Чарльз Николл - Леонардо да Винчи. Загадки гения
Судя по всему, обо всем этом Леонардо сообщил Амброджио де Предис, после чего Леонардо подал просьбу Синьории об отъезде из города, несмотря на работу, начатую в Палаццо Веккио. Флорентийские власти отлично понимали язык контрактов. Но Леонардо пустился в путь не только из-за этого. Им овладела обычная «охота к перемене мест». С того момента, когда он впервые отправился в Милан почти четверть века назад, в его жизни многое изменилось, но во многом второй отъезд напоминает первый. В 1482 году он оставил во Флоренции незаконченный шедевр – «Поклонение». Столь спешный отъезд, по-видимому, был связан с обвинениями в гомосексуализме. В 1506 году он оставляет незаконченной «Битву при Ангиари» и уезжает, столкнувшись с техническими проблемами написания фрески. Судя по всему, полет с Монте-Чечери также закончился неудачей. Словом, отъезд, как всегда, связан с испорченными отношениями, брошенной работой, нерешительностью. Это снова бегство.
В Ломбардию Леонардо возвращается с чувством облегчения, но на этот раз его статус гораздо выше. Он приехал по приглашению французских хозяев Милана. Судя по всему, Леонардо французы нравились. Он общался с ними еще в 1499 году и предлагал свои услуги графу Линьи. В 1501 году он написал «Мадонну с веретенами» для французского придворного, Флоримонда Робертера. Возможно, симпатия была связана и с тем, что французы ценили творчество Леонардо гораздо выше, чем итальянские покровители, отношения с которыми у художника складывались очень неровно. Король Людовик XII хотел даже перенести «Тайную вечерю» во Францию. Однако, как сухо замечает Вазари, «то обстоятельство, что она была написана на стене, отбило у его величества всякую охоту, и она осталась достоянием миланцев».
«Портрет Шарля д’Амбуаза», Андреа Саларио, 1508
Французский правитель Милана, Шарль д’Амбуаз граф де Шомон, принял Леонардо очень сердечно. Многие историки пишут о том, что граф был «таким же страстным поклонником Венеры, как и Вакха».[739] Д’Амбуазу было тридцать три года. Его портрет, написанный примерно в то же время Андреа Соларио, выглядит вполне по-леонардовски. Мы видим умное, сосредоточенное лицо с крупным носом: un home sérieux. Д’Амбуаз был страстным поклонником Леонардо. Несколько месяцев спустя он написал: «Мы любили его еще до того, как встретились с ним лично, и теперь, когда мы находимся в его обществе и можем говорить по опыту о его различных талантах, мы истинно видим, что его имя, хотя и прославленное в живописи, не получило достаточного восхваления за многие другие дары, которыми он обладает».[740]
Леонардо был почетным гостем в замке, с залами которого у него было связано столько воспоминаний. Не раз он бывал здесь во времена Сфорца. В более позднем письме Леонардо интересуется собственностью в городе, «не желая более затруднять губернатора».[741] Судя по всему, Леонардо не хочет быть слишком тесно связанным с правителем города. Ему всегда нужна была личная свобода. Но сейчас Леонардо охвачен радостными предчувствиями. Он обсуждает новые грандиозные проекты. Д’Амбуаз собирается строить летнюю виллу за воротами Порта Венеция, на месте слияния двух маленьких речек, Нироне и Фонтелунга. Записи и наброски Леонардо говорят о том, что он всячески старался сделать этот дом удобным и красивым. Мы видим портики и лоджии, и большие, просторные залы, выходящие прямо в роскошный сад наслаждений. Даже лестницы в этом доме не должны были быть «меланхолическими» – то есть слишком крутыми и темными. Леонардо проектирует великолепный сад в стиле «Тысячи и одной ночи»: с благоухающими лимонными и апельсиновыми деревьями, крытым медной сеткой вольером для певчих птиц и журчащим ручейком, «часто изгибающимся, чтобы чистоту воды можно было видеть над его галечным дном». На ум сразу приходит ручей на Верроккьевом «Крещении Христа» – «и оставлять только травы, пригодные для питания рыб, как крес и другие подобные». В ручей не следовало запускать угрей или линей, которые загрязняют воду, а также щук, поедающих других рыб. Небольшой канал протекал между столиками, и фляги с вином можно было охлаждать в его воде. Главной достопримечательностью виллы должна была стать небольшая мельница, приводимая в движение водой, но с крыльями как у ветряной мельницы:
«При помощи мельницы произведу я ветер в любое время, летом заставлю подняться воду, бьющую ключом и свежую… Сделано будет при помощи мельницы много водопроводов по дому и источники в разных местах, и переход некий, где, кто пройдет, отовсюду снизу вода брызнет вверх, и будет это, что нужно тому, кто пожелает снизу окатить женщин или кого другого, там проходящего… При помощи мельницы произведу я беспрерывные звуки на различных инструментах, которые будут все время звучать, пока длиться будет движение такой мельницы».[742]
Последнее описание напоминает музыкальный фонтан, который Леонардо видел и слышал в Римини в 1502 году: «Можно создать гармоничную музыку из каскадов, как ты видел это у источника в Римини».[743] Пасторальная картина у Леонардо создается посредством передовых инженерных решений.
Возможно, с проектом виллы для д’Амбуаза связаны и идеи «храма Венеры». Позднее подобные постройки стали называться «капризами» или «причудами»:
«Ты сделаешь лестницы с четырех сторон, ведущие наверх к естественному лугу на вершине скалы. Скалу следует выдолбить, а впереди она должна поддерживаться колоннами. За ней будет большой портик, где вода будет течь в разные бассейны из гранита, и порфира, и серпентина внутри полукруглых ниш; и пусть вода здесь постоянно переливается. А перед этим портиком, на севере, пусть будет озеро, и в середине его небольшой остров с густым, тенистым лесом».[744]
Леонардо уже представляет себе целый пейзаж, набрасывая его словами («пусть будет озеро»), видя его мысленным взором. На обороте листа он пишет целую поэму, посвященную красотам и опасностям жилища Венеры:
«С южных берегов Киликии виден в полуденной стороне прекрасный остров Кипр, бывший царством богини Венеры, и многие, возбужденные его красотою, разбивали свои корабли и снасти среди скал, опоясанных головокружительными волнами. Здесь красота нежных холмов приглашает странствующих корабельщиков отдохнуть среди их цветущей зелени, в которой кружащиеся ветры наполняют остров и окрестное море сладкими ароматами. О, как много кораблей здесь было уже потоплено!»
Этот пассаж перекликается со строками из Полициановых «Стансов» 1476 года, напоминая об образе Венеры на турнире Медичи.[745]
Вилла и сады Шарля д’Амбуаза сохранились только в набросках и записях Леонардо, но записи эти полны деталей. Это должен был быть настоящий земной рай – вино, охлаждающееся в ручье, девушки в летних платьях, звук воды, «постоянно переливающейся» в гроте Венеры. Омрачала настроение художника только мысль о том, что эти наслаждения, как и все другие, неизбежно ведут к боли. Подобная идея не оригинальна, но она часто возникает у Леонардо – особенно остро в «Оксфордских аллегориях», созданных в середине 80-х годов XV века. И сейчас он снова связывает чувственные наслаждения с катастрофой, кораблекрушением, с людьми, «разбившимися о скалы» плотского искушения.
Леонардо обещал вернуться во Флоренцию к незавершенной «Битве при Ангиари» через три месяца, то есть к концу августа 1506 года. Но ехать ему не хотелось, да и новый покровитель не спешил его отпускать. 18 августа Шарль д’Амбуаз пишет почтительное письмо Синьории, прося для Леонардо позволения задержаться, «чтобы он мог выполнить некоторые работы, которые начал по нашей просьбе». По-видимому, речь идет о проекте летней виллы. Могли быть и другие «работы» – например прокладка канала: для Милана эта задача всегда оставалась актуальной. Впрочем, никаких работ могло и не быть, а упомянул о них губернатор лишь для того, чтобы придать своей просьбе больший вес. Письмо сопровождалось более официальным документом, подписанным вице-канцлером герцогства, Жоффреем Карле. В документе высказывалась просьба продлить отпуск Леонардо на один месяц и давались заверения в том, что художник вернется во Флоренцию к указанному сроку «без промедления». 28 августа Синьория дала свое разрешение. Вряд ли это разрешение было добровольным. Просто французы были слишком влиятельны, чтобы возражать им в подобных вопросах.[746] У Флоренции уже были конфликты с папой Юлием II, связанные с разногласиями между Леонардо и Микеланджело. Великая битва титанов, начатая тремя годами раньше, превратилась в череду мелких уколов и укусов.
Конец сентября настал и прошел. Леонардо не вернулся. 9 октября гонфалоньер Содерини лично обращается к Шарлю д’Амбуазу. Он зол на то, что д’Амбуаз «ищет извинений», но более всего зол на скрывшегося художника:
