Искусство как выбор. История моей жизни - Зельфира Исмаиловна Трегулова
Сложности в переговорах объяснялись в основном тем, что у этих космических предприятий не было опыта участия в музейных выставках, а многие артефакты вообще не были оформлены в собственность соответствующим образом, поэтому проще было отказать, чем включиться в утомительную работу по приведению документации в состояние, которое позволило бы получить от Министерства культуры соответствующие документы на временный вывоз и обратный ввоз этих экспонатов. Играли роль и обычные для любой государственной институции опасения «как бы чего не вышло», и все наши уверения, что временный ввоз и вывоз – это обычная практика среди государственных музеев и что в ближайшее время мы планируем вывозить в тот же Лондон и в такой же государственный музей все наследие Малевича из Третьяковки, Русского музея, региональных собраний с общей страховой оценкой в сотни миллионов долларов и в обоих случаях будет получена государственная гарантия возврата, не возымели заметного действия. В работе над этим проектом огромную поддержку оказывала Ольга Юрьевна Голодец, тогда вице-премьер правительства России, которой, в силу исключительной важности проекта, было поручено его курировать. В ее кабинете в Белом доме прошло несколько совещаний с участием заместителя главы Роскосмоса, но консенсус никак не находился. Иан Блэчфорд вместе с коллегами несколько раз прилетал в Москву, мы проводили долгие встречи в нашем пространстве в Газетном переулке, сводя воедино все списки и обозначая существующие проблемы.
Первоначально нам удалось договориться о выдаче важнейших экспонатов из НПО им. С. А. Лавочкина[53]. Никогда не забуду решающую встречу в их штаб-квартире в Химках, завершившуюся традиционным русским застольем, после которой наши британские коллеги уже в весьма приподнятом настроении улетали в Лондон. Нам удалось договориться с МАИ о выдаче уникального экспоната, о самом существовании которого было известно немногим. Это была инженерная модель спускаемого лунного аппарата, сконструированного в связи с планировавшимся полетом космонавта – а это должен был быть Алексей Леонов – на Луну, в натуральную величину колоссальных размеров, ее даже пришлось потом разбирать, чтобы осуществить транспортировку.
Но главные артефакты из НПО «Энергия», без которых невозможно было открывать эту выставку, все еще оставались под большим вопросом. Более того, НПО им. С. А. Лавочкина, услышав о непреклонной позиции «Энергии», тоже подвесило вопрос о выдаче важнейших экспонатов. Главным препятствием стали опасения коллег из предприятий Роскосмоса, что эти экспонаты могут быть задержаны на территории Великобритании, невзирая на государственные гарантии возврата и на то, что все будет застраховано. Для того чтобы переубедить руководство «Энергии», мы в большом составе – с англичанами, представителями Ингосстраха и страхового брокера «Марш», который должен был перестраховывать выставку, поехали в Королёв. Я отлично помню два с лишним часа сложнейших переговоров с ведущими сотрудниками этого уникального предприятия и царившую там атмосферу недоверия, поиска не имеющих ничего общего с идеей проекта причин нашей настойчивости, изощренности в ведении дискуссии, в ходе которой все сводилось к выводам, достойным пера Кафки; помню их нежелание вникнуть ни в одно из приводимых разъяснений, которые давали не только представительницы прекрасного пола – на встречу приехала я сама, Наталья Сидлина – приглашенный куратор Музея науки, наш координатор Маша Терехова, Ольга Серавкина из компании «Марш», – но и опытные страховщики из Ингосстраха и сам директор лондонского музея – одного из главных государственных музеев Великобритании. Не помогали и аргументы о поддержке проекта вице-премьером правительства Ольгой Голодец, слова о его актуальности и значимости и о положительном отношении к выставке президента России. Было очень тяжело ощущать собственное бессилие перед этими очень умными людьми, высочайшего класса специалистами в сложнейшей области – главным спикером со стороны «Энергии» был заместитель главного конструктора, – которые не желали слышать и слушать нас – специалистов в своей, тоже не самой простой, сфере, сотрудников государственного учреждения, работающих над проектом по поручению Министерства культуры. При этом мы все прекрасно понимали, в чем состоит проблема: все эти выдающиеся умы, ведя разговор о вопросах, в которых были не совсем компетентны, и понимая это, просто не хотели брать на себя какую бы то ни было ответственность, хотя все они были сильными и по-своему смелыми людьми.
Казалось, мы зашли в тупик, но тут судьба оказалась к нам благосклонна. Как раз в этот момент было принято решение отреставрировать на ВДНХ давно закрытый павильон «Космос» и создать там яркую современную экспозицию. Директором ВДНХ тогда была Екатерина Проничева, и она пригласила меня войти в специальный совет, который самым серьезным образом обсуждал все предложенные концепции. В его составе были легендарный космонавт Сергей Крикалев и незадолго до этого назначенный на должность заместителя генерального директора Объединенной ракетно-космической корпорации по внешним связям Денис Кравченко. В процессе обсуждения архитектурной и содержательной сторон концепции павильона было видно, что и тот и другой крайне серьезно относятся к этому важнейшему проекту и что ими, так же как и нами – теми, кто работал над проектом «Космонавты», движет огромное желание вновь напомнить «граду и миру» об огромном вкладе Советского Союза и России в освоение космического пространства, сделать достижения отечественной космонавтики наглядными и зримыми.
Я переговорила с Денисом Борисовичем о нашем проекте и связанных с ним проблемах, и мы договорились, что я приду к нему для серьезного разговора. Не скрою, мне очень импонировал этот красивый, активный, вникающий в суть обсуждаемых вопросов и проблем человек, так не похожий на изощренных игроков словами и понятиями, с которыми нам приходилось прежде иметь дело. Так же как Ольга Голодец, как Михаил Швыдкой, оказывавший максимальную поддержку проекту, я прекрасно видела, что выставка в лондонском Музее науки – это отличный шанс вновь показать всему миру, что мы были первые. Все отчетливо понимали, что вряд ли еще потом найдутся такие энтузиасты, как Иан Блэчфорд и его сотрудники, которые нашли все ресурсы, чтобы в один из самых сложных моментов российско-британских политических отношений осуществить проект во славу нашей страны и отечественной космонавтики. Не случайно Блэчфорд был награжден позднее медалью Пушкина,
