Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов
Главный герой романа по имени Авенир предполагался как «альтер эго» автора. Левый либерал, он резко выступает против передачи больших состояний по наследству, поскольку «получить что-то без усилий всегда, по сути своей, вредно», и многие наследники больших состояний в итоге оказываются несчастными. Кроме того, его герой ратует за общее избирательное право для мужчин и для женщин, но тут же вводит одно важное ограничение – образовательный ценз. Таким образом, по его мнению, правом избирать и быть избранными могли только «образованные граждане». Сам Альфред, напомним, высшего образования не имел, но если был бы введен специальный «предвыборный экзамен» на общую эрудицию и уровень интеллекта, то без сомнения с легкостью бы его сдал.
Авенир также выступает за максимальную свободу прессы и президентское правление, правда, подвергающееся постоянной критической проверке губернаторов, а также за всеобщее образование и пенсионное обеспечение для детей, стариков, инвалидов и вообще людей, которые по тем или иным причинам не могут работать. Из всего этого становится понятным, почему Альфред Нобель сам себя называл «умеренным социал-демократом» – он и в самом деле был таковым, а многие идеи, изложенные в набросках романа «В дебрях светлой Африки», особенно идея достойного прожиточного минимума для всех граждан, были поистине революционными и намного опережали свое время.
* * *
Накануне 60-летия Альфреда Нобеля Берта фон Зуттнер решила использовать эту дату для того, чтобы поместить в каком-нибудь влиятельном издании большую статью о его жизненном пути и выдающихся достижениях. Но главным в статье должно было стать то, что она представила бы создателя динамита горячим сторонником борьбы за мир и ее спонсором, а это, в свою очередь, должно было способствовать росту авторитета ее движения, а заодно и привлечь к нему новых спонсоров такого же масштаба.
Для реализации этой цели Берта связала Альфреда с казначеем французского движения борцов за мир Аристидом Риффелем, который был журналистом и изобретателем в одном лице; давно уже пристально следил за деятельностью Нобеля и даже заготовил черновик юбилейной статьи о нем. Альфред согласился на встречу с Риффелем, но во время встречи они в основном говорили об изобретениях, способствующих прогрессу человечества. Когда разговор зашел о перспективах воздухоплавания, Риффель заговорил о воздушных шарах и дирижаблях, но Нобель и тут продемонстрировал свою прозорливость, заявив, что верит в будущее аппаратов тяжелее воздуха, которые подобно птицам, будут летать с огромными скоростями с неподвижными крыльями. Впоследствии эта полемика между ними продолжилась в переписке, и Альфред Нобель настаивал на своем. «То, что могут птицы, может сделать и человек», – написал он в одном из этих писем.
В итоге статья была опубликована в «Ле Фигаро» 16 ноября 1893 года, уже после дня рождения изобретателя, но зато на самом почетном месте – в левом углу первой страницы, так что не заметить ее было невозможно. Статья, увы, получилась плохая – слишком паточная, пафосная, отдающая откровенным заказом и лизоблюдством.
Это было время, когда в Европе анархисты совершали один кровавый теракт за другим, но так как они по своим взглядам были близки к социал-демократам, то последние (включая Берту фон Зуттнер) отнюдь не спешили их осуждать за эти преступления, а левые издания пусть не напрямую, но косвенно даже выражали им свою поддержку. Однако консервативные газеты ратовали за жесткую борьбу с террором и одновременно за ограничение использования динамита, из которого изготавливалось большинство бомб для терактов.
Так как для Риффеля, находившегося под сильным влиянием Берты фон Зуттнер, крайне важно было представить Нобеля как сторонника дела мира, то он начал свою статью следующими словами: «Каждый раз, когда где-то происходит теракт с использованием динамита, один человек глубоко огорчается и скорбит, поскольку сам он большой противник насилия: это изобретатель динамита, шведский инженер Альфред Нобель». Далее Риффель уверял читателей, что, создавая динамит, Нобель верил, что он будет использоваться исключительно для строительства и других мирных целей, и теперь с болью наблюдает, как его изобретение используется для убийства. Но если задуматься, продолжал Риффель, то изобретение динамита принесло человечеству куда больше пользы, чем вреда, и представлял Нобеля как космополита, который в беседе с ним якобы сказал, что мечтает упразднить все армии (что уже было откровенной ложью). Заканчивалась статья словами: «Вот почему об изобретателе динамита, как и о любом другом изобретателе, следует говорить: “Это благодетель человечества”», что, увы, тоже было слишком высокопарно.
Истина заключается в том, что чем меньше оставалось времени до его 60-летия, тем меньше Альфреду Нобелю хотелось каким-либо образом его отпраздновать. Как это бывает со многими, само число 60 раздражала его, так как означало наступление старости, а стариком он себя, несмотря на множество хворей, не чувствовал. То, что он представлял себя таковым в письмах к Берте, друзьям и племянникам, было не более чем своего рода кокетством.
Но вот решение Уппсальского университета присвоить ему звание почетного доктора явно порадовало человека, никогда не придававшего значения наградам и хранившего свои медали в коробке из-под обуви. «Истинные победы нового времени – победы над грубостью и невежеством – брали свое начало в университетах, и каждый мыслящий человек должен прославлять их вклад. Мне будет приятно сделать это в Уппсале», – написал он в ответном письме, выражая глубочайшую благодарность за этот «почетнейший, но незаслуженный титул».
В то же время на просьбу руководства университета прислать свою автобиографию Альфред ограничился краткой ироничной запиской: «Подписавшийся родился 21 октября 1833 г., учился в частной школе, в высшей школе не учился, занимался прикладной химией, в частности, взрывчатым веществом, которое известно сегодня как динамит, бездымный порох, баллистит. С 1884 г. – член Шведской королевской академии наук».
* * *
Главным событием осени 1893 года для Альфреда Нобеля, в значительной степени определившим все последующие события, стало, вне сомнения, появление в его жизни Рагнара Сульмана (1870–1948).
По признанию самого Сульмана, его жизнь с раннего детства была незримыми нитями связана с семьей Нобелей. Еще в 1860-х годах его мать подружилась с сестрой Иммануила Нобеля фрау Эльде, а та, в свою очередь, познакомила Альфреда с кузеном матери Рагнара Юханом Вильхельмом Смиттом – тем самым, который стал его компаньоном при создании нитроглицериновой компании. Рассказы Смитта о создании новых взрывчатых веществ в итоге побудили Рагнара избрать карьеру химика. Начав учебу, он несколько лет летом подрабатывал подмастерьем на фабрике взрывчатых веществ Нобеля в Винтревике, где несколько раз был свидетелем внезапных визитов Альфреда на это предприятие, и того, с каким уважением
