Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного - Павел Федорович Николаев

«И вошёл страх в душу мою»

Провозглашение Ивана IV царём ознаменовалось тяжелейшими бедствиями для Москвы – весной начались пожары. Сначала выгорел Китай-город. При этом в башне у Москвы-реки вспыхнул порох, и башню размело так, что кирпичи падали на другой берег. Через короткое время – новый пожар. На этот раз горело Заяузье.

Но всё это были цветочки по сравнению с тем, что случилось 21 июня. Летопись отмечала: «В десять часов дня загорелся храм Воздвижения Честного Креста на Арбатской улице. И была тогда великая буря, и потёк огонь, словно молния, и пронёсся в одночасье через всё Занеглименье». Скоро горел весь город. В огне погибло 1700 человек. Летописец печалился: «Прежде такого пожара в Москве не было, с тех пор как Москва стала. Ибо прежде не была Москва столь многолюдна, как ныне».

Пожары в Москве были не редкостью, а буднями, но этот за свою исключительность получил название «Великий». Его прямым последствием стало первое народное восстание в столице, спровоцированное противниками Глинских, родственников царя. Летопись рассказывает: «На пятый день после пожара, в воскресенье, приехали бояре к Успенскому собору на площадь, собрали чёрных людей и начали спрашивать их:

– Кто Москву зажёг?

Те же начали отвечать, что-де княгиня Анна Глинская с детьми своими волховала: вынимала сердца человеческие да клала в воду, кропила – и оттого-де Москва выгорела».

А говорили так чёрные люди потому, что были в ту пору Глинские у царя в приближении и люди их творили москвичам насилия и грабежи.

Анна Глинская – это бабка царя по матери, дети её, Михаил и Юрий, – его родные дяди, братья матери. Взбунтовавшимся москвичам удалось разыскать только князя Юрия. Его приволокли на Торг, там и порешили. После этого начался грабёж богатых людей.

Царь во время пожара убежал в Воробьёво. Восставшие направились туда на третий день после убийства Юрия. Здесь они потребовали выдачи Анны Глинской, ссылаясь на то, что та «сорокою летала да поджигала» дворы обывателей. Иван применил силу. «Царственная книга» повествует: «Царь же и великий князь повеле тех людей имати и казнити; о них же мнози разбегошася по иным градам, видяще свою вину, яко безумием своим сие сотвориша».

Это был первый опыт молодого государя по расправе с безоружными людьми. Поэтому многим удалось убежать, скрыться от царской мести. В дальнейшем Иван IV таких оплошностей уже не допускал.

Грандиозный пожар и появление в загородной резиденции царя разъярённых толп простолюдинов до смерти напугали трусливого правителя. Позднее он вспоминал: «Бог наслал великие пожары, и вошёл страх в душу мою и трепет в кости мои, смирился дух мой, умилился я и познал свои согрешения».

Иван не скоро пришёл в себя. И этот период его заторможенности стал золотым временем царствования Ивана IV Васильевича.

* * *

Великий пожар и народное волнение потрясли молодого государя (ему ещё не было 17 лет) и навсегда остались в его памяти. В июле 1564 года он запечатлел эти события в письме к А. М. Курбскому: «Наши изменники-бояре, улучив благоприятное время для своей измены, убедили скудоумных людей, что будто наша бабка, княгиня Анна Глинская, со своими детьми и слугами вынимала человеческие сердца и колдовала, и таким образом спалила Москву, и что будто мы знали об этом замысле.

И по наущению наших изменников народ, собравшись по обычаю судейскому, с криками захватил в приделе церкви великомученика Христова Димитрия Солунского, нашего боярина, князя Юрия Васильевича Глинского. Втащили его в соборную и великую церковь и бесчеловечно убили напротив митрополичьего места, залив церковь кровью, и, вытащив его тело через передние церковные двери, положили его на торжище, как осуждённого преступника.

Мы жили тогда в своём селе Воробьёве, и те же изменники подговорили народ и нас убить за то, что мы будто бы прячем от них у себя мать князя Юрия, княгиню Анну, и его брата, князя Михаила. Как же не посмеяться таким измышлениям? Чего ради нам самим жечь своё царство? Сколько ведь ценных вещей из родительского благословения у нас сгорело, каких во всей вселенной не сыщешь. Кто же может быть так безумен и злобен, чтобы, гневаясь на своих рабов, спалить своё собственное имущество? Он бы тогда поджёг их дома, а себя бы поберёг!»

В приводимой нами эпистоле царь писал о своём окружении: «В этом ли состоит достойная служба нам наших бояр и воевод, что они, собираясь без нашего ведома в собачьи стаи, убивают наших бояр, да ещё наших родственников? И так ли душу свою за нас полагают, что всегда жаждут отправить душу нашу из мира сего в вечную жизнь? Нам велят свято чтить закон, а сами нам в этом последовать не хотят!»

Ивану IV пришлось пережить немало разочарований в своих «верных» рабах. Он настолько разуверился в людях, что стал подозревать всех и каждого в злонамеренных помышлениях против него. Детские страхи и ужас, пережитый в 1547 году, стали тем фундаментом, на котором сформировались деспотизм и изуверство Ивана Васильевича, предпоследнего царя из династии Рюриковичей.

«Кто ни буди»

После июньского восстания 1547 года перед правительством Ивана IV встала задача по умиротворению посадского населения Москвы, вообще создание хотя бы видимости некой демократизации общества. Наглядным шагом к этому стал Челобитный приказ – символический мост между царём и народом.

Главой нового учреждения царь назначил окольничего Алексея Адашева, одного из страстных сторонников государственных реформ. По воспоминаниям современника, Иван Васильевич так обрисовал задачи Адашева на его ответственном посту:

– Поручаю тебе принимать челобитные от бедных и обиженных и разбирать их внимательно. Не бойся сильных и славных, похитивших почести и губящих своим насилием бедных и немощных. Не смотри и на слёзы бедного, клевещущего на богатых, ложными слезами хотящего быть правым, но всё рассматривай внимательно и приноси к нам истину, боясь лишь суда божия, обеливая судей правдивых от бояр и вельмож.

Человек широкого государственного ума, Адашев старался удовлетворить многочисленные жалобы и претензии, поступившие к нему, – всех, «кто ни буди». Во всяком случае, в одной из летописей его деятельность на посту главы Челобитного приказа оценивалась как вполне положительная: «В те годы Русская земля была в великой тишине и во благоденствии и в управе. А кому из челобитчиков откажет, тот в другой раз не бей челом. А кой боярин челобитной волочит – тому боярину не пробудет без кручины