Кавказские Дни. Парижские Дни. - Ум-эль Бану Мирза кызы Асадуллаева
- Открой немедленно! Что ты задумала?
Шампанское и горе опьянили меня. Стук в дверь еще больше дразнил меня. Мне доставляли удовольствие волнение Гюльнар и служащей. Внутри кабинки я бессмысленно перечитывала обращение на дверях: «Просьба соблюдать чистоту и порядок при пользовании туалетом».
А что если найдут здесь мой окровавленный труп? Это был бы замечательный подарок к свадьбе Гюльнар! Нет, и это желание (как и все прежние!) останется невыполнимым.
- С ней что-то произошло! - кричала снаружи Гюльнар. - Боже, что делать?
Прислуга тоже причитала: «Боже мой! Боже мой!» Я злорадствовала, добившись всеобщего волнения. Пусть Гюльнар поймет, что Бог несправедливо поделил блага: ей -все, а мне жалкую жизнь.
- Надо позвать мужчин! - кричала Гюльнар.
Я представила себе эту сцену: мужчины всей силой бью по двери, она соскакивает с петель, ударяет по мне и я... умираю! Красная кровь пропитывает красное платье.
Но, наконец, разум побеждает. Я с трудом поднимаюсь, открываю дверь и выхожу. Женщины с изумлением уставились на меня. Волосы мои были растрепаны, макияж смешался от слез, я качалась на месте. Кошмарное зрелище!
- Что с тобой, бедняжка моя? - кинулась ко мне Гюльнар. Она не думала, что я могу напиться допьяна. Ласковые нотки в ее голосе успокоили меня. Забыв обиду и зависть, я прильнула к ее плечу и снова разрыдалась.
- Помнишь наш балкон с видом на море? - Давясь слезами, хрипела я. - А наши скалы в песке? Ты их помнишь? А «чертов дом» на даче? Ты помнишь?..
- Что это с тобой?.. - такие воспоминания в туалете ночного клуба не могли не удивить.
- А может быть, мы были бы счастливее, оставшись там и нося чадру, как наши бабушки? Не искали бы работу, мужчин, свободу!.. Рожали бы детей, ходили бы на женские посиделки, в бани. Ах, Гюльнар, я так несчастна!..
- Вот бы повеселился Жером, если б услышал тебя сейчас. Э-э, да ты пьяна. - взяв меня за плечи, в упор посмотрела Гюльнар.
Я кивнула. И тут же меня стошнило. Как хорошо, что умывальник был рядом.
Что произошло дальше, совсем неинтересно. Ни мне, ни вам.
Эпилог
Они поженились и были счастливы. Но не навсегда, как это бывает в сказках. Не будем забегать вперед.
После бракосочетания они направились в Гагр, где их ждал огромный и роскошный корабль. Пассажиры таких кораблей даже с рекламных щитов вызывают зависть. Тогда между континентами еще не было воздушного сообщения. Морской путь в Америку превращался в замечательное путешествие. А Монфорже? Конечно, Жером все рассказал ему. С самого начала, с витрины магазина «Гермес», у которого соединилась судьба кавказской девушки и американского юноши. Отныне они будут шагать по жизни вместе. Возможно, скоро к их шагам примкнет еще один человечек, чтоб усилить это единство.
Не будем сплетничать о Монфорже. Отвергнутый граф страдал из-за своей надменности и любви. Сожалел ли он об ограничениях, на которые обрекало его происхождение? А может быть, наоборот, его радовало такое завершение их короткого романа? Никто об этом не знает. Ничего не удалось узнать и о дальнейшей судьбе Отто. Как и миллионы других людей, он сгинул в дебрях русских кошмаров, советский государственный молох без следа заглатывал людей. Был ли он в чем-то виновен или нет - не знаем. Земля ему пухом!.. Может быть, я единственный человек, надолго сохранивший память о нем, помнивший его доброту и благодарный ему. Вряд ли Гюльнар сожалела об Отто. Огромное море счастья, в котором она купалась, не могло не смыть из памяти тех малых радостей, которые давал ей несчастный Отто.
Я осталась одна в небольшой квартире. Можно было жить здесь какое-то время, не неся расходов. Гюльнар оставила мне все свое добро. Мак Таден намеревался назначить мне содержание. Кузина, которой я всегда завидовала, заботилась обо мне. Работу манекенщицы решено было оставить. Хотелось заняться умственным трудом. Я была еще очень молода, и жизнь напоминала длинную тропу с неизвестностью впереди. К сожалению, настроение мое не улучшалось. Провожать Мак Таддена и Гюльнар пришли все наши родственники, земляки, друзья во главе с Жеромом. Все радовались удаче соотечественницы, смеялись. И я смеялась. Но на сердце было холодно. Сразу после проводов я покинула близких, чтоб уединиться. Так меньше ощущалось мое бедственное положение. Домой не спешила. Долго бродила по улицам. Улицы все еще хранили свои деревенские особенности и бесхитростность. Эти улицы я знала хорошо. Знала здесь все дома, все дворы и многих жителей. Весь Париж состоит из таких небольших поселков, где люди давно живут рядом и узнают при встрече. А это всегда сближает. Вот так и бродила я по поселку Отой, как вдруг тележка продавщицы цветов остановилась рядом, и девушка-цветочница протянула мне букетик. Именно так и случилось в первую мою прогулку по улицам пригорода! Может быть, это та самая девушка? Тогда мне казалось, что счастье совсем рядом, где-нибудь за поворотом. Рано или поздно я встречу его, прижмусь к нему, почувствую аромат грусти, исходящий от него.
...Покинув грезы, я оказалась на полутемной улице и поежилась. Не помню, как оказалась в парке, ловящем слабые лучи заходящего солнца. По узкой тропинке подошла к одинокой скамейке. Села. Стало тяжко от безнадежности. Все осточертело. Неужели смерть - это единственный выход? Нет, я еще к ней не готова. Но что же делать? Ища ответ, подняла глаза к небу, где обитает Господь. Надо мной пролетела какая-то птаха. Внезапно стало легко. Легко-легко! В душе затеплился огонек. Пусть слабый, но это был свет надежды. Я поняла истину: до тех пор, пока полет птицы, шелест листьев, морские волны радуют человека, стоит жить. Я молода, и многое еще смогу. А не проверить ли мне силы в написании книг, как моя кавказская предшественница Аиса? Ее дух сквозь века навестит меня, станет оберегать, вдохновлять. А может быть именно дух Аисы навеял мне такую мысль.
Я взбодрилась, поднялась
