Павел Фокин - Чехов без глянца

Лев Львович (Людвиг-Артур) Рабенек (1883-1972), студент, живший в одном отеле с А. П. Чеховым в Ба- денвейлере и бывший свидетелем кончины писателя, впоследствии предприниматель: Вспоминая теперь это далекое прошлое, мне ясно рисуется в памяти маленький приветливый Баден- вейлер, расположенный на мягких холмах Шварц­вальда, и отель «Зоммер», выходящий своим фаса­дом на прекрасный бадейвейлерский парк. Помню, лето 1904 г. было солнечным и очень жар­ким, во всем чувствовались довольство, покой и радость.

Антон Павлович до нашего приезда прожил в Ба- денвейлере недолго, но, судя по внешнему виду, как будто очень поправился <...>. Но это оздоровление было кажущимся, на самом де­ле процесс его болезни шел своим путем. Когда на следующий день своего приезда я зашел наведаться к Антону Павловичу, меня поразила разница между этим кажущимся оздоровлением и изможденнос­тью всей его фигуры. Хотя цвет его лица был очень хороший и он выглядел сильно загоревшим. Сидя и беседуя с ним, я видел, что он часто очень кашлял и отплевывал мокроту в небольшую си­нюю, закрывающуюся наглухо, плевательницу, ко­торую постоянно носил с собой в кармане своего пиджака.

Ольга Леонардовна Книппер-Чехова:

Доктор Шверер, к которому мы обратились в Ба- денвайлере, оказался прекрасным человеком и вра­чом. Вероятно и он понял, что состояние здоровья Антона Павловича должно внушать серьезные опа­сения. С тем большей мягкостью, осторожностью и любовью отнесся он к Антону Павловичу, кото­рый обыкновенно тяготился визитами врачей на­столько. что даже наш постоянный врач и друг — И. Н. Альтшу<лер> всегда старался, и это ему удава­лось. маскировать свои врачебные визиты к Анто­ну Павловичу. С такой же покорностью и без малей­шего ропота всегда принимал Антон Павлович и доктора Шверера. который, в свою очередь, умел приходить к нему как-то просто, под видом добро­го знакомого.

Лев Львович Рабенек:

Несколько слов об этом немецком враче, на руках которого скончался Антон Павлович. Доктор Шве- рер был сравнительно молодой, красивый и прият­ный в обращении человек. Его лицо показывало, что в свои студенческие годы он принадлежал к од­ной из студенческих корпораций: следы дуэльных порезов сохранились на его щеке. Так как он лечил также моего брата, то я имел возможность присмо­треться к нему и убедиться, что он серьезный и зна­ющий врач. Примечательно то, что он был женат на русской, на нашей москвичке Елизавете Василь­евне Живаго.

Антон Павлович Чехов. Из письма М. П. Чеховой. Ба- денвейлер, 16(29) июня 1904 г.: Я живу среди немцев, уже привык и к комнате своей и к режиму, но никак не могу привыкнуть к немец­кой тишине и спокойствию. В доме и вне дома ни звука, только в 7 час. утра и в полдень играет в саду музыка, дорогая, но очень бездарная. Не чувствует­ся ни одной капли таланта ни в чем, ни одной капли вкуса, но зато порядок и чест ность, хоть отбавляй. Наша русская жизнь гораздо талантливее, а про и та­льянскую или французскую и говорить нечего. Здоровье мое поправилось, я. когда хожу, уже не за­мечаю того, что я болен, хожу себе и все, одышка меньше, ничего не болит, только осталась после бо­лезни сильнейшая худоба; ноги тонкие, каких у ме­ня никогда не было. Доктора ненцы перевернули всю мою жизнь. В 7 час. утра я пью чай в постели, почему-то непременно в постели, в 7 1/2 приходит немец вроде массажиста и обтирает меня всего во­дой, и это, оказывается, недурно, затем я должен полежать немного, встать и в 8 час. пить желудевое какао и съедать при этом громадное количество масла. В го час. овсянка, протертая, необыкновен­но вкусная и ароматичная, не похожая на нашу рус­скую. Свежий воздух, на солнце. Чтение газет. В час дня обед, причем я ем не все блюда, а только те, ко­торые, но предписанию доктора-немца, выбирает для меня Ольга. В 4 час. опять какао. В 7 ужин. Пе­ред сном чашка чаю из земляники — это для сна. Во всем этом много шарлатанства, но много и в са­мом деле хорошего, полезного, например овсянка. Овсянки здешней я привезу с собой. Ольга уехала сейчас в Швейцарию, в Базель ле­чить свои зубы. В 5 час. вечера будет дома. Меня неистово тянет в Италию.

Лев Львович Рабенек:

Приходил я к Антону Павловичу почти ежедневно, приносил ему русские газеты, зачастую прочитывая их ему вслух. Он страшно интересовался всеми со­бытиями на Дальнем Востоке. Война с Японией его волновала, а наши неудачи на фронте его глубоко огорчали, и он болел за них душой. Тогда казалось, что ничего не предвещает близкой развязки: он строил планы на будущее, решил воз­вращаться в Крым, к себе в Ялту, пароходом из Не­аполя.

Константин Петрович Пятницкий (1864-1938), ос­нователь и руководитель издательского товарищества «Знание». Из письма А. П. Чехову Москва, г 7 (30) июня 1904 г.:

Мы с Алексеем Максимовичем (Горьким. — Сост.) просили Вас не выпускать пьесу, проданную в сбор­ник, в другой фирме раньше конца года. Эта прось­ба вызывалась необходимостью. Мы не думаем о прибыли с данной книги. Но расходы должны быть покрыты: нужно вернуть стоимость бумаги и типографских работ, гонорар авторов и те отчис­ления в пользу разных учреждений, какие указаны в начале книги. Расходы эти, как Вы знаете, вели­ки... Составляя второй сборник, мы рассчитывали, что его будут покупать, главным образом, из-за «Вишневого сада»... Что же теперь вышло. Не успел второй сборник поступить в магазин, как Маркс вы­пускает «Вишневый сад» отдельной книгой — по 40 коп. Об этом напечатаны сотни тысяч объявле­ний в «Ниве» и крупных газетах. Значит, он печатал пьесу одновременно с нами — еще когда мы боро­лись с цензурой. Пьеса появилась в двух фирмах од­новременно. Будут ли теперь покупать сборник из- за «Вишневого сада» — конечно, не будут.

Антон Павлович Чехов. Из письма К. П. Пятницко­му. Баденвешер, ig июня (2 июля) igo4 г.: Многоуважаемый Константин Петрович, со 2-го мая я был очень болен, все время лежал в постели, и, как теперь понимаю, я не подумал о том, о чем надлежало подумать именно мне, и потому во всей этой неприятной истории, хочешь не хочешь, боль­шую долю вины я должен взять на себя. Убытки я могу пополнить только разве возвратом 4500 р., ко­торые Вы получите от меня в конце июля, когда я вернусь в Россию, и принятием на свою долю тех убытков, которые издание может понести от пло­хой продажи. Так я решил и убедительно прошу Вас согласиться на это.

Юридически можно решить все дело только таким образом: Вы подаете на меня в суд (на что я даю Вам свое полное согласие, веря, что это нисколько не изменит наших хороших отношений); тогда я при­глашаю в качестве поверенного Грузенберга, и он уж от меня ведет дело с Марксом, требуя от него по­полнения убытков, которые Вы понесли и за кото­рые я отвечаю.