Ральф Ингерсолл - Совершенно секретно

Когда Брэдли достиг Эльбы, Рузвельта уже не было в живых. Однажды вечером, вскоре после его смерти, Черчилль сам связался с Брэдли по телефону и, через голову Эйзенхауэра, предложил ему не отходить от Эльбы, потому что ему, Черчиллю, этот район нужен для дальнейшего торга с русскими. Брэдли ответил, что, по его мнению, это грозит неприятностями; это, безусловно, будет неправильно истолковано, поскольку уже имеется официальная договоренность о границах. Да и вообще это не годится. Но пора серьезных решений для Брэдли уже миновала, поэтому он просто передал вопрос на рассмотрение Эйзенхауэру. Брэдли чувствовал, что он — только военный и что предложение Черчилля выходит за пределы его компетенции.

В свое время Брэдли было дано понять, что после капитуляции Германии он останется в Европе во главе американской оккупационной армии. Сыграл ли здесь роль этот разговор с премьером — неизвестно, но вскоре после него Эйзенхауэр освободил Брэдли от руководства оккупацией, и карьера Брэдли как боевого генерала кончилась.

Последние недели войны протекали скучно. По мере того как три американские армии дробили Германию на куски, отдельные обломки сдавались. Участие в войне войск 12-й армейской группы сошло на нет после соединения с русскими на Эльбе. Но стоит рассказать еще об одном эпизоде этих последних дней — о прорыве малой, чехословацкой, линии Мажино, когда-то, еще до Мюнхена, считавшейся более неприступной, чем ее французский прототип.

Чехословакия окружена такими грозными горами, что ввиду близкого конца войны Брэдли колебался, посылать ли туда войска. Рейд Паттона в Австрию через Дунай шел в обход Чехословакии, параллельно ее границам. Когда Паттон уже продвинулся довольно далеко, войска соседней с ним Первой армии были выдвинуты к границе Чехословакии, не с целью атаки, а для обеспечения Паттона с фланга и тыла. В "чехословацкой крепости" еще находились очень крупные германские силы — сколько помнится, тридцать или сорок дивизий, — и одна танковая дивизия в полном составе стояла в тех самых горах, вдоль которых продвигался Паттон. Здесь-то, где немцы представляли собой самую серьезную опасность, и была форсирована "Малая линия Мажино".

Из поступающих к нам донесений американских пехотных частей мы видели, что они двинулись вперед и с каждым днем углубляются в горы. Поскольку приказа о наступлении не было и считалось, что линии нашей пехоты слишком жидки для наступления, мы недоумевали, как понимать эти сводки, пока посланные на место офицеры не вернулись с докладом о том, что, на их взгляд, там происходило. Все объяснялось тем, что пехота слишком долго пробыла в небратской стране.

Чехословакия числилась братской страной, и штрафы в шестьдесят пять долларов[34]{34} там не взимались. И вот, как-то летним вечером американские солдаты просто перешли немецкие линии, чтобы взглянуть, что за народ живет в чехословацких деревнях. Не обошлось, конечно, без перестрелки, — немцам, обслуживавшим дорожные заграждения и укрепленные пункты в деревнях, не понравилось появление соперников. Сначала все происходило неофициальным порядком, но когда солдаты решили, что Чехословакия — неплохое место, молодые офицеры стали водить в дозор через границу все более многочисленные группы.

Если бы у командира немецкой танковой дивизии было хоть немножко чувства юмора или если б душа его откликалась на зов весны, американцы, возможно, и удержались бы более или менее на прежних позициях. Но когда первые сведения о том, что американские дозоры проникают все глубже в укрепленный район, были получены в штабе немецкой танковой дивизии, там потеряли голову. В высший штаб было послано унылое донесение о смелых действиях американцев, явно знаменующих собою подготовку к серьезной атаке. Танковая просила либо прислать ей сильные подкрепления, либо разрешить отойти на лучшие позиции. Все это мы узнали впоследствии из захваченных документов.

К этому времени боевой пыл высших германских штабов поостыл: танковая дивизия получила приказ отойти, американские передовые отряды потянули за собою сначала свои полки, а потом и дивизии, и не успели мы оглянуться, как вся линия фронта перевалила через горы и вышла на равнину чуть ближе Праги. Париж освободили парижане; честь освобождения Северо-Западной Чехословакии принадлежит девушкам из горных селений, которые были много красивее, чем девушки на немецкой стороне границы, и с которыми, к тому же, можно было общаться, не нарушая приказа.

Так, по крайней мере, нам передавали…

Марш Третьей армии в южном направлении был последним наступательным маневром войск 12-й армейской группы. Когда все части противника сложили оружие, Омар Брэдли возвратился в Вашингтон, где ему было поручено восстановить погибшую репутацию Управления по обеспечению участников войны. Офицеров, служивших с ним, тревожило это назначение, потому что политические бои не были его специальностью, а таких боев ему предстояло более чем достаточно.

До капитуляции Японии было много разговоров о том, кого из командиров пошлют на тихоокеанский театр. МакАртур выбрал Ходжеса, самого покладистого из командующих армиями Брэдли. Многие из старших офицеров штаба Брэдли остались в Европе, чтобы изучить военные уроки последней кампании. Самый штаб прекратил свое существование в августе, почти день в день через год после того, как он стал во главе своих трех армий.

Официальная капитуляция Германии, увенчавшая собою сдачу отдельных частей армии, последовала 7 или 8 мая, — когда именно, так и осталось неясным даже для работников нашего штаба. Таким образом, все заняло меньше года — одиннадцать месяцев: высадка в Нормандии, освобождение Франции, штурм Западного вала, а затем Рейна, и, наконец, — расчленение нацистского государства. В апреле и мае, уже зная, что конец близок, мы успели оглядеться в Германии и подытожить то, что было сделано.

Глава двенадцатая. И вот наступил мир

После того как рурский «котел» прекратил сопротивление и армии союзников кинулись наперегонки к Эльбе, в секторе планирования 12-й армейской группы война кончилась. Правда, надо было еще направлять продвижение Паттона к югу и следить за тем, чтобы четыре армии не перемешались между собой, но, тем не менее, для нас война по сути дела кончилась. Психологически это было похоже на то, как будто вы вдруг ввалились в распахнувшуюся настежь дверь, на которую всего лишь секунду назад налегали всем телом. Ни для кого не было секретом, что петли мало-помалу сдают, но все же мы не подготовились к такой неожиданности и теперь, не встречая никакого сопротивления своему напору, на некоторое время вышли из равновесия и физически и морально.