Николай Рерих - Листы дневника. Том 1

Безоговорочно, твердо, мужественно напоминается народу о хранении подлинных сокровищ. Там, где глава правительства имеет такие знаменательно звучные слова, там расцветут побеги Культуры.

Именно для строжайшего исполнения должны принять указ должностные лица. В таких государственных решениях не может быть сокрытий, умолчаний, изворотов и отлагательств.

И средства найдутся, когда указано неотменно и неотложно. Люди знают, как находились средства в военные времена. Но ведь это тоже битва. Священная битва Света со тьмою.

Если бы собрать все указы глав правительств о сохранении Культурных ценностей! Ведь получился бы очень поучительный сборник, отражающий внутренние состояния государств. Там, где сам вождь государства не забывает об истинных ценностях, там можно ждать расцвета. Там, где совет министров, где национальное собрание возможно чаще обсуждает дела Культурных преуспеяний, там можно ожидать мирное строительство. Там и многие другие проблемы разрешатся в более самобытном и неожиданно практичном виде. Говорю "в неожиданно практичном виде" для тех, кто все еще считает Культурную часть жизни чем-то отвлеченным.

Если бы во всех концах мира раздались голоса власть имущих так же твердо и бесповоротно о значении и о сохранении всего истинно ценного! Ведь везде есть большее или меньшее преступление против мировых ценностей.

Под видом занятия политикою много где не берегутся самые лучшие путеводные вехи. "Не время!", "Мы заняты!", "Важные дела" — точно бы высшие ценности Культуры не есть дело самоважнейшее.

Мы видели голодающих учителей (позор!). Видели грозящие разрушения, обветшалые храмы и памятники искусства (стыд!). Слышали грубые голоса против гуманизма и наук, с ним связанных (невежество!).

Но политико-экономы все же настаивают на верности цифр, которые обычно кончаются выпуском новых осенних листьев — бесценных бумажек. Или людям преподнесут такую диалектику, что позабудется примитивная санитария.

Между тем обращение к незыблемым законам бытия дает эпоху расцвета. Один приведенный выше приказ — уже как влага на иссохшую почву. Сколько осуждений смывается признанием высоких ценностей.

Нужно ли напомнить о чести? Очень и очень нужно. Нужно ли повторить о дружелюбии, о честности, о праведности? Как же не нужно, когда озверение и одичание всюду стучатся. Ведь во всем мире!

И честь, и праведность, и дружелюбие скажутся вместе с красотою и со знанием — с духовными прозрениями. Не можем думать, что все благополучно, когда несчастья глядят с каждого газетного листа.

Покрыть невзгоды можно только большим куполом. Из ларца Пандоры многое невозвратно разлетелось, но все-таки на дне притаилась надежда.

"Мысли о дальних мирах как принимающий в них участие", — так говорил один из самых блестящих правителей-философов Марк Аврелий. Если и о дальних мирах справедливо предлагалось мыслить как о реальности, то насколько же ближе, проще, хозяйственнее уберечь великие наследия, оставленные нам людьми лучшими.

Все-то вам некогда заняться соглашением о сохранении Культурных ценностей. Как бы не пришлось опять пожалеть, что этот договор еще не всемирен. Знаете, кому говорю.

6 Апреля 1935 г.

Цаган Куре

"Нерушимое"

Пути золотые

Родные, как хорошо, что вы читаете "Добротолюбие". Поистине, это источник мудрости, запечатленный жизненным опытом. Когда Святой Антоний говорит: "От неведения все пороки" или "Ад есть невежество", ¬то ведь это произносится не как только осуждение, но как глубокое по смыслу своему определение. Все там сказанное не есть отвлеченность, но навсегда остается великим историческим поучением. Выписываю места, вас поразившие:

26. "В другой раз Святой Антоний открыл своим ученикам, как от умаления ревности расслабеет монашество и померкнет слава его. Некоторые ученики его, видя бесчисленное множество иноков в пустыне, украшенных такими добродетелями и с таким жаром ревнующих о преуспеянии в святом житии отшельническом, спросили Авву Антония:

"Отче! Долго ли пребудет этот жар ревности и эта любовь к уединению, нищете, смирению, воздержанию и всем прочим добродетелям, которым ныне так усердно прилежит все это множество монахов?"

Человек Божий с воздыханием и слезами ответил им: "Придет время, возлюбленные дети мои, когда монахи оставят пустыни и потекут вместо их в богатые города, где вместо этих пустынных пещер и тесных келий воздвигнут гордые здания, могущие спорить с палатами царей; вместо нищеты возрастет любовь к собиранию богатств; смирение заменится гордостью; многие будут гордиться знанием, но голым, чуждым добрых дел, соответствующих знанию; любовь охладеет; вместо воздержания умножится чревоугодие, и очень многие из них будут заботиться о роскошных яствах не меньше самих мирян, от которых монахи ничем другим отличаться не будут, как одеянием и наглавником; и несмотря на то, что будут жить среди мира, будут называть себя уединенниками (монах ¬собственно "уединенник"), притом они будут величаться, говоря: Я Павлов, я Аполлосов (1 Кор. 1, 12), как бы вся сила их монашества состояла в достоинстве их предшественников; они будут величаться отцами своими, как иудеи — отцом своим Авраамом, но будут в то время и такие, которые окажутся гораздо лучше и совершеннее нас; ибо блаженнее тот, кто мог преступить и не преступил, и зло сотворить и не сотворил (Сир. 3, II), нежели тот, кто влеком был к добру массою стремящихся к тому ревнителей. Почему Ной, Авраам и Лот, которые вели ревностную жизнь среди злых людей, справедливо так много прославляются в. Писании".

Или как замечательна "Последняя цель всего и совершенства":

58. "Это Боговселенье, или жизнь в Боге, и есть последняя цель всех подвижнических трудов и верх совершенства. Сам Бог показал сие Святому Антонию, когда он сподобился такого откровения в пустыне; есть в городе некто подобный тебе, искусством — врач, который избытки свои отдает нуждающимся и ежедневно поет с Ангелами Трисвятое (т. е. при совершенстве любви к ближнему в Боге живет и пред Богом ходит)". Разве не замечательно и следующее:

50. "Насколько самомнение пагубно, столь же, напротив, спасительно самоуничижение. Это представляет пример башмачника, о котором Святой Антоний имел указание свыше. Святой Антоний молился в келий своей и услышал глас, говоривший ему: "Антоний, ты еще не пришел в меру такого-то башмачника в Александрии". Святой Антоний пошел в Александрию, нашел этого башмачника и убедил его открыть, что есть особенного в его жизни.

Он сказал: "Я не знаю, чтобы когда-нибудь делал какое-нибудь добро; почему, вставши утром с постели, прежде, чем сяду за работу, говорю: "Все в этом городе, от мала до велика, войдут в царствие Божие за свои добрые дела; один я за грехи мои осужден буду на вечные муки. Это же самое со всею искренностью сердечною повторяю я и вечером, прежде чем лягу спать". Услышав это, Святой Антоний сознал, что точно не дошел еще в такую меру".