Валерий Григорьев - Обречены на подвиг. Книга первая

Будет излишне говорить, что мы стали самыми желанными посетителями этих бань. Все уполномоченные лица наперебой старались затащить нас в свои парилки, жертвуя интересами постоянных клиентов. Валера отлично знал достоинства и недостатки всех этих заведений, и наш выбор остановился на трех самых крутых банях – «высотки» разведчиков, «парашютки» истребителей и лаборатории отдела анализа разведчиков. Кстати сказать, в последней предпочитал париться начальник боевой подготовки ВВС округа генерал-майор авиации Шубин. Для посторонних она была закрыта, но для нас сделали исключение.

Как только мы прилетели, нас повели в самую лучшую в гарнизоне баню. Принадлежала она парашютистам истребителей и была выстроена по всем канонам банного искусства. Главной ее достопримечательностью был бассейн размером шесть на шесть метров под открытым небом. Стены и дно бассейна были облицованы мраморной плиткой. Чистейшая горная вода поступала в него из арыка по скрытым от глаз трубам и так же по трубам утекала из него в арык. Бассейн с двух сторон был оборудован ступеньками и перилами из нержавейки, что придавало ему особую элегантность. Чувствовалось, что в обустройстве бани и бассейна участвовал настоящий мастер.

Изрядно приняв на грудь, мы с наслаждением выгоняли из себя накопившуюся «дурь» в парилке. Местные пространщики не жалели ни своих веников, ни наших спин. Пушистый дубовый веник, источающий дурманящий аромат, в умелых руках казался живым. Ловко охаживая наши распаренные тела, профессионалы своего дела доводили нас до полного изнеможения, а потом, не давая помереть, окатывали ледяной водой, чтобы тут же продолжить экзекуцию. И хотя с каждым разом приходилось прикладывать все больше и больше волевых усилий, чтобы с позором не убежать, я решил терпеть до конца.

Первым не выдержал Александров. С диким воплем:

– В гестапо так не пытали! – он, в буквальном смысле как ошпаренный, выскочил из парилки.

Я держался до последнего. Наконец мой персональный банщик сказал:

– Все! Молодец! Не каждый меня выдерживает! А теперь прямиком в арык!

Не заставив себя долго уговаривать, я тут же очутился на мраморном бортике арыка. Бросившись с головой в воду, я ощутил каждой порой настоящий шок. Температура окружающей среды и арыка была одинаковой – плюс три градуса. Все тело сжалось, как пружина на взводе. В какой-то момент пружина распрямилась, и мне показалось, что меня выкинуло на поверхность воды, как пробку из бутылки с шампанским. Нечеловеческий рев помимо моей воли вырвался из груди. Через мгновенье я уже был на другом берегу. Да, такого экстрима я в своей жизни еще не испытывал. Рванул в парилку и, вкусив солидную долю жара, снова прыгнул в бассейн. Честное слово, как будто заново родился.

В двенадцатом часу ночи за нами прибыл автобус, и мы благополучно убыли на ночлег к Леве.

С территории жилой зоны взлетно-посадочная полоса и рулежные дорожки, обрамленные разноцветными лампочками, подсвеченная мощными прожекторами центральная заправочная просматривались как на ладони. Все остальное скрывалось в кромешном мраке глубокой ночи. В каком-то из полков были ночные полеты, и я зачарованно смотрел, как самолеты непрерывным потоком взлетали и садились где-то внизу. Было занятно наблюдать, как в трех километрах от нас, маленькие «светлячки»-самолеты с яркими аэронавигационных огнями снуют по невидимым глазу рулежным дорожкам, подсвечивая себе путь рулежными фарами. На взлетной полосе фары выключались, из хвоста «светлячка» вырывался ярко-красный хвостик-факел форсажа, и он, стремительно набирая скорость, непосильную для насекомого, бесстрашно вонзался в ночную мглу. Через несколько секунд доносились приглушенные расстоянием раскаты работающего на предельном режиме двигателя, окончательно разрушая иллюзию «светлячка». Маленькая рукотворная комета, в отличие от своих космических сестер, легко преодолевала силу земного притяжения. При входе в облака вспыхивал ореол за огнем форсажа, и самолет, проглоченный плотными облаками, мгновенно пропадал из виду. Грохот двигателя постепенно ослабевал и внезапно обрывался: пилот отключал форсаж. Через несколько минут картина повторялась.

Я готов был наблюдать это фантастическое зрелище бесконечно. Но из романтического состояния меня вывел Валера Александров. Он был в хорошем подпитии и не замечал всей этой красоты.

– Ты какого хрена здесь торчишь?

– Полетами любуюсь! – честно сознался я своему новому другу.

– А чего ими любоваться! Кто видел небо не с земли, не на конфетных фантиках, кого е… ли, как нас е… ли, тому не до романтики! – выдал Александров где-то глубоко сидевшую в его мозгах цитату, и я, немного огорченный, побрел вслед за своим многоопытным товарищем.

Квартира Левы поразила меня невероятной загаженностью и неухоженностью. Из мебели на кухне стояли стол и табурет. Повсюду немытая посуда, остатки пищи и прочего мусора. Было просто невозможно свободно пройти – приходилось ногами брезгливо раздвигать всю эту ссохшуюся, слипшуюся и заплесневевшую массу. Тысячи тараканов, не обращая на нас никакого внимания, сновали в этих лабиринтах, как у себя дома. Предельно живописен был туалет, если еще учесть перебои с водой. В жилье стояла такая вонь, что мое обоняние, даже приглушенное изрядной дозой спиртного, долго не могло привыкнуть к такому аромату. Только сейчас я понял, чем так неприятно разило от хозяина этой квартиры.

Лева тщетно пытался найти что-нибудь съестное, чтобы нас угостить, но я, уже наслышанный о бедных здешних котах и поросятах, решительно этому воспротивился. Валера, давно знавший образ жизни своего друга, также ответил отказом. Со словами «Утро вечера мудренее» он начал готовиться ко сну.

Из спальных принадлежностей у хозяина квартиры была одна полутораспальная деревянная кровать, застеленная одеялом в пододеяльнике непонятного цвета и такой же простыней. По всей видимости, со дня их приобретения они не познали ни воды, ни мыла. Посредине комнаты была навалена громадная куча летного, общевойскового и гражданского обмундирования.

Поймав мой красноречивый взгляд, Александров сказал:

– Не волнуйся, Лева все сейчас устроит лучшим образом!

И действительно, Лева, как гостеприимный хозяин, уступил нам кровать, а сам разделся и с разгону бросился в кучу своего барахла. Уже через секунду он скрылся из виду, как крот, зарывшись в нем.

Утомленные баней, спиртным и впечатлениями дня, мы тоже забылись глубоким здоровым сном. Утром я услышал разговор бодрствующих Левы и Валеры. В руках у них уже были початые бутылки пива. Заметив мое пробуждение, Лева протянул бутылку.