Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Саша становится самым усердным из учеников этой «Школы восхищения», учителями которой были те самые блестящие и тонкие умы, которые окружают его отца.
***
И всё же он по-прежнему остаётся самым выдающимся тупицей, которым может гордиться французская система образования! Мы оставили его в лицее Святого Креста в Нейи, где он провёл два года в компании своего брата. В 1896 году их выставили за дверь за дерзость по отношению к одному из учителей. Чтобы вернуть детей на правильный путь, мать решает поместить их к монахам доминиканцам в Аркёйе (Arcueil), где «тут не шутят...». Жан считает, что вынести такое он не в силах, и ему удаётся сделать так, что его отсылают назад. Оставшийся Саша в отчаянии, но он смог найти нового друга в лице Гиньяра (Guignard), сына художника-анималиста.
Двое товарищей предаются радостям торговли, перепродавая с хорошей прибылью своим одноклассникам знаменитые маленькие «книжки-кино», которые, когда вы пролистываете их на полной скорости, создают иллюзию движущихся картинок. Успех был неизбежен, потому что выбор двух оболтусов пал на «книги-кино», где молодые создания могли увидеть людские «прелести» в движении. И час мессы как раз пришёлся на время, когда продажи шли очень хорошо! К сожалению, именно этот момент и застал отец Буасьё (Boissieu)... Тут разразился настоящий скандал, в результате которого Саша должен был быть отчислен. Был вызван Люсьен, сумевший склонить клириков оставить сына в их учреждении. Это наихудшее из наказаний, которому можно было его подвергнуть!
У Жана была прекрасная жизнь в пансионе шестнадцатого округа, и он так хотел, чтобы его младший брат к нему присоединился. Однажды в воскресенье он делает всё, чтобы убедить Саша устроить так, чтобы доминиканцы выперли его. Саша твёрдо решил испробовать всё, и уже на следующий день спешит к отцу-настоятелю, уверенный, что его «театральный» приём, тщательно отрепетированный с помощью Жана, сработает:
— Отец, это ужасно, я больше не верю в Бога!
Нужно было гораздо больше, чтобы поколебать невозмутимость отца Дидона, который радостно ответил:
— Сын мой... надо верить в Бога... Надо, видите ли, по уважительной причине — Бог есть!
И чтобы его в этом убедить окончательно, он объявляет, что Саша будет дарована радость служить с ним мессу каждое утро в 7 часов. Проказник наткнулся на большего, чем сам, пройдоху...
В следующем году Саша сможет, наконец, присоединиться к своему брату в Котта (Cotta), шикарном и очень дорогом учебном заведении, где можно жить более свободно, более того, где можно мучить некоторых из своих учителей, таких, как бедный мсьё Шлюмберг (Schlumberg), который всё доверяет классному журналу (выдержки): «3 марта 1899. Братья Гитри делают, что им заблагорассудится. Ни один, ни другой не исправили ошибки в диктанте. Ни тот, ни другой не отнеслись с должным прилежанием к домашнему заданию... 26 апреля. Братья Гитри прибыли на занятия, танцуя. По какому праву? Я их выставил за дверь. Братья Гитри в настоящее время дерутся и бросают в голову имеющиеся у них книги...»
Рене на этот раз убедила Люсьена лишить их каникул и отправить на лето в лицей Шамбери (Chambéry). Там знают, как их успокоить. Саша об этом скажет: «Это была каторга для детей».
На следующий год он поступил в школу Лякордэр (Lacordaire). Там его продержали три месяца. Потом, в январе, его записали в учебное заведение Шевалье (Chevalier). Но через 48 часов родителей попросили приехать за ним. Не то чтобы он совершил какой-то предосудительный проступок, но просто потому, что в этом достойном заведении нет шестого класса, и, хотя Саша уже исполнилось пятнадцать лет, он постоянно оставался в шестом, в шестом и останется в течение всей школьной жизни, до января 1902 года, что заставит мать сказать:
— Боюсь, тебя и женят в шестом!
Так что пришлось найти ему новое заведение, уже девятое... Это была школа Кардуэлла (Cardwell). В первый раз Саша почувствовал себя там как рыба в воде. Директор школы был современный педагог, который нравился своим ученикам и был ярым сторонником ежедневных и продолжительных занятий спортом. К сожалению, он внезапно умер.
Тогда в голове сына господина Кардуэлла, которому только что исполнилось восемнадцать лет, возникла мысль: зачем предупреждать родителей дюжины пансионеров об исчезновении его отца? Поэтому он даёт отпуск немногочисленным школьным преподавателям, продолжая ежемесячно собирать деньги с родителей. В результате такой экономии вся весёлая банда вела роскошную жизнь в течение многих недель, ровно до того дня, когда один из мальчиков заболел. А так как надо было известить его семью, мошенничество вскрылось. Все разъехались по домам...
Рене страдает, тогда Люсьен берёт дело в свои руки. Он выбрал для Саша новый пансионат — школа Марио (Mariaud). Окончательно отказавшись от всякой надежды увидеть, когда его сын проявит хоть какой-то интерес к учёбе, он, не колеблясь, сеет дезорганизацию в так называемую «учёбу» — в своё свободное время он постоянно приходил и утаскивал Саша обедать. И когда доблестный господин Марио попытался объяснить Люсьену, что это вряд ли побудит его сына к более прилежным занятиям, то услышал великолепный ответ:
— Плевать мне на это! (Foutez-vous donc de ça!).
Саша в будущем будет с большим удовольствием пользоваться этой формулировкой-талисманом.
В этот период его кочевого детства знаменательное событие в истории нашей страны, страшная судебная ошибка навсегда оставит глубокий отпечаток в душе Саша — дело Дрейфуса[15]. До такой степени, что в 1952 году, во время серии радиопередач состоялся следующий диалог между Саша Гитри и журналистом, который его интервьюировал:
— Какое событие поразило вас больше всего, когда вы были ребёнком?
— Начало дела Дрейфуса!
— А когда вы были подростком?
— Конец дела Дрейфуса!
Саша, кстати, напишет: «Люди, которым в 1894 году не было и десяти лет, не могут понять, в чём состояло дело Дрейфуса».
Тем не менее, давайте попробуем представить себе атмосферу того времени, когда дрейфусарды и антидрейфусарды вели «гражданскую войну» во французском стиле, вызывая огромное противостояние и ненависть даже в семьях.
Если у Люсьена и Саша Гитри и есть что-то постоянное и схожее, то это отказ от участия в политике. Не то чтобы они к ней были равнодушны, а просто потому, что они ни в коем случае не хотят в этом становиться актёрами, действующими лицами. В политике оба Гитри будут только зрителями! Но это заинтересованные и очень внимательные зрители, которым доставляет огромное удовольствие не только знать, но и встречаться с теми, кто во власти или пытается её завоевать. Между прочим, они дружны с людьми противоположных взглядов, от левого края до крайнего правого.
Во время дела Дрейфуса голос Люсьена Гитри был едва слышен, тогда как голоса прославленных современников, писателей или артистов, звучали громко, к примеру, Золя. Тем не менее, в очень модной гостиной Люсьена Гитри говорили только о «деле», где все его друзья находились в партии дрейфусарда. Кто они, кстати, эти близкие
