Лаша Отхмезури - Жуков. Портрет на фоне эпохи

Итак, 16 июля пал Смоленск. Жуков логично ожидал, что немцы закроют мешок, в котором погибнут 16, 19 и 20-я армии. Но 18-го он узнал, что Гудериан приказал захватить маленький городок Ельня, находящийся в 70 км к северо-востоку от Смоленска. Он сразу понял, что немцы предпочли развитие наступления на Москву закрытию мешка. И ухватился за представившийся шанс. Он спешно стал готовить самое крупное с 22 июня контрнаступление. Несколько армий Резервного фронта (24, 28, 29, 30-я)[409] были переданы западному направлению под командование Тимошенко и должны были наступать на Смоленск. Им была поставлена двойная задача: предотвратить окружение 16, 19 и 20-й армий и выбить немцев со всех позиций, занятых ими восточнее Смоленска.

Смоленское сражение возобновилось 21 июля, на этот раз по инициативе Жукова. Это была сложная операция, проводившаяся пятью оперативными группами, от Белого на севере до Рославля на юге, на дуге протяженностью 200 км. Продолжавшиеся восемнадцать дней ожесточенные бои не позволили Готу и Гудериану ни на километр продвинуться к Москве, и, кроме того, удерживался коридор, через который на восток вышла часть на три четверти окруженных войск Западного фронта. Было отбито Ярцево. Но советские командиры, еще не научившиеся налаживать взаимодействие между группами и соединениями, так и не смогли войти в Смоленск и потеряли в ходе сражения несколько десятков тысяч человек убитыми и около 100 000 пленными. Их атаки прекратились вследствие практически полного истощения боеприпасов. 26 июля, в 3 часа утра, у Сталина состоялся разговор с Шапошниковым, направленным восемь дней назад к Тимошенко начальником штаба.

«Сталин: Что можете сообщить нового от армий фронта?

Шапошников: […] Еще не получены от всех армий сводки… От 16-й армии сводки еще нет, тоже и от 20-й. По утреннему донесению 5-й мехкорпус, прикрывавший Смоленск с севера, должен был выступить на деревню Вобни для охвата левого фланга 5-й германской дивизии. От 13-й армии и 21-й армии сводок еще не поступало.

Сталин: Очень плохо, что у фронта и главкома нет связи с рядом армий, а с остальными армиями связь слабая и случайная. Даже китайская и персидская армии понимают значение связи в деле управления армией, неужели мы хуже персов и китайцев? Как управлять частями без связи? Армия обязана давать сводки к 20 часам.

Сейчас три часа, а сводки еще нет. Невозможно терпеть дальше эту дикость, этот позор. […] Либо будет ликвидировано разгильдяйство в деле связи, либо Ставка будет вынуждена принять крутые меры. Все»[410].

Несмотря на нескоординированность советских атак, немцы потеряли в этих боях несколько сотен танков и не менее 30 000 человек. Это неожиданное сопротивление заставило Гитлера изменить его планы. Он приказал отвести назад две танковые группы и дать им десятидневный отдых. 30 июля вся группа армий «Центр» перешла к обороне. Приоритетными целями теперь были не Москва, а Ленинград на севере и Киев на юге. Именно организованное Жуковым наступление, несмотря на все его издержки, вынудило германское командование пойти на такое резкое изменение своих планов.

Снятие с должности, ставшее освобождением

Однако в тот день, когда Гитлер издал свою директиву № 34, временно приостановившую наступление на Москву, Жуков уже несколько часов как перестал быть начальником Генерального штаба. Он довольно долго излагает эпизод, приведший к снятию его с этой должности, в своих «Воспоминаниях». По его версии, причиной всему стал его анализ стратегической ситуации, сделанный им вместе с его заместителем Василевским примерно 27 или 28 июля: они пришли к выводу, что теперь целями противника становились, с одной стороны, Ленинград, с другой – тылы Юго-Западного фронта. Все тщательно взвесив, Жуков попросил Сталина о срочной встрече 29 июля. Он принес с собой карты, на которых отметил расположение германских группировок. В приемной кремлевского кабинета его остановил Поскребышев, секретарь Сталина: «Садись. Приказано подождать Мехлиса»[411]. Через десять минут Мехлис пришел, и Жукова пригласили в кабинет. Он представил Сталину свой анализ ситуации, показав по карте расположение войск противника и изложив предположения относительно их дальнейших действий.

« –  Откуда вам известно, как будут действовать немецкие войска?  – бросил реплику Л.З. Мехлис, более подозрительный и коварный, чем обычно.

Игнорируя его (судя по 1-му изданию „Воспоминаний и размышлений“, на которое ссылаются авторы, Жуков не игнорировал Мехлиса, а ответил ему: „Мне неизвестны планы, по которым будут действовать немецкие войска, но, исходя из анализа обстановки, они могут действовать именно так, а не иначе. Наши предположения основаны на анализе состояния и дислокации немецких войск, и прежде всего бронетанковых и механизированных групп, являющихся ведущими в их стратегических операциях“ – и только после разрешения Сталина продолжил доклад.  – Пер.), Жуков закончил доклад:

 –  Наиболее слабым и опасным участком наших фронтов является Центральный фронт. Армии, прикрывающие направления на Унечу, Гомель, очень малочисленны и технически слабы. Немцы могут воспользоваться этим слабым местом и ударить во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта.

 –  Что вы предлагаете?  – спросил И.В. Сталин.

 –  Прежде всего укрепить Центральный фронт, передав ему не менее трех армий, усиленных артиллерией. Одну армию за счет западного направления…

 –  Вы что же,  – спросил И.В. Сталин,  – считаете возможным ослабить направление на Москву?

 –  Нет.

Игнорировав новую язвительную реплику Мехлиса, Жуков продолжал:

 –  Юго-Западный фронт необходимо целиком отвести за Днепр.

 –  А как же Киев?  – спросил И.В. Сталин.

Я понимал, что означали два слова „Сдать Киев“ для всех советских людей и для И.В. Сталина. Но я не мог поддаваться чувствам, а, как человек военный, обязан был предложить единственно возможное, на мой взгляд, решение в сложившейся обстановке.

 –  Киев придется оставить,  – ответил я.  – На западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа. Этот плацдарм противник может использовать для удара на Москву.

 –  Какие там еще контрудары, что за чепуха?  – вспылил И.В. Сталин.  – Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?

Я не мог сдержаться и ответил:

 –  Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт…»[412]