Петр Чайковский - Ада Григорьевна Айнбиндер
После кембриджских торжеств Чайковский на неделю гостил у Софи Ментер и Василия Сапельникова в замке Иттер в австрийском Тироле. Здесь он получил известие о смерти Альбрехта.
19 июня Чайковский уже в России в имении Конради Гранкино, где он пробыл две недели и принялся за новое произведение – Третий концерт для фортепиано с оркестром. После Чайковский гостил у брата Николая Ильича в Уколове. Здесь сочинение концерта в эскизах было завершено. Петру Ильичу пришлось задержаться на десять дней, так как заболел холериной[833] и не мог выехать, как намечал ранее.
Наконец, 20 июля Чайковский вернулся в Клин и смог заняться инструментовкой Шестой симфонии: «Я погрузился теперь по горло в симфонию. Инструментовка чем дальше, тем труднее мне дается. Двадцать лет тому назад я валял во все лопатки, не задумываясь, и выходило хорошо. Теперь я стал труслив, неуверен в себе. Сегодня целый день сидел над двумя страницами – все что-то не то выходит, чего бы хотелось. Но все-таки работа подвигается, и, во всяком другом месте я бы не сделал бы того, что делаю дома»[834].
В эти дни Петр Ильич сообщил племяннику Бобу Давыдову о том, что посвящает новую симфонию ему, и констатировал: «…я положительно считаю ее наилучшей и в особенности наиискреннейшей из всех моих вещей. Я ее люблю, как никогда не любил ни одного из других моих музыкальных чад»[835]. 19 августа оркестровка симфонии была завершена.
В последние дни работы над Шестой симфонией пришло еще одно печальное известие – о смерти Алексея Апухтина. Для композитора это была уже третья за последнее время потеря – Альбрехт, Владимир Шиловский, которого не стало в июне 1893 года, и теперь Апухтин.
В конце августа Чайковский совершил короткую поездку в Гамбург, где вновь под управлением Густава Малера смотрел постановку своей оперы «Иоланта». Оттуда через Москву Петр Ильич поехал на несколько дней в Нижегородскую губернию в село Михайловское, где находился Анатолий Ильич с семьей. На обратном пути в Москве 17 сентября композитор побывал в Малом театре на премьере комедии Модеста Ильича, с Ермоловой в главной роли. 25 сентября Чайковский вернулся в Клин и принялся за инструментовку Третьего фортепианного концерта, которая 3 октября была завершена. В тот же день к Петру Ильичу приехали гости, виолончелисты Анатолий Андреевич Брандуков и Юлиан Игнатьевич Поплавский. Последний подробно вспоминал несколько дней, проведенных в Клину. Вместе они много гуляли, разговаривали, музицировали. Петр Ильич делился со своими друзьями творческими планами.
Чайковский вместе с гостями 7 октября уехал из Клина в Москву. Здесь он был на прощании со своим давним знакомым и коллегой, профессором консерватории, пианистом Николаем Сергеевичем Зверевым, посетил консерваторию, где ученицы класса Лавровской спели для него вокальный квартет «Ночь», здесь же, в оркестровом классе Московской консерватории, с целью проверки партий состоялось исполнение Шестой симфонии.
10 октября Петр Ильич приехал в Петербург, поселился в квартире брата Модеста на Малой Морской улице и приступил к репетиции концерта, в программе которого стояла премьера Шестой «Патетической» симфонии.
Концерт состоялся 16 октября. Кроме симфонии, которая звучала в первом отделении, в программу концерта вошли увертюра Лароша «Кармозина», Первый фортепианный концерт Чайковского (солистка – Аделе Аус дер Оэ), танцы из оперы Моцарта «Идоменей»: Menuet lent и Gavotte в редакции Петра Ильича. Также в заключении вечера Аус дер Оэ исполнила Испанскую рапсодию Ференца Листа.
Уже на репетициях Чайковский понимал, что его новая симфония, его «музыкальная исповедь» не понята. После премьеры все статьи в прессе сводились к тому, как Чайковского чествовали, как его любит публика, но новое сочинение было встречено крайне прохладно, так или иначе отмечали, что в нем нет ничего особенного и нового.
18 октября. Чайковский дал обед в честь пианистки Аделе аус дер Оэ, присутствовал на спектакле «Евгений Онегин» в Мариинском театре. В этот день композитор написал письмо Юргенсону:
«Пожалуйста, голубчик, на заглавном листе симфонии выставь следующее:
Владимиру Львовичу
Давыдову
Symphonie Pathétique
(№ 6)
op.???
cоч. П. Чайковского
Надеюсь, что не поздно! С этой симфонией происходит что-то странное! Она не то чтобы не понравилась, но произвела некоторое недоумение. Что касается меня самого, – то я ей горжусь более, чем каким-либо другим моим сочинением. Но об этом мы вскоре поговорим, ибо я буду в субботу в Москве.
Обнимаю.
П. Чайковский
Ради Бога, как можно скорее вышли в Консерваторию в Петербург голоса финала конюсовской сюиты!!! Если не печатные, то хоть писаные»[836].
19 октября. Петр Ильич в зале Кононова смотрел постановку оперы Антона Рубинштейна «Маккавеи».
20 октября. Чайковский совершил несколько деловых и дружеских визитов. Смотрел в Александринском театре пьесу Островского «Горячее сердце».
Модест Ильич вспоминал: «На вечере Петр Ильич имел ложу в Александринском театре, где давали “Горячее сердце” А. Островского. В антракте он вместе со мной пошел в уборную К. А. Варламова. Он всегда очень ценил удивительное дарование последнего, а в девяностых годах, познакомившись с ним, полюбил его лично. Разговор зашел о спиритизме. Константин Александрович со свойственным ему юмором, не передаваемым на бумаге, выразил свою нелюбовь ко всей “этой нечисти”, как вообще ко всему напоминавшему смерть. Ничем нельзя было лучше угодить Петру Ильичу; он с восторгом согласился и от души смеялся своеобразной манере, с которой это было высказано. “Успеем еще познакомиться с этой противной курноской”, – сказал он и затем, уходя, обратясь к Варламову: “Впрочем, нам с вами далеко еще до нее! Я знаю, что я буду долго жить”»[837]. Поздно вечером Чайковский посетил с друзьями ресторан Лейнера.
21 октября. Первые признаки внезапной болезни.
Утром Петр Ильич жаловался на плохое самочувствие и проблемы с желудком, от доктора отказался, принял воды Гуниади. В этот день к Петру Ильичу пришел композитор Александр Константинович Глазунов, с которым была об этом договоренность. Он вспоминал: «Я зашел к нему по
