Петр Чайковский - Ада Григорьевна Айнбиндер
Из Монбельяра Чайковский отправился в Париж, где прожил неделю, избегая знакомых, «стараясь всяческими средствами заглушить снедающую меня тоску»[822]. Далее Петр Ильич отправился в Брюссель, где у него состоялся концерт, который имел блестящий успех, но сам композитор не мог насладиться собственным триумфом: «Я нахожусь все это время в каком-то отвратительном настроении, переживаю какой-то нравственный кризис, из которого или выйду победителем, т. е. получу новые силы и новую охоту марать бумагу, или же побежденным, т. е. подам в отставку и начну доживать век по[-]маленьку. <…> Брюссельский концерт мой прошел очень удачно, но я невероятно скучал там и боролся с желанием плюнуть и удрать»[823].
Увы, до возвращения домой было еще далеко – прямо из Брюсселя композитор направился с гастролями в Одессу. Здесь у Чайковского было пять концертов, а также он присутствовал на репетициях и премьере своей оперы «Пиковая дама» в Одесском оперном театре. Как раз во время этих репетиций художник Николай Дмитриевич Кузнецов написал с натуры живописный портрет композитора.
Все одесские концерты сопровождались невероятными чествованиями композитора, ему преподносили огромное количество даров. В частности, Правление Народной аудитории подарило композитору серебряную кружку, на которой выгравированы слова Некрасова: «Сейте разумное, доброе, вечное. Сейте, спасибо вам скажет сердечное русский народ», а в день премьеры «Пиковой дамы» антрепренер Греков подарил Чайковскому клавир оперы в серебряном переплете, в футляре с монограммой «П. Ч.»; на задней крышке переплета цветной эмалью изображены три карты, а также выгравировано стихотворное приветствие Грекова Чайковскому. Обо всем происходившем композитор писал:
«…никогда я не испытывал ничего подобного тому, что теперь происходит. Меня чествуют здесь, как какого-то великого человека, чуть не спасителя отечества, и тормошат во все стороны до того, что я не имею возможности свободно вздохнуть. Вот уже почти две недели, что я здесь, и за это время успел дирижировать в пяти концертах, сделать бесчисленное количество репетиций, съесть массу обедов и ужинов, даваемых в мою честь. Все это меня очень утомляет, но жаловаться было бы смешно, ибо в конце концов мне приятно будет вспомнить эти небывалые овации и восторги. Заметь, что кроме всего, что касается моей концертной деятельности, я еще руководил репетициями “Пиковой дамы”, присутствовал на трех представлениях. Нужно благодарить Бога за то здоровье, которым я, слава Богу, обладаю и благодаря которому я в силах переносить подобного рода жизнь целые две недели. Одесса – очень хорошенький город, но здесь в нынешнем году зима такая же суровая, как и на севере, и потому город похож на любой северный город в зимней обстановке. Море замерзло на целые десятки верст. Говорят, что давно ничего подобного не было»[824].
После Одессы композитор заехал на несколько дней в Каменку навестить родных, далее должен был ехать до Клина, но вынужден был сойти с поезда в Харькове. Из письма Модесту Чайковскому от 5/17 февраля:
«Я не совсем благополучно совершил путешествие из Каменки сюда. В вагоне разболелся до того, что бредил, к ужасу пассажиров, и в Харькове пришлось остановиться. Но, как всегда, проспавшись и принявши касторки, на другой день проснулся здоровым. <….> …думаю, это была острая желудочная лихорадка. Так как вследствие остановки денег не хватило, то должен был посылать за Слатиным, дир[ектором] общ[ества], и, кажется, благодаря этому обстоятельству придется дирижировать в конце поста в Харькове»[825].
3 февраля 1893 года Петр Ильич наконец возвращается в свой клинский дом. И здесь его захватило новое сочинение – Шестая симфония. 4 февраля он приступил к эскизам, написав на первой странице: «Господи, благослови!» Через пять дней уже готова первая часть. Идею своего замысла Петр Ильич доверил Бобу Давыдову:
«Хоть бы ты плюнул на почтовую бумагу и прислал мне в конверте! Ноль внимания! Ну, бог с тобой, а мне хотелось хоть несколько букв от тебя получить. <…> Мне хочется сообщить о приятном состоянии духа, в коем нахожусь по поводу моих работ. <…> Во время путешествия мне явилась мысль другой симфонии, на этот раз программной, но с такой программой, которая останется для всех загадкой, – пусть догадываются, а симфония так и будет называться: Программная симфония (№ 6); Symphonie à Programme (№ 6); Programm-Symphonie (№ 6). Программа эта самая что ни на есть проникнутая субъективностью, и нередко, во время странствования, мысленно сочиняя ее, я очень плакал. Теперь, возвратившись, стал писать эскизы, и работа пошла так горячо, так скоро, что менее чем в 4 дня у меня совершенно готова была первая часть и в голове уже ясно обрисовались остальные части. Половина третьей части уже готова. По форме в этой симфонии будет много нового, и, между прочим, финал будет не громкое аллегро, а, наоборот, самое тягучее adagio. Ты не можешь себе представить, какое блаженство я ощущаю, убедившись, что время еще не прошло и что работать еще можно. Конечно, может быть, я и ошибаюсь, но кажется, что нет. Пожалуйста, кроме Модеста никому об этом не говори»[826].
11 февраля композитор уехал в Москву, где у него был очередной концерт – Экстренное симфоническое собрание Московского отделения РМО в пользу вдов и сирот артистов. Композитор дирижировал своими сочинениями, а также грандиозным произведением Людвига ван Бтеховена – Девятой симфонией. Далее Петр Ильич отправился в Нижний Новгород, где теперь служил вице-губернатором его брат Анатолий.
На обратном пути на несколько дней Чайковский задержался в Москве, где встретился с друзьями, был на концертах, в том числе слушал уникальный детский оркестр Анатолия Александровича Эрарского. В эти дни Петр Ильич виделся с двадцатилетним Сергеем Рахманиновым, который подарил ему издания своих фортепианных пьес. Чайковский знал Сергея уже несколько лет, впервые заметив его на консерваторском экзамене, на котором Чайковский был почетным членом комиссии. Тогда композитор настолько был восхищен заданием, которое ученик выполнил в классе гармонии Антония Степановича Аренского, что не просто поставил ему «5 с плюсом», а еще и приписал три «плюса», окружив ими цифру «5». Позже Чайковский доверил юному Рахманинову сделать четырехручное переложение балета «Спящая красавица».
28 февраля Чайковский ненадолго вернулся в Клин. Здесь он получил письмо от двоюродного брата Андрея Петровича Чайковского, командира 98-го Юрьевского пехотного полка, с просьбой сочинить «полковую музыку». Уже 25 марта отослал готовый Марш в город Двинск, где дислоцировался полк. В начале марта Петр Ильич завершил еще одно произведение – Вокальный квартет «Ночь» на темы Фантазии до минор В. А. Моцарта.
7 марта композитор вновь дирижировал в Москве, а 10 марта уехал на обещанные гастроли в Харьков. В эти дни Чайковский получил еще одно трагическое
