Микола Садкович - Мадам Любовь

Прижала сына к себе, а все смотрю туда, за проволоку. Катерина потянула меня за плечи.

- А Павел? - спросила я, ожидая, что с ними выйдет мой брат, и тут же подумала: "Зря спрашиваю. Катерина-то еще ничего не знает о Павле, и, может, ей пока ничего не нужно знать. Оказалось, знает.

- Брат твой, - сказала она, глядя в сторону, - задержался... Дела у него. Велел далеко не отходить и завтра явиться... Нам надо зараз на ночь устраиваться. На виду не болтаться.

Нам действительно надо было побыстрей уйти от лагеря, от лишних глаз. Заспешили через дорогу, к видневшимся за выгоном старым сараям. Там и заночевали.

Проснулась я от грохота. По новому шоссе, совсем близко шли немецкие танки! Шли свободно, с зажженными фарами, никого не боясь. Шли на восток. Они гремели, скрежетали по камням, переворачивали душу мою. Хоть криком кричи... Была бы я одна, бросилась бы, поперек дороги легла... Не было сил. Господи, была б я одна... Грохот отдалялся, колонна уходила по шоссе.

Алик и Катерина Борисовна спали, а я лежала, открыв глаза. Мысли темней темного: "Как жить? Как мне жить дальше?"

Слышу, Катерина Борисовна завозилась. Что-то шарит вокруг. Я прикрыла глаза, прикинулась спящей. Не хотелось мне ни спрашивать, ни говорить ни с кем, ни советоваться. Надо самой до какого-то решения добраться... Но что делает Катерина Борисовна? Потихоньку слежу, как в щелочку подсматриваю. Вот она собрала свои тряпки, связала в узелок. Потом опять развязала, достала теплый платок, укрыла им Алика и всхлипнула: "Спи, малыш... Спи, парашютник мой дорогой..." Вроде прощается... Уж не собирается ли уйти от нас? А может, и еще чего хуже. Ко мне подошла, я зажмурилась, постояла молча и на цыпочках отошла. Ворота скрипнули. Я к воротам. Вижу, пошла Катерина не к городу, а в сторону леса. Быстро пошла, вот-вот в овраге скроется.

Отчего она бросает нас среди ночи? Шли, шли вместе и вот тебе раз... Нет, думаю, не дам ей так уйти. Пусть объяснит. Окликнуть боюсь, мало ли кто может услышать? И Алика одного бросить страшно, а она все дальше уходит... Что ж тут раздумывать... Я побежала за ней.

- Тетя Катя, постой!

Катерина еще быстрей от меня. Во весь дух, сквозь кусты ломится, в овраг прыгает. Словно не я, а немцы или полицаи за ней гонятся. Остановись она хоть на секунду, и я, может, остыла бы, а побежала - меня азарт захватил. Мысли впереди меня скачут: "Неспроста удирает... Нельзя ее упустить..." Нагнала и с разбегу на спину ей навалилась. В овраге скользко после дождя, обе покатились по мокрой траве. И смех и грех. Катерина хрипит, вырывается:

- Пусти!

Я тоже запыхалась, но, если уж во что вцепилась, не выпущу.

- Говори, что задумала?

Мне всегда казалось, что Катерина Борисовна сильнее меня, да, видно, раз на раз не приходится. Держу... Вижу, не в себе баба. Помогла ей приподняться, но из рук не выпускаю. Сели, в обнимку, на дне оврага, скрытого от дороги, глядим в лицо друг другу, отдышаться не можем, и не знаю я, друзья мы по-прежнему или уже враги?

- Вот ты какая, - наконец продохнула Катерина Борисовна.

- Такая уж... - ответила я, пробуя улыбнуться. - Я ж милиционером родилась, а ты и не знала? Отвечай теперь, куда собралась?

А она:

- Руки выкручиваешь... Видать, полицаем ты родилась, как и Павел твой... Одного роду-семени... Что ж, ваша сила... Веди...

Тут я стала слабая-слабая. Руки упали. Дыхание перехватило, не могу слова сказать. Катерина Борисовна повернулась ко мне и увидела, что ли, в темноте, как я побледнела или просто удивилась силе нанесенного мне удара, сказала спокойней, без злобы:

- Отпусти ты меня, Варвара Романовна.

Я не сразу ответила:

- Видишь... Не держу...

- Держишь! - Она наклонилась ко мне, за плечи схватила. - Ох, держишь... и ты, и сынок твой... Связалась я с вами. Как родных пожалела. Думала, пропадут без меня. Кто им поможет, кто защитит? Зараз все поменялось... Не нужна я вам боле. Разошлись наши дороги...

- Отчего так? - спросила я, начиная догадываться.

Она продолжала:

- Шли к моему брату, встретили твоего... Зараз вам, как за стеной, за полицаем немецким. А моя стежка мимо...

Вот оно дело в чем. Когда Павел ее с Аликом из лагеря освободил, местные жители шепнули кое-что. Нашлись, конечно, и такие, что позавидовали. Дескать, повезло женщине с ребенком. Катерина их словами сейчас говорила:

- Чего тебе бояться? Тебе бояться нечего. Сестра такого начальника. И накормит, и заступится... Да вас и тронуть никто не посмеет. Живи не тужи. Может, и должность дадут...

- Дадут, - сказала я, поддавшись внезапному желанию заставить эту добрую женщину, как у нас говорят, "опрокинуть весь ушат на меня и в донышко постучать". - Дадут, говорю, в волостном управлении или даже в районной управе. На выбор. Я ж немецкий знаю.

Как она взглянула на меня! Честное слово, жгучие искры сверкнули в темном овраге. Поднялась, стала надо мной.

- Вот что, Варвара Романовна, ты знаешь, не дал мне бог внуков... Привязалась я к твоему, жизни б за него не пожалела, хлопец стоит того. Тебе можно, ты беспартийная, а я, скажу не таясь, авось не выдашь за всю мою доброту... Я ж недавно в кандидаты вступила... Так что разошлись наши дороги. Может, еще когда свидимся.

Я вскочила.

- Хочешь идти - иди! Спасибо скажу. Но пойдешь не одна!

Она вздрогнула и еще раз как бы хлестнула меня.

- С тобой, что ли? К брату Павлу?

- Да, к брату... к твоему брату, леснику. О Павле не поминай. Без меня пойдешь, с Аликом. Сына тебе отдаю...

Не удержалась я. Бросилась ей на грудь и заплакала. Уж как открыла все свои мысли, не помню. Плакала и тетя Катя. Стоим, обнявшись, в овраге, мокрые, глиной заляпанные, и ревем в четыре ручья. От страдания ревем, от горя и радости. Катерина утешает меня:

- Это ты верно решила, от брата поодаль уйти, а за сына не бойся... Пока живу, цел будет. И тебе одной легче и мне - хлопчика за своего выдать. Ищи нас на хуторе. Себя береги... Не лезь на рожон. Забудь, что ты...

Я слушала ее, как мать, как старшую, и понимала: тетя Катя права. Без Алика мне будет легче. И за него спокойней. Я почувствовала как бы оправдание перед собой, перед всеми. Не каждая мать меня поймет, но ведь сегодня так обошлось, а завтра... Нет, с Катериной Борисовной ему безопасней. Ради него, ради всего, что уже не давало покоя, я должна пойти на эту жертву - оставить сына... Что ж, значит, судьба ждала меня.

Часть вторая

I

Вернемся к дню, когда Варя встретилась с братом.

"Что-то произошло... Что-то сделалось со мной... Будто хлынуло на меня все унижение и горе этих людей..."

Еще только начав поединок с братом-предателем, не избавившись от опасности, нависшей над сыном, она приняла решение, которого не могла не принять.