Георгий Ушаков - По нехоженой земле

Сегодня прошли 16 километров. Двигались уже по льду залива Сталина. Вблизи берега лед не вскрывался, по-видимому, много лет. Он когда-то был торошенным. С годами все вершины торосов стаяли, и вместо них остались лишь высокие округленные бугры. Среди них вода разъела глубокие ямы.

Ежеминутно собаки и сани погружались в воду и тут же должны были подниматься на очередной бугор. Ледник снова захватил берег. Помня вчерашний кружевной лед, мы старались держаться от него на почтительном расстоянии. Начали попадаться перпендикулярные берегу трещины, настолько широкие, что представляли трудности для переправы. Резкий холодный ветер с юго-запада дополнял все испытания пути. Собаки теряли силы. На 10-м километре отказался идти Архисилай. Бедняга бежал в лямке до последних сил. Наконец, лег прямо в воду и не мог встать. Большего от него требовать нечего. Положил на сани. Еще через два километра рядом с ним положил Юлая. Я остался без передовика. Роль передовика стал выполнять сам, забегая то справа, то слева от упряжки и направляя собак на нужный путь. Перед концом перехода свалился в одно из бесчисленных озер. Вода дьявольски холодна. Поистине нужно иметь собачье терпение, чтобы переносить ее ежедневно.

Наконец мы опять добрались до конца ледникового щита.

Край его отвернул в глубь Земли. Рядом лежал берег, усыпанный цветами полярного мака. Мы попытались выбраться на этот цветущий берег, показавшийся нам раем. Но рай, как и полагается, оказался недоступным. Широкая трещина и берег позади нее преградили нам путь. В рай можно было попасть только в лодке, но перевоза здесь не было. И собаки и сами мы были настолько измучены, что искать где-нибудь переправы не было сил.

Лагерь разбили на остатках снегового забоя, у подножия ледника, между двумя широкими трещинами. Другого сухого места не нашлось. Будем надеяться, что за ночь трещины не разойдутся.

Сейчас я сижу в спальном мешке и все еще стучу зубами после холодного купания. Сварили крепчайший кофе, всыпав в чайник последние запасы его.

Тот же юго-восточный ветер, только значительно усилившийся. В полдень температура воздуха в тени +1,2°. При свежем ветре в не успевшей просохнуть одежде такую температуру воспринимаешь как холод.

Время от времени налетает туман. Такими же перемежающимися зарядами идет дождь.

Весь день провели за осмотром местности и выяснением своего положения.

Оставив собак, мы пешком пошли на разведку.

Ледник здесь образует отвесную стену от 15 до 20 метров высотой. Весь уступ стены зимой был занесен огромным снежным забоем. Сейчас забой оторвался от ледниковой стены и несколько осел. Глубокие трещины внизу заполнены водой. На счастье, все они выклиниваются, заходят друг за друга и образуют сеть узких снежных перемычек, местами не превышающих 15 сантиметров в ширину. Лавируя между трещинами и пользуясь снежными перемычками, мы кое-как выбрались на поверхность купола.

Перед нами открылась безрадостная картина. Вся прибрежная часть льдов была сплошь покрыта водой. Далее, вплоть до синеющей вдали полоски полуострова Парижской Коммуны, лежал лед, на 60—70 процентов покрытый водой. Очевидно, лед был сильно разъеден.

В поле зрения бинокля то и дело попадали появляющиеся и исчезающие тюленьи головы. Тюлени могли высовываться только из промоин и полыней. Было ясно, что в этом направлении нам не пройти. Путь необходимо было искать в другом месте. Но где?

Вдоль берега идти было невозможно. Здесь километров на пять к северу тянулся широкий заберег. Чтобы миновать его, надо было это расстояние пройти по земле? Другого пути не было. Но удастся ли пройти по земле? На протяжении этих 5 километров шумели три речки, вливавшиеся в береговую полынью.

Решили переправиться через устье этих речек, а потом снова выбраться на лед.

Только что разбили новый лагерь. Прошли 21 километр, а продвинулись вперед только на 5 с половиной.

Вчера с утра начали подъем на ледниковый щит. Несколько часов потратили на переправу через трещины в снежном забое. Через некоторые из них удалось построить снежные мосты, другие пришлось по-прежнему переходить по выклинивающимся перемычкам. Пройти через трещины на собаках было невозможно. Поэтому сначала частями переносили на себе весь груз, потом сани. Каждый брал с собой прочный шест, на котором в случае провала можно было бы висеть, пока подоспеет другой. Паутину трещин с грузом на спине проходили поочередно. Продвигаясь таким способом, через четыре часа мы преодолели около ста метров и выбрались на ледниковый щит. Проскочили по нему немного более километра и по отлогому склону скатились на голую землю.

Наши сани достаточно тяжелы. Мы знали, что измученные собаки не потянут их по голой земле. Решили перетаскивать сани по очереди, объединив всех собак в одну упряжку. Пока Урванцев обследовал перекат первой речки, я переделал лямки и запряг в первые сани пятнадцать собак. Остальных, наиболее пострадавших, оставил свободными. Для себя у меня была приготовлена особая лямка. Впрягся сбоку саней, и мы начали испытывать новый способ передвижения.

Земля уже подсохла. Сани со стальными подполозками по глине передвигались с трудом и застревали на каждом валуне, словно остановленные автоматическим тормозом. Облегчали путь попадавшиеся небольшие лужайки, поросшие мхом и травой. В конце концов этот тяжелый путь оказался все же не тяжелее движения по льду. С несколькими передышками нам удалось благополучно переправиться через первые две речки и дотянуть до третьей первые сани, а потом и остальные.

Перекаты первых двух речек были не глубоки. Ни собаки, ни сани не всплыли. Последняя речка оказалась значительно глубже. Здесь собаки должны были всплыть обязательно, и если бы нам не удалось удержаться, быстрое течение неминуемо снесло бы нас на глубину, а затем и в полынью.

Сначала разгрузили сани и все вещи перенесли на себе. Трудно было бороться с течением. Речку переходили по очереди, связавшись бечевой. Один входил в поток, другой оставался на берегу, чтобы каждое мгновение иметь возможность помочь товарищу, если того собьет течением.

Самый напряженный момент наступил при переправе собак и саней. Первую упряжку переправили удачно. Вторая попала на несколько шагов ниже по течению на более глубокое место. Сильная струя воды подхватила собак. Вожжа в моих руках зазвенела как струна. Вода дошла до пояса. Еще момент, и я бы тоже был сбит потоком. Но тут помог Урванцев, шедший впереди с бечевой, прикрепленной на этот раз к упряжке. Услышав мой крик «держи», он, не раздумывая и не оглядываясь, шлепнулся на четвереньки прямо в воду, вцепился в большой валун и напряг все силы. Я почувствовал, как ослабела вожжа, но зато теперь струной звенела бечева. На миг показалось, что мы теряем упряжку. Но Урванцев удержал. Собак с санями, словно на поводке, прибило течением к отмели.