Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

В законопроекте говорилось, что землевладельцам предлагается передать кампесинос десять тысяч телок. "Диарио де ла ма-Рина" (ежедневная газета военно-морского флота, выразительница интересов и мнений наиболее консервативных кругов страны), которая "еще совсем недавно была пробатистовской, тепло поддержала это предложение, сказав, что это очень "ответственный" подход к аграрной реформе".

В статье, написанной в то время (она вышла в свет месяцем позже), Че провозгласил аграрную реформу первым большим сражением правительства и описал ее цели как "прямые, всеобъемлющие, но гибкие. В своем настоящем виде реформа принесет выгоду крупному землевладению на Кубе, но не кубинским средствам производства. Эта битва в течение будущих лет поглотит много сил народа и правительства. Земля будет свободно отдаваться кампесинос. И любой, кто сможет доказать, что он действительно является владельцем земли, получит оплату в форме долгосрочных компенсационных облигаций".

17 мая Фидель вызвал членов правительства и нескольких партизанских командиров в старый штаб в Ла-Плате, в сердце Сьерра-Маэстры, где законопроекту предстояло превратиться в закон. Он предусматривал конфискацию более 1000 акров плантаций (10 процентов всей площади ферм в стране). Конфискации предстояло быть оплаченной облигациями, срок выплаты по которым наступал через двадцать девять лет, с ежегодной выплатой 4,5 процента от стоимости земли, объявленной в налоговых декларациях. Национализированным земельным участкам предстояло или оказаться раздробленными, или превратиться в фермерские кооперативы, управляемые государством. Фермерам-арендаторам, издольщикам на скотоводческих ранчо и поденным рабочим предоставлялось преимущество при распределении земли. Земля, оставшаяся неиспользованной, возвращалась в собственность государства. Участки нельзя было делить; продать их можно было лишь государству. В будущем право покупать землю должно было принадлежать только кубинцам. Многие специалисты были обеспокоены тем, что закон был очень умеренным, затрагивал только владельцев крупных сахарных плантаций и не предусматривал обеспечения землей всех поденщиков и издольщиков ферм.

Министр сельского хозяйства Умберто Сори Марин, стремившийся придать законопроекту как можно более умеренный характер, выступил против предложенного варианта и в знак протеста отказался сопровождать Фиделя на церемонию подписания. А Че, должно быть, счел акт слишком мягким: хотя он был одним из его главных инициаторов, но тоже не присутствовал при подписании, предпочтя выступление в Гаванском университете Позднее он описал этот акт как "наш первый робкий закон, который не сумел выполнить такую основополагающую задачу, как подавление владельцев плантаций".

Попытки Фиделя добиться примирения не смогли успокоить правое крыло правительства и еще меньше согласовывались с интересами США в кубинских сахарных плантациях. Для левых же решение было слишком половинчатым. Напряженность отношений теперь распространилась на группы, примыкавшие к различным фракциям. Блас Рока, выступая перед НСП, обвинил Фиделя в том, что тот развязывает антикоммунистическую кампанию. Тем временем коммунисты и Движение 26 июля вступили в состязание за контроль над профсоюзами, избавившимися от старых пробатистовских кадров. В ходе этого состязания НСП не раз получала упреки в непоследовательности и робости, проявленной в борьбе против диктатуры.

Данный раскол в революционном фронте был мимоходом подмечен Че, который высказал свое презрение к идеологическим тюремным камерам. Эти слова прозвучали в ответе на письмо женщины, которая задала ему вопрос об официальной доктрине Движения 26 июля: "Я не думаю, что возможно писать согласно строгой доктринальной линии - и, кроме того, не существует никакого официального Движения 26 июля".

25 мая легкий самолет министра авиации Педро Луиса Диаса Ланса совершил вынужденную посадку на болоте Сьенага Сапа-та. В поисках приняли участие все партизанские командиры, и Че среди них. Старый дух братства Сьерры возродился; сам Фидель руководил действиями с картой в руках. Самолет был найден, все летевшие на нем оказались невредимы. Но тем временем другой легкий самолет, на борту которого на этот раз находился Рауль Кастро, попал в шторм, израсходовал топливо и также совершил посадку на болоте. Старые товарищи включились в следующий, еще более опасный поиск, который также закончился успешно. Самолеты были сильно изношенными, а командиры Повстанческой армии носились с одного конца страны на другой в этих машинах, находившихся в ужасающем техническом состоянии. Они летали так же, как и сражались, проверяя себя и преодолевая пределы возможного.

Ходили слухи о том, что в лагере "Колумбия" Камило выполнил сумасшедший трюк, болтаясь на шасси летящего вертолета, и что он как-то предложил вывезти Че из его лагеря в Ла-Кабанье на вертолете, не зная, как им управлять. Че не только не стал отговаривать его, но охотно согласился, в то время как зрители уве-РЯЛИ, что им это ни в коем случае не удастся. В то время Че сам Учился управлять самолетом и часто перелетал с одного конца острова на другой со своим персональным пилотом Элисео де ла Кампа, с которым познакомился, когда того доставили раненным в Ла-Кабанью из Эскамбрея.

На фотографии этой свадьбы Че запечатлен рядом с очень красивой и серьезной Алейдой Марч. На снимке он, немного похожий на Кантинфласа, приподняв брови, рассматривает стол, на котором стоят цветы и пирог. Он одет в чистую, но не слишком аккуратного вида форму с туго набитыми чем-то карманами. На этой фотографии также запечатлены Рауль Кастро, напоминающий вечного подростка, рядом с очень хорошенькой Виль-мой Эсприн, пилот Элисео де ла Кампа, Альберто Фернандес Монтес де Ока (Пачо) и Альберто Кастельянос, хозяин дома, в котором проходила свадьба. Камило, старый друг, на фотографию не попал, зато успел устроить крупный розыгрыш, сообщив всем гостям, что еду они должны приносить с собой. Зная спартанские привычки и скромность Че, многие поверили этому и пришли с кушаньями и десертами. На другой фотографии улыбающийся Че с огромной сигарой во рту сидит за рулем дряхлого автомобиля, рядом с ним Алейда, а на заднем сиденье - Фернандес Мель, живший с ними в одном доме.

Напряженность в стране снова возрастала - владельцы крупных сахарных заводов и скотоводческих ранчо в Камагуэе не желали молча мириться с законом об аграрной реформе. Они добровольно передали пять тысяч телок, рассчитывая тем самым избежать более решительных мер против себя со стороны государства. Узнав об этом, остроумный Камило сказал: "Несмотря на то, что они сдали телок, мы свернем им шеи". Не обращая внимания на это демонстративное превентивное отступление, правительство приступило к конфискации вотчин землевладельцев, среди которых оказалось и несколько очень крупных американских ранчо, чьи отсутствовавшие заморские владельцы были, по выражению историка Хью Томаса, "душой контрреволюции".