Василий Скоробогатов - Берзарин

Будучи главным военным комендантом Большого Берлина, генерал Берзарин оставался командующим войсками армии. Везде успевал. Как он выдерживал эти колоссальные нагрузки в работе — одному Богу известно. Но он был молод, дела, которые ему удавались, прибавляли сил, увлекали.

Он просыпался рано, когда только-только падали на землю первые солнечные лучи. Комплекс физических упражнений, холодная вода — и он готов к работе дотемна. Лимузин стоит в гараже. Его повседневное средство передвижения — мотоцикл. С давних пор. Во время Ясско-Кишиневской стратегической операции на реке Прут комфронта Федор Иванович Толбухин, увидев командарма на мотоцикле, сделал ему замечание.

— Николай Эрастович, — сказал он командарму-мотоциклисту, — я учился шоферскому искусству во время Первой мировой войны. Молодежь увлекалась тогда воздухоплаванием. Идеалом для нас был летчик Нестеров. Штабс-капитан Петр Нестеров. Меня тянуло к «летунам». Соколом я не стал. Ради чего вы рискуете? Вы даже не пользуетесь шлемом. В мотоциклетном полку это считается серьезным нарушением правил езды. У вас есть бронетранспортер, другая надежная техника…

— Я экономлю время, — пытался объяснить свое пристрастие Берзарин.

— Нам, например, не нужна эта экономия, а ваша жизнь нужна. Генерал за рулем — нонсенс, — заключил Федор Иванович.

Улыбнувшись, командарм приложил руку к козырьку фуражки. Свой мотоцикл тогда он отдал в батальон связи. Без мотоциклетного руля ему все время чего-то не хватало. И он снова оседлал эту машину. На 1-м Белорусском фронте с мотоциклом он не расставался. Отказаться от него — значит работать вполсилы.

По Берлину он вначале ездил в синем танкистском комбинезоне.

Но донимали военные патрули дорожной службы. И тогда он стал ездить на своем «харлее» в генеральской форме. Чаще всего он надевал белый китель. Рядом с ним, в коляску, обычно садился сержант-ординарец.

Движение по улицам еще не было упорядоченным. На дорогах хозяйничали регулировщицы с флажками, а на сложных развязках — офицеры и сержанты. Сожженные машины на обочинах, обгорелые пни, кучи кирпича и бетона — вот что такое бывшие улицы и проспекты Берлина. Расчистка завалов идет, но работы еще непочатый край. Всюду торчат обгорелые стены построек с черными провалами окон. Часто даже очищенная полоса проезжей части дороги — в рытвинах и ухабах. Мотоциклисту приходилось лавировать.

Однажды, как обычно побывав на объектах, определенных заранее, комендант за рулем мотоцикла с автоматчиком Петром Лаховым в коляске направился в Карлсхорст… И из переулка вдруг вынесло на магистраль груженный металлоломом студебекер. Инстинкт самосохранения сработал — Берзарин каким-то чудом вывернулся из-под борта. Пронесло. Сержант Лахов в Карлсхорсте доложил своему командиру о ЧП, надеясь, что последует расследование. Но тот пожал плечами, пробормотав: «Генералу виднее».

Прошло несколько дней.

Трагедия произошла утром 16 июня. Как это было?

Генерал-лейтенант Ф. Е. Боков вспоминает:

«Поздно вечером 15 июня я зашел в кабинет командарма. Из штаба мы часто уходили домой вместе. Наши коттеджи располагались по соседству. Николай Эрастович был в прекрасном настроении, по дороге много шутил и смеялся. Через несколько суток он должен был лететь в Москву на Парад Победы и с нетерпением ждал этого часа.

— Очень соскучился по семье, по маленькой дочурке, по Москве, — говорил он. — Так хочется видеть наш стольный город мирным, без затемнения и зениток.

— Сейчас июнь, самое чудесное время: ее улицы утопают в зелени, всюду цветы, — поддержал я разговор.

— Да разве важно, какой месяц? Москва всегда прекрасна! — воскликнул Николай Эрастович почти с юношеским задором.

Мы договорились встретиться на приеме демократических женщин и попрощались. А утром дежурный по штабу позвонил мне домой и срывающимся голосом доложил:

— Товарищ член военного совета, убит генерал Берзарин!»[88]

Чуть позже генералу Бокову сообщили, что генерал Берзарин погиб в автокатастрофе. Так было доложено в Москву.

На имя главы Советского государства И. В. Сталина была отправлена телеграмма такого содержания:

«Сегодня, 16 июня в 8 ч. 15 м. в городе Берлине от катастрофы на мотоцикле погиб Герой Советского Союза, командующий 5 Ударной армией и комендант города Берлина — Берзарин Николай Эрастович.

Смерть произошла при следующих обстоятельствах. В 8.00 тов. Берзарин на мотоцикле с коляской выехал в расположение штаба армии. Проезжая по улице Шлоссштрассе со скоростью 60–70 км, у перекрестка с улицей Вильгельмштрассе, где регулировщиком пропускалась колонна грузовых автомашин, Берзарин, не сбавляя скорости и, видимо, потеряв управление мотоциклом, врезался в левый борт грузовой автомашины “форд-5”.

В результате катастрофы Берзарин получил пролом черепа, перелом правой руки и правой ноги, разрушение грудной клетки, с мгновенным смертельным исходом. С ним вместе погиб, находившийся в коляске, его ординарец красноармеец Поляков.

Учитывая особые заслуги перед Родиной генерал-полковника Берзарина Н. Э., а также нежелательность оставления могилы в последующем на территории Германии, прошу Вашего разрешения на похороны тов. Берзарина в Москве, с доставкой самолетом.

Семья тов. Берзарина, состоящая из жены и двух детей, проживает в Москве».

Телеграмму подписали командующий войсками 1-го Белорусского фронта маршал Г. К. Жуков и член военного совета фронта генерал К. Ф. Телегин.

В текст телеграммы вкралась неточность. Офицер, в спешке готовивший текст телеграммы в Москву, не знал, что в тот трагический день ординарца Полякова, вне графика, сменил Петр Лахов. В автокатастрофе вместе с командармом погиб сержант Лахов.

Через ТАСС все газеты и радиостанции страны сообщили своим читателям и слушателям, общественности о трагической гибели первого советского коменданта Берлина, Героя Советского Союза, генерал-полковника Николая Эрастовича Берзарина.

Наша дивизия размещалась в военном городке, в лагере Дёбериц. На плацу парадные расчеты готовились к Параду Победы в Москве, а штабы были заняты рутинными повседневными делами. И тяжкая весть поразила нас как удар грома. Выше я уже говорил, что у меня имелись некоторые деловые связи с дивизионной прокуратурой. Прокуратура находилась поблизости, надо было только выйти из городка и пересечь шоссе. Я пошел в прокуратуру, нашел своего знакомого капитана юстиции Самсонова. Поинтересовался подробностями трагедии. Наверняка он знает что-то, чего нет в печати. Самсонов рассказал мне, что органы прокуратуры фактически отстранены от разбирательства. В служебном кабинете люди Абакумова, контрразведчики из Смерша, изъяли рабочие тетради коменданта, всю другую документацию. Прокуратура знает о случившемся в общих чертах. Произошло необъяснимое: в то время как по узкому проезду на большой скорости двигался мотоцикл с генералом за рулем, регулировщик на перекрестке дал сигнал встречному движению, колонне грузовиков. Железная махина студебекера ударила бортом мотоциклиста.