Роберт Лейси - Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Семейная рождественская открытка Гримальди — официальная фотография Грейс, Ренье и их детей, сделанная Хауэлом Конантом, — печаталась почти каждый год начиная с 1956 (все члены семейства — в одних и тех же позах, на фоне одних и тех же декораций). Эти открытки представляют собой удивительную семейную хронику: вот на свет появились один за одним младенцы, вот они превращаются в подростков, затем растут и развиваются все дальше, пока в один прекрасный день не оказываются рядом с собственными родителями совершенно взрослыми людьми. На висках Ренье пробивается седина, затем она становится все заметнее, и вот он уже белый как лунь. Водолазки, широкие воротники, расклешенные брюки, кроссовки — мода давно прошедших десятилетий. И только Грейс не меняется (подтянутая, стройная, белокурая, улыбающаяся), а после сорока выглядит даже лучше, чем в восемнадцать, — и так до 1976 года, когда внезапно, в считанные месяцы, роза увяла. Грейс всегда любила вкусно поесть и попить и не отказывала себе в этом удовольствии. Ее излюбленные блюда, начиная кровяной колбасой и кончая жареным цыпленком, содержали большое количество жира, слабость к шампанскому и коктейлям также не способствовали стройности ее талии. Однако истинная причина столь резких изменений во внешности Грейс на сорок седьмом году ее жизни заключалась не только в склонности к перееданию. Просто пришло ее время. Грейс страдала от особенно болезненного и тяжело протекавшего климакса.

«Она постоянно донимала меня звонками, — вспоминает Гвен Робинс. — «Что мне делать, — жаловалась она. — Я стала такая толстая. Я не влезаю в свои платья, а мне ведь надо появляться в обществе». Она обратилась к одному врачу, затем к другому, но все они твердили одно и то же. Ее организм удерживает воду. А это означает изменения в ее жизни».

«Злобные челюсти» — изобрела шутливое название Грейс, словно и впрямь надеялась, сменив жестокий медицинский термин на забавные словечки, изменить ситуацию к лучшему. «Климакс, эта «кусака-забияка», никак не желает оставить меня в покое», — писала она Мари Рэмбо.

— И дело даже не в физических симптомах, — заметила она в разговоре с Джуди Куин, — скорее, это даже взгляд на мир, некое чувство… Я чувствую в себе какую-то вредность, мелочность, и это мне не нравится.

Врачи прописали ей гормональную терапию, причем доза была предельно допустимой, однако это не остановило перепадов ее настроения, и только еще больше способствовало ожирению. Грудь ее распухла, создав проблему, совершенно противоположную той, что мучила ее в отрочестве. «Я в полном ужасе от моего бюста, — жаловалась она Гвен Робинс. — Он стал невероятных размеров. Просто не знаю, что мне с ним делать». Приближение менопаузы, безжалостно разрушающей женское очарование, страшит любую женщину, однако особенно тяжело страдают те из них, чья притягательность зиждется главным образом на физической красоте. Совершенно неожиданно черты лица Грейс изменились до неузнаваемости. Они словно расплылись, подобно материкам, что совершают невидимый глазу дрейф. Грейс проделала по жизни более чем двадцатилетний путь: замужество, рождение детей, смерть отца — и даже не почувствовала, что стареет. И вот теперь ее лучший друг — ее тело — предавал ее. Она обратилась к дорогому парижскому врачу, который предложил ей переливание крови и специальные уколы, но безрезультатно. Отчаянно стремясь сохранить былую красоту, Грейс вступила с природой в поединок, который при всем желании не могла выиграть, и подчас испытывала сомнения, а в своем ли она рассудке.

В эти годы до нее дошла печальная весть, что Каролин Скотт-Рейболд, самая независимая и эмансипированная из шести ее подневестниц, после нескольких личных неудач и потрясений слегка «подвинулась» и, превратившись в «женщину с пакетом», живет теперь в нью-йоркском приюте для бездомных. Бывшая манекенщица отказалась принимать помощь от кого бы то ни было из старых друзей, в том числе и от Грейс. Ей хотелось одного: чтобы ее оставили в покое. «Не кажется ли тебе странным, что Каролине можно отчасти позавидовать?» — Грейс просто ошарашила Джуди Куин этим вопросом. Княгиня призналась некоторым из своих подруг, что частенько ловит себя на мысли о том, а не стать ли и ей «женщиной с пакетом», чтобы затем пуститься в бесконечное путешествие по парижскому метро. «Должно быть, с годами у меня становится не все в порядке с головой, — пожаловалась она Джуди Куин. — Мне страшно подумать об этом».

«Плюшевые мальчики» стали для Грейс чем-то вроде вызова физическому увяданию, однако в действительности их присутствие мало чем могло ей помочь. Разве могла она по-прежнему прятаться за свой великолепный фасад, если самые важные его кирпичики начали крошиться и выпадать?! Грейс прожила большую часть своей жизни, угождая другим: отцу, матери, мужу, детям, остальному миру, который желал видеть в ней исключительную княгиню Грейс, и церкви, которая едва ли не с колыбели учила ее, что счастье заключается в самопожертвовании ради высшей цели. В самые трудные моменты своей жизни Грейс находила утешение в молитве, исповеди и мессе, однако после сорока эта исполненная чувства долга княгиня неожиданно для себя поняла, что нет в жизни достойнее цели, нежели ее собственное «я».

Глава 26

Поэзия и цветы

«Проклятие Гримальди» ведет свое начало с тринадцатого века. Согласно легенде, первый князь Ренье похитил из Нидерландов прекрасную деву. Сначала он надругался над ней, а затем бросил. Желая отомстить обидчику, красавица превратилась в ведьму. «Никому из Гримальди не дано будет познать счастье в браке», — предрекла она.

История княжеского рода подтвердила это пророчество. На протяжении веков их семейная хроника пестреет ссорами, разводами, безвременными кончинами, а вершиной всех неурядиц явился мезальянс родителей Ренье. Грейс с Ренье стали первой княжеской четой, достигшей в своем браке известной стабильности — по крайней мере, в глазах окружающих. Однако, когда в 1978 году дело дошло до замужества Каролины, история прежних поколений повторилась в полной мере.

Князь и княгиня Монакские посвятили себя исполнению родительского долга, несколько наивно полагая, что смогут дать своим детям современное детство, ни в чем им при этом не отказывая, и одновременно воспитать в своих отпрысках чувство достоинства и ответственности. Такое, похоже, осуществимо только в сказках, где единственную угрозу счастью являют собой колдуньи, однако в Монако в шестидесятых-семидесятых годах нынешнего столетия эта цель, увы, оказалась недостижимой. Красотки без лифчиков, дискотеки, модные рестораны, личные яхты — жизнь в Монако была раем для ее обеспеченных прожигателей, и никто не брался за постижение этой приятной науки с таким усердием, как старшая дочь Грейс Каролина. Грейс вскоре осознала грозящую опасность. Каждый год она старалась увезти детей на месяц-другой куда-нибудь подальше от Монако. Чаще всего в какой-нибудь летний лагерь в Трансильвании, где царил здоровый товарищеский дух. Когда же Каролина вступила в «опасный возраст», Грейс решила, что будет лучше всего, если она отдаст дочь в монастырь. С четырнадцати и до шестнадцати лет Каролина училась в школе Св. Девы Марии в Аскоте, где принципы монастырского образования переплелись с суровыми традициями английской частной школы. И если старомодное католическое учебное заведение воспитало в Грейс конформизм и хорошие манеры, то на Каролину оно произвело совершенно противоположное действие.