Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного - Павел Федорович Николаев

Иван IV великолепно разбирался в богословии, целыми абзацами наизусть цитировал Святое Писание. Кроме Псалтири (книги для всех) он знал Новый и Ветхий Завет, труды отцов церкви, постановления Вселенских соборов. Свободно ориентировался в ересях, безошибочно классифицируя их основные признаки.

Обладая уникальной памятью, Иван IV не всегда прибегал к помощи первоисточника, что видно по мелким и несущественным неточностям, которые он допускал в диктовавшихся им документах и письмах (сам царь не писал). А это лишний раз указывает на обширность и основательность его знаний.

Иван IV прекрасно знал как отечественную, так и зарубежную историю. Знал работы античных философов и греко-римскую мифологию, любил ссылаться на мифологических персонажей, и всегда к месту. В своих работах царь приводил примеры из истории древнего Вавилона, Персии, Греции, Рима, даже королевств вандалов и готов. Досконально знал генеалогию всех европейских (и ряда азиатских) династий; освоил искусство риторики, поэзии, музыки и военного дела; имел определённый багаж знаний по математике, архитектуре и медицине. Словом, вопреки обстоятельствам, оказался на высоте занимаемого положения и многое мог бы дать своему народу, если бы… Но об этом чуть позже.

Глава II

Боговенчанный царь и самодержец

Венец и бармы

Московские князья рано стали претендовать на царский титул, означавший высший предел власти земных владык. Уже повесть о житии великого князя Дмитрия Ивановича Донского, помещённая в Московском летописном своде конца XV столетия, говорит о нём как о царе и самодержце всей русской земли: «царский сан держаще». В повести несколько раз упоминается венец князя, который вошёл в историю под названием «Шапки Мономаха»: «На престоле царском сидя, царскую багряницу и венец нося…»

Та же мысль проводилась в сочинении старца Ферапонтова монастыря Спиридона-Саввы «Послание о Мономаховом венце». В ней великий князь Василий III назывался царём, а всё сочинение обосновывало законность этого титула.

И вот, на что не решились мужи опытные в правлении и умудрённые жизнью, сделал юнец. 13 декабря 1546 года Иван IV заявил митрополиту (конечно, не без соответствующей подготовки с его стороны) о своём намерении венчаться на царство. Святитель, приложивший немало усилий, чтобы сделать это желание собственной мыслью вчерашнего отрока, рьяно взялся за дело.

Во вторник 14 декабря у митрополита собралась Боярская дума. На её заседании присутствовали даже те, кто находился на тот момент в опале. Самого Ивана IV не было, а это указывает на то, что ни великий князь, ни митрополит не были уверены в положительном решении поднятого ими вопроса. Но Макарию всё же удалось убедить Думу в важности и необходимости предложенного им шага. Согласие Думы было получено. В этот же день состоялось её второе заседание, но уже не в резиденции митрополита, а в царском дворце.

17 декабря проходила торжественная церемония официального объявления о венчании государя. На ней Иван произнёс две проникновенные речи, которые, по словам летописца, повергли всех присутствовавших в слёзы радости и гордости за столь раннюю мудрость молодого государя (Ивану IV было в этот день 16 лет, три месяца и три недели).

Венчание на царство проходило 16 января 1547 года. В «Летописце начала царства» читаем: «В воскресенье венчан был на царство Русское благоверный великий князь всея Руси Иван Васильевич преосвящённым Макарием, митрополитом всея Руси, и архиепископами, и епископами, и архимандритами, и всем освящённым собором Русской митрополии. А венчан был животворящим крестом, и царским венцом, и бармами, которыми на царство Русское прародитель его Владимир Мономах».

Митрополит Макарий обратился к Ивану с речью, содержавшей мысль о высоте царского служения:

– Вас бо Господь Бог в Себе место избра на земли, и на Свой Престол вознёс, милость и живот посади у вас. И нарекаешься князь великий Иван Васильевич, боговенчанный царь и самодержец всея Великой Руси.

После молебна митрополит совершил помазание: великому князю давалась благодать Божья на служение Руси. На Ивана возложили знаки власти: Честной Животворящий Крест, бармы и шапку Мономаха. После этого митрополит Макарий благословил молодого царя укреплять «суд и правду» в родной земле, оборонять её от врагов, быть милостивым к подданным и строго карать зло, строго блюсти православную веру и всячески оберегать мать-церковь.

Из всего церемониала венчания Ивана IV на царство особое значение в глазах русского человека имел акт миропомазания, так как средневековый обыватель был фанатично религиозен и не знал никаких других учений мировоззренческого характера. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн так объяснял смысл акта миропомазания: «Помазание царей святым миром[6] имеет своё основание в прямом повелении Божием. Об этом часто говорит Священное Писание, сообщая о помазании пророками и первосвященниками ветхозаветных царей в знак дарования им особой благодати Божией для богоугодного управления народом и царством. Православный катехизис свидетельствует, что „миропомазание есть таинство, в котором верующему при помазании священным миром частей тела во имя Святаго Духа, подаются дары Святаго Духа, возвращающие и укрепляющие в жизни духовной“.

Над каждым верующим это таинство совершается лишь единожды – сразу после крещения. Начиная с Иоанна Грозного, русский царь был единственным человеком на земле, над кем Святая церковь совершала это таинство дважды – свидетельствуя о благодатном даровании ему способностей, необходимых для нелёгкого царского служения.

Иван Грозный стал первым помазанником Божьим на русском престоле. Воцарение Грозного стало переломным моментом русской истории, завершив пятивековой процесс формирования русского народа как народа-богоносца, русской государственности как религиозно осмысленной верозащитной структуры, русского самосознания как осознания богослужебного долга, русского «воцерковленного» мироощущения как молитвенного чувства промыслительности всего происходящего. Соборность народа и его державность слились воедино, воплотившись в личность русского православного царя».

Действо коронации и акт миропомазания произвели на юного государя, психически не слишком уравновешенного, очень сильное впечатление. На несколько дней он скрылся в уединении, отмаливая накопившиеся грехи, а затем приказал собрать в Москве людей всякого чина и состояния, избранных всенародно, для важного государственного дела.

В один из воскресных дней (на исходе зимы) у лобного места собрался народ. После обедни царь вышел из Кремля с духовенством, с крестами, с боярами и охраной. Люди стояли в глубоком молчании.

Отслужили молебен, и Иоанн обратился к митрополиту:

– Святый владыко! Знаю усердие твоё ко благу и любовь к отечеству – будь же мне поборником в моих благих намерениях. Рано Бог лишил меня отца и матери; а вельможи не радели обо мне: хотели быть самовластными; моим именем похитили саны и чести, богатели неправдою, теснили народ – и никто не претил