Павел Фокин - Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р.

X. было лет под сорок. Наружностью и характером – русская барыня – помещица средней руки, болтушка и хохотушка, умеющая „простить и оборвать“, веселая и гостеприимная. Конечно, она была знаменитой писательницей, и у нее должны были быть „запросы“. Она даже жаловалась в стихах:

Ах, никто не понимаетПсихологии моей…

Но это было так, для стиля. „Психология“ ее была ясна, как зеркало, и ей самой, и окружающим» (Г. Иванов. Из воспоминаний).

НАЙДЕНОВ Сергей Александрович

Актер, драматург, прозаик, поэт. Пьесы «Дети Ванюшина» (1901; опубл. 1902; Грибоедовская премия 1902), «Блудный сын» (1903), «Богатый человек» (СПб., 1903), «№ 13» (СПб., 1903), «Авдотьина жизнь» (СПб., 1905; пост. 1904), «Стены» (СПб., 1907), «Хорошенькая» (СПб., 1908; пост. 1907), «Работница» (Пг., 1915) и др.

«Мои личные воспоминания о А. С. Найденове связаны с моей студенческой работой профессионала-любителя в саратовском театре „Сервье“, где Найденов – тогда еще актер Алексеев – служил на ролях героев и любовников. Япомню его в роли Краснова. Главным режиссером в театре был Кондратий Яковлев, очень нежно относившийся к Найденову. Как мне кажется, Найденов-Алексеев не был рожден актером и сам испытывал болезненную неудовлетворенность своей работой на сцене. В жизни он был склонен к лирическим, надрывным настроениям, любил читать стихи на грустном распеве, сам писал стихи и прозу» (П. Гайдебуров. Воспоминания).

«Сутулый, выше среднего роста, в криво висящем пенсне, немного неуклюжий, с крупной головой, волнистыми темными волосами, застенчивый, Найденов производил сразу приятное впечатление.

На людях он был сдержан, замкнут, по-купечески недоверчив, но натура у него была страстная, склонная к размаху, даже безумствам… В денежных делах он был очень щепетилен.

В его жизни случилось то, что народ называет по „щучьему веленью“: больше пятидесяти лет тому назад в Москве жил никому не ведомый Сергей Александрович Алексеев и жил очень дурно – служил приказчиком в маленьком магазине готового платья где-то на Тверской, а в одно ненастное утро, по дороге на службу, развернул газету, и в глаза ему так и ударило: „Грибоедовская премия Литературно-Художественного театра присуждена за «Детей Ванюшина» Найденову“.

Остановился, прочитал несколько раз и, немного придя в себя, повернул домой, а в магазин готового платья так больше и не заглянул – махнул рукой и на причитавшееся ему жалование. На следующий день – Петербург, и тоже как в сказке „Конек-Горбунок“: нырнув в литературно-драматический котел приказчиком из магазина готового платья Алексеевым, он сразу превратился в премированного драматурга Найденова.

Легко представить себе, что затем было: и просьбы театральных директоров о пьесе, авансы, мир кулис, актеры, актрисы, поклонники, писательский круг, лесть, почет, аплодисменты, деньги…

У Найденова голова не закружилась, хотя успех был прочный – вся Россия ставила его пьесу. Я думаю, что все, бывавшие в театрах, пересмотрели „Дети Ванюшина“. Много пьеса эта вызывала разговоров, споров, рефератов…

Найденов, по рассказам Ивана Алексеевича [Бунина. – Сост.], ненавидел рекламу, презирал всю нарочитую шумиху, которая создавалась в ту пору почти вокруг каждой знаменитости (и, конечно, не без благосклонного разрешения ее самой). Ему это было органически противно, и вовсе не потому, что он был лишен честолюбия, – а потому, что он не переносил всего, что не было действительно прочно и достойно. И это особенно влекло к нему Ивана Алексеевича, который тоже во всем любил настоящее, а не дутое.

Никогда Найденов не наряжался ни в поддевку, ни в сапоги.

В молодости он был неудержим. Получив от отца небольшое наследство, он на Волге так загулял, что сразу остался нищим, и ему пришлось тяжким трудом зарабатывать кусок хлеба, так он и докатился до приказчика в магазине готового платья» (В. Муромцева-Бунина. Жизнь Бунина).

Сергей Найденов

«Среди шума, поднятого произведениями новых писателей, появилась драма Найденова „Дети Ванюшина“, в которой вскрывалось разложение рядовой современной купеческой семьи. На долю ее выпал колоссальный, в полном смысле этого слова, успех.

В двадцать четыре часа безвестный молодой человек, ничего до этого не писавший и еще ни разу нигде не печатавшийся, сделался знаменитостью.

Пьеса была поставлена в театре Корша, шла чуть ли не через день в течение всего сезона и неизменно давала битковые сборы. Не было в Москве человека, не стремившегося хоть раз посмотреть „Дети Ванюшина“. Имя автора сразу стало большим именем, а сам он очутился в высшем кругу деятелей сцены и художественной литературы.

Найденову было тогда тридцать два года; худой, среднего роста, сутуловатый, в пенсне, с темными, взлохмаченными, слегка вьющимися вихрами, с небольшой бородкой; лицо смугловатое, горбоносое, немножко восточного типа, какие часто встречаются в Казани – родном его городе.

Он был очень молчалив, застенчив и скромен, говорить на больших собраниях не умел или боялся, да и в интимном приятельском кругу говорил мало, тихим голосом, сбиваясь и путаясь, ухмыляясь чудаковатой, простодушной улыбкой.

…При ближайшем знакомстве с этим всегда державшимся в тени человеком у всех оставалось приятное впечатление доброты, мягкости, сердечной отзывчивости, природной деликатности» (Скиталец. Река забвенья).

«Найденов был очень тихий, скромный молодой человек, с чахоточными пятнами на лице и выпуклыми глазами, неуверенно глядевшими из-под пенснэ. Он говорил глухим голосом и писал мелким почерком, не слишком строго в орфографическом отношении. Из своих произведений он больше всего любил стихи, которые ничем особенно не отличались. Он был еще совершенно не искушен в литературе и, вероятно, думал, что искренность чувства есть вместе с тем и подлинная поэзия. Хотя в его стихах не было ничего общего с Кольцовым, но когда он мне их читал, то мне казалось, что передо мной Кольцов новейшей формации» (А. Кугель. Листья с дерева).

НАППЕЛЬБАУМ Ида Моисеевна

Пэтесса. Участница группы «Звучащая раковина» (1921–1925). Стихотворный сборник «Мой дом» (Л., 1927). Дочь фотохудожника М. Наппельбаума. Сестра Ф. Наппельбаум.

«Аким Львович Волынский… находил, что в Иде есть что-то итальянское, и он был прав. Ее черные волосы локонами спадали на лоб, ленивые движения, красивая маленькая рука, какая-то во всем южная лень, медлительность улыбки; тяжелое тело, изнеженное, несмотря на лишения, картавость – ей следовало бы носить парчу и запястья» (Н. Берберова. Курсив мой).