Юрий Бондарев - Вячеслав Вячеславович Огрызко
Почему Бондарев тогда горой стоял за Юрия Селезнёва? Как говорили, он рассчитывал, что в благодарность критик возьмётся за книгу о нём. Но возможно, сказалась идейная близость на почве почвенничества – извините за игру слов.
Правда, Селезнёв уже на следующем этапе премиального процесса был из всех списков вычеркнут, но Бондарев продолжил его опекать. Под его напором Викулов вынужден был вскоре Селезнёва назначить первым заместителем главного редактора журнала «Наш современник». Однако стоило Селезнёву пойти чуть дальше дозволенного ему Бондаревым, и всё резко изменилось: он был немедленно отлучён от журнала.
Это случилось уже в начале 1982 года. Замещая находившегося в длительном отпуске Викулова, Селезнёв напечатал в журнале несколько крамольных, по мнению партаппарата и литгенералитета, вещей, в частности повесть Владимира Крупина «Сороковой день», статью Вадима Кожинова об евразийстве и какую-то рецензию Сергея Семанова. Начались многочисленные разбирательства, и Селезнёв был назначен на роль главного виновника. Его попробовал защитить Пётр Проскурин. Вступись тогда за критика ещё и Бондарев, вряд ли бы партаппаратчики посмели потребовать бы увольнения талантливого критика. Но Бондареву важнее оказалось вывести из-под удара Викулова. В итоге два заведующих отделами ЦК – Евгений Тяжельников и Василий Шауро доложили: «За допущенные ошибки в работе первый заместитель главного редактора журнала „Наш современник“ т. Селезнёв Ю. И. освобождён от занимаемой должности» (РГАНИ. Ф. 5. Оп. 88. Д. 133. Л. 11).
Впоследствии Бондарев так же ушел в тень, когда ЦК дал ему указание разобраться с выходившим в Саратове журналом «Волга», в котором в конце 1982 года была напечатана крамольная статья московского критика Михаила Лобанова «Освобождение». Поводом для ее написания послужила публикация в «Нашем современнике» романа Михаила Алексеева «Драчуны». С точки зрения художественности роман был так себе, но он затрагивал ранее запретную тему – голод 1933 года в Поволжье. Лобанов, оттолкнувшись от романа, перешёл к другой проблеме – фактически осудил сталинскую коллективизацию, а власть к подобному ещё не была готова. Естественно, поднялся страшный вой. Но кто затеял тогда скандал? Ортодоксальные марксисты и примкнувшие к ним охранители, которые находились при больших должностях. Угроза нависла не только над журналом «Волга», который напечатал статью Лобанова, но и над «Нашим современником», давшим дорогу роману Алексеева.
Бондарев мог в той ситуации проявить гибкость – а он, когда ему это было нужно, мог и слукавить, и как-то ублажить партчиновников. Но тут его понесло явно не в ту степь. Он навешал всех собак и на Лобанова, и на журнал «Волга», святым оказался один главред «Нашего современника» Викулов.
Приведу по стенограмме текст выступления Бондарева 8 февраля 1983 года на секретариате Союза писателей России.
«Жизнь, – заявил тогда писатель, – даёт повод для суеты, для злобы, для печали и радости, для ностальгии, наконец, для самого главного – я имею в виду состояние человека, когда он задумывается о смысле жизни. И думаю, что не нужно здесь вести разговор и неких сиюминутных маяках, а надо судить и ориентировать себя в реальности по звёздам, по созвездиям, по главному в жизни. С первой страницы этой талантливо написанной статьи, а она написана талантливым человеком, видишь, что в ней отсутствует главное. Это ориентация по звёздам. Когда автор, исходя из своей эстетической системы, вдруг начинает убивать человеколюбие Ивана Карамазова фразой героя Шолохова, то это весьма наивно, тенденциозно и сомнительно, ибо философия Ивана Карамазова сконцентрирована в одной фразе: слезинка ребёнка дороже всех богатств мира.
Но не будем касаться Достоевского, потому что это тема огромная.
Можно утверждать одно и отрицать другое, но и одно утверждение уже есть отрицание другого. Утверждая только одну концепцию в литературе, Лобанов фактически вытаптывает всё вокруг себя, справа и слева оставляя после себя пустыню.
Вспоминая литературу о гражданской войне, он, кроме гениального „Тихого Дона“ „забыл“ и „Россию кровью умытую“ Артёма Весёлого, и „Белую гвардию“ Булгакова, и „Железный поток“ Серефимовича, и „Севастополь“ Малышкина, которые составляют нашу великую литературу о том времени. Здесь я не называю другие значительные романы.
Свобода от чего и свобода для чего? Кому нужно ли „освобождение“ от нашей большой литературы?
А в общем появление этой статьи говорит о кризисе в нашей критике.
Тот, кто следил за дискуссией о литературе 70-х годов, которая долго шла на страницах журнала „Литературного обозрения“, то большей путаницы, смещения духовных, литературных ценностей, субъективизма, передержек, пристрастий, большей „кучи малы“, пожалуй, не мог бы представить, если бы речь шла о журнале любителей изящной словесности в домашнем обиходе.
Подобную путаницу трудно найти в каком-либо другом журнале. Появление интервью политического обозревателя Бовина, интервью весьма одностороннего, странного, вызывает и удивление и досаду по своей легковесной категоричности.
Если говорить о некоторой части критики, то, к сожалению, групповые тенденции, групповые настроения, групповые привязанности, групповое брюзжание не изжиты из нашей литературной жизни.
Если бы мы стали судить о нашей литературе по иным статьям, то ясного представления о литературном процессе не сложилось бы в нашем сознании, Лобанов утверждает, что только „деревенщики“ конструируют и строят здание литературы. Однако мир так изменился, так далеко ушёл в „технологическую цивилизацию, что утверждать сейчас только литературу, связанной с деревней, было бы неправильно. Не вся правда лежит в деревне, хотелось бы нам это или не хотелось.
В. ФЁДОРОВ
Но критик-то подаёт именно так.
Ю. БОНДАРЕВ
Это и вызывает удивление, мягко говоря.
М. АЛЕКСЕЕВ
Деревенщики заключены в трёх-четырёх именах.
Е. ИСАЕВ
Почему мы Твардовского не называем деревенщиком?
Пора называть.
Ю. БОНДАРЕВ
Юлия Друнина была права: мы живём в тревожное время. Упаси нас бог от стереотипного мышления – мысли по одной мерке. Я за лёгкость в критике. А это разговор о жизни, о счастье, о смерти, о любви, ненависти и пр. Это ориентация по звёздам» (РГАЛИ. Ф. 2938. Оп. 3. Д. 920. Л. 66–68).
Вообще Бондарев к началу 1980-х годов сильно изменился. Для него очень важны стали различные посты, регалии, награды. По итогам десятой пятилетки он добился получения ордена Октябрьской Революции. Когда же подошло время отмечать 60-летие, Бондарев уже ни о каком ордене и слышать не хотел: он считал, что власть просто обязана присвоить ему звание Героя Социалистического Труда. И писатель дождался соответствующего указа.
Бондарев уже сам начал выбирать критиков, которые могли
