Игорь Кузьмичев - Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование

Слушай, приехала бы ты ко мне! Хоть в следующую субботу. Я по субботам топлю баню и не работаю. Созвонись с Цыбиным[177] и с кем там еще? И валяйте. Ехать надо до станции 55 км. Со станции налево. Ну, а адрес ты мой знаешь: Академ <ический> поселок, 43. Найдешь! Или одна приезжай, а то, черт побери, редко мы видимся. А это чревато. Это может кончиться тем, что видать друг друга мы будем только в гробу. Ясно?

Не забывай, пиши, читай мои рассказы, которые незаметно и гениально осеняют нашу родину. Прочти хотя бы «Свечечку». Ее у меня уже просят в Братиславе, хоть и называют почему-то «Светичка». Тоже красиво, правда?

Сколько там у вас улиц Текстильщиков? У тебя 11? Или это две палочки? Но я их на всякий случай скопировал.

Опубликовано с купюрами в книге Т. Жирмунской «Мы – счастливые люди» (1995), с. 229–230.

19 декабря 1975. Абрамцево

Дорогая Тамара!

Как жизнь? Что-то тебя редко стало видно на страницах нашей славной печати. В чем дело?

Я наконец-то стал раскачиваться. Давай соревноваться – кто больше напишет, а?

Сижу в Абрамцево, мать в Москве, и я последнее время вовсе один. И даже не скучаю. Представь себе! День и ночь переворачиваю так и сяк свои рассказы.

Был в Новгороде – полный восторг, я бы там подольше пожил, да к 1 сент <ября> надо было Алешку в 1 класс провожать[178].

Речи были и духовой оркестр играл, и почему-то марш, похожий на марши, которыми провожали на фронт. Мы все даже прослезились.

А теперь Алешка яиц не ест. В школе от ребят он узнал, что яйца вылезают у курицы из попы, и теперь не ест, брезгует. Плоды просвещения.

Что новенького на литфронте? Я в ЦДЛ не был с тех пор, как мы с тобою фотографировались. И намериваюсь не бывать там вообще. Аминь!

Что ты пишешь?

Не знаешь, открылся ли дом тв<орчества> в Пицунде? И сколько туда путевки стоят?

Вообще как ты живешь, как дочка? Хватает ли денег? Муж обеспечивает тебя?

И телефон свой напиши, у меня нету.

А вообще приехала бы ты как-нибудь, вот каникулы будут, приезжай с дочкой на лыжах покататься, ночлегом обеспечу.

Печку во флигеле натопите и будете отсыпаться. Или ты в Малеевку?

Будь здорова, всего тебе самого, самого, пиши больше, ты же талантливая! А то вас всех Щипахина обскачет! Ух! Эта Щипахина…

Пиши мне, не забывай.

11-я ул. Текстильщиков… Ах, ах! А хорош был адрес: ул. Горького! Дом забыл, а кв. № 24 – помню! Лифт помню, подъезд… Помнишь, ночью на бульваре таксист присел к нам на лавочку и сказал мне: «Пинжак будешь, если такую бросишь!» И телефон: Б9-50-14, не вру?

Опубликовано с купюрами в книге Т. А. Жирмунской «Мы – счастливые люди» (1995), с. 230–231.

5 апреля 1977. Абрамцево

Дорогая Тамара! Я иду по твоим стопам: был в Дубултах. Да, но на этот раз ты Новый год встречала в Малеевке – значит теперь мне надо ехать в Малеевку. Жил я в Дубултах полтора срока, изрядно надоела мне эта гостиница с дневными сипящими, гудящими, зудящими и звенящими лампами, с паршивой кормежкой в столовой, с колхозниками, которых понатыкали, бедняг, по трое в комнату, которые рвались в столовую организованно и разом, а когда я по писательской привычке приходил обедать, скажем, не в 2 ровно, а в полтретьего, на меня глядели косо.

Сбитнев женился на Ганиной[179], ты знаешь, конечно? Они оба-два ходили рядом, гренадерским шагом, не разлучаясь ни на секунду. Такая любовь! Каждый писал по повести. Хотя, кажется, Ганина писала роман. Во!

А я пил горькое пиво, усмехаясь в глубине души. Пивко там хорошо, копчушки хороши тоже. И вообще латыши живут лучше нас. Только вот погода этой весной была из рук вон. За полтора месяца полтора солнечных дня.

Я написал рассказ «Во сне ты горько плакал», сам заплакал, решил пока рассказов не писать (хорошенького понемножку), занялся сценарием[180], который теперь заканчиваю, вышло две серии, хоть договор на одну, не знаю, что будет на «Мосфильме». Рассказ в свое время узришь в «Н<ашем> Совр<еменнике>» – там про Митю Голубкова[181], как он застрелился, про меня и про сына. Фильм «Великий самоед» увидишь года через два. Ах, какой будет фильм! Как роман Фицджеральда «Великий Гетсби». Ей-богу!

Впереди одни ремонты: ремонт дачи, ремонт машины…

Как твои дела? Что-то твоих стихов не видать, хоть, признаться, я, как читатель, человек отсталый. Я-то не пишу откровенно, не хочется. А ты? Не пьешь, не куришь. Как женщина, должна быть склонна к усидчивой кропотливой работе. Должна писать стихи, как в старину шили на машинках Зингера. Целыми днями, бывало, слышишь за стеной стрекот. Была бы богата, раскатывала бы по Европам – у нас ведь, судя по газетам, прекрасно налажен культурный обмен. Говорила бы в Лондоне по-английски. Пила бы дайкири и мартини… А ты?

Поздравляю тебя с пресветлым Христовым Воскресеньем! Напиши по этому поводу стихи. Почитай Евангелие и напиши. Как доктор Живаго.

Будь здорова, милая Тамара, целую тебя и желаю самого хорошего.

Где-то Катя Судакова, где-то Румарчук, Медведева, Аугусткална, Кановас, Шипош[182]? Все в нетях. Одна Щипахина, дай ей боже здоровья, за вас всех отдувается и радует нашего советского читателя своими прогрессивными стихами, выступает, участвует в неделях и декадах – молодец! И любви не чурается, прямо так и пишет: хочу любви! Во!

Тамара, влюбись в меня опять, начни страдать, и выдай цикл стихов, а?

Пиши мне, ладно? Я до лета в Абрамцеве.

Отрывок опубликован в «Литературном обозрении» (1986, № 8).

22 марта 1978 Милая, милая Тамара!

Поздравляю тебя с днем рождения и не вижу тебя теперешнюю, а вижу в панамке с пепельными косами с удивительно синими глазами, какой я тебя запомнил на всю жизнь с лета 1954 г.

Обнимаю, целую ручку, всегда твой

Опубликовано в «Литературном обозрении» (1986, № 8).

В. В. Конецкому

23 сентября 1959. Москва

Привет, бродяга, кэп!

Мне хочется еще раз поздравить тебя с рассказом[183] – прочитал его в журнале и он понравился мне очень. Ты молоток. И тебя печатают на последней странице обложки, преподносят тебя как рахат-лукум читателям и читательницам. Меня вот нигде не преподносят, не могу я никак соответствовать.