Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
В жизни каждой нации наступает момент, когда ей приходится выбирать одно из двух: покориться или бороться. Этот момент наступил теперь и для Южной Африки. Мы не покоримся. У нас нет иного выбора, кроме нанесения ответных ударов всеми имеющимися в распоряжении средствами во имя защиты нашего народа, нашего будущего и нашей свободы. ”Умконто ве сизве“ будет оружием народа против правительства и его политики расового угнетения, ударной силой народа в его битве за свободу и равноправие.
Мы, бойцы ”Умконто ве сизве“, всегда стремились – как и национально-освободительное движение – достичь освобождения без кровопролития и гражданских столкновений. Мы надеемся, даже в этот поздний час, что наши первые действия пробудят всех к осознанию катастрофической ситуации, к которой ведет политика Национальной партии. Мы надеемся, что приведем правительство и его сторонников в чувство, пока еще не стало слишком поздно, чтобы и правительство, и его политика могли быть изменены до того момента, как ситуация достигнет крайней стадии гражданской войны…»
Мы выбрали для проведения своей первой операции 16 декабря, День Дингаана, не случайно. В этот день белые южноафриканцы празднуют поражение великого зулусского лидера Дингаана в битве на Кровавой реке в 1838 году. Дингаан, сводный брат верховного вождя Шаки, в то время правил самым могущественным африканским государством, которое когда-либо существовало к югу от реки Лимпопо. В тот день пули буров были эффективнее копий зулусских воинов, и вода в реке покраснела от крови африканцев. Африканеры празднуют 16 декабря как свой триумф над африканцами и демонстрацию того, что Бог был на их стороне. А африканцы в этот день оплакивают массовое убийство своего народа. Мы выбрали 16 декабря, чтобы показать, что африканцы только начали сражаться и что на нашей стороне правда – и динамит.
Взрывы застали правительство врасплох. Оно расценило наши диверсионные акции как «отвратительное преступление» и в то же время попыталось высмеять их как результат самодеятельности неумелых любителей-профанов. Взрывы, однако, шокировали белых южноафриканцев, которые осознали, что они сидят на пороховой бочке. Чернокожие южноафриканцы, в свою очередь, поняли, что Африканский национальный конгресс отныне является не организацией пассивного сопротивления, а мощным копьем, которое перенесет освободительную борьбу в самое сердце власти белых. Две недели спустя, в канун Нового года, мы спланировали и осуществили еще несколько взрывов. Сочетание колокольного звона и воя сирен казалось не просто какофонией, которая продолжится и в наступавшем году, но и звуком, символизировавшим новую эру в нашей борьбе за свободу.
Диверсии «Умконто ве сизве» спровоцировали жестокие – и безрезультатные – действия правительства в масштабах, которых мы никогда раньше не видели. Спецподразделение полиции теперь поставило своей первоочередной задачей поимку членов наших военизированных формирований, и оно не жалело усилий для решения этой задачи. Мы продемонстрировали властям, что больше не собираемся сидеть сложа руки. Власти же продемонстрируют нам, что не остановятся ни перед чем ради искоренения того, что они считали величайшей угрозой своему выживанию.
46
Пока Винни навещала меня на ферме Лилислиф, у меня была иллюзия, пусть и кратковременная, что наша семья все еще цела. Однако ее визиты становились все более редкими, поскольку полиция усилила свою бдительность. Винни готова была привозить в Ривонию Зиндзи и Зенани, но они были слишком малы, чтобы можно было объяснить им, что я скрываюсь от властей. Макгато, которому тогда было одиннадцать, как нам казалось, был уже достаточно взрослым для этого, и ему было велено никогда никому не раскрывать мое настоящее имя. И он до какого-то времени был полон решимости сохранять мою личность в секрете.
Но однажды, ближе к концу 1961 года, произошел один инцидент. Макгато играл на ферме с Николасом Голдрайхом, одиннадцатилетним сыном Артура. Винни привезла мне экземпляр журнала «Драм», и Макгато с Николасом наткнулись на него во время игры. Они принялись листать его, как вдруг Макгато обнаружил мою фотографию, сделанную еще до того, как я ушел в подполье. «Это мой отец!» – гордо воскликнул он. Однако Николас ему не поверил, и его скептицизм заставил Макгато попытаться доказать, что это правда. Для этого Макгато заявил своему другу, что мое настоящее имя – Нельсон Мандела. «Нет, твоего отца зовут Дэвид», – ответил Николас. Мальчики принялись разбираться, как же меня зовут на самом деле. Все это встревожило Хейзел, жену Артура Голдрайха, и мне дали знать об этом упущении. В очередной раз у меня возникло ощущение, что я слишком долго задержался на одном месте. Но я был вынужден остаться здесь, потому что чуть больше чем через неделю мне предстояло отправиться на задание, в рамках выполнения которого я окажусь там, где только мечтал оказаться. Освободительная борьба впервые выводила меня за пределы моей страны.
В декабре Африканский национальный конгресс получил приглашение от Панафриканского движения за свободу Восточной, Центральной и Южной Африки (позже станет Организацией африканского единства) принять участие в его конференции в Аддис-Абебе в феврале 1962 года. Эта организация прилагала усилия по объединению независимых государств Африки и содействовала освободительным движениям на континенте. Конференция могла обеспечить АНК важными контактами и возможностью заручиться поддержкой (материальной, кадровой, финансовой) для формирований «Умконто ве сизве».
Исполком АНК попросил меня возглавить делегацию АНК на этой конференции. У меня были планы, прежде всего, объездить остальную Африку и встретиться с борцами за свободу на своем собственном континенте. Кроме того, я был обеспокоен тем, что нарушу данное мной руководству АНК обещание, действуя в подполье, не покидать страну. Однако мои коллеги, включая вождя Альберта Лутули, настаивали на том, чтобы я поехал, при этом они отмечали, что мне необходимо вернуться сразу же после конференции. Я решил отправиться на этот форум.
Моя миссия была шире, чем просто участие в конференции. Я должен был организовать политическую и экономическую поддержку наших недавно созданных военизированных формирований и, что еще более важно, военную подготовку наших активистов. Чем больше стран Африканского континента согласились бы обеспечить такую подготовку, тем было бы лучше. Я также был полон решимости поднять репутацию Африканского национального конгресса в остальной части Африки, где о нас практически никто не знал. Панафриканский конгресс уже запустил свою собственную пропагандистскую кампанию, и мне было поручено представлять нашу организацию везде, где только это было возможно.
Перед отъездом я негласно съездил в Гроутвилль, чтобы посовещаться там с вождем Альбертом Лутули. Наша встреча, состоявшаяся на конспиративной квартире, привела меня в немалое
