Михаил Ульянов - Реальность и мечта

Значит, удалось! Каждый человек радуется выполненной работе. Вдвойне — если она сделана хорошо. С тех пор я по-на- стоящему полюбил выступать на радио. К слову, эта работа была еще очень выгодной. Дело в том, что максимум актерского заработка по совокупным ставкам в те времена составлял четыреста рублей в месяц, а запись на радио оценивалась по шести рублей за минуту да еще попала в «Золотой фонд». Так что актер получал достойное моральное и материальное поощрение. Немудрено, что мои коллеги любили такую работу. Например, Иннокентий Смоктуновский устраивал из нее целый ритуал. Оставшись наедине с микрофоном, он снимал ботинки, надевал мягкие тапочки, пил глоточками кофе и при этом изумительно читал.

К великому сожалению, сейчас читают чрезвычайно мало. Людям недосуг, одолевает усталость, некогда сосредоточиться, и поэтому либо читают что-нибудь совсем уж необременительное, то есть то, что вообще не стоит читать, либо включают телевизор и компьютер. А настоящая литература часто лежит без движения. По крайней мере классикой интересуются недостаточно. Но, оказывается, ее можно слушать. Прежде в хороших семьях существовала традиция: книги читали вечерами в кругу близких людей. Например, у Льва Николаевича Толстого в Ясной Поляне читали вслух. Кто-то вязал, кто-то раскладывал пасьянс, кто-то просто глядел в окно, в то время как один из старших детей читал вслух интересную книгу. Так происходило приобщение к великой литературе.

Так вот, работа над «Тихим Доном» помогла мне понять, что классическую литературу никогда не скучно слушать. Ее может читать один актер, и другой, и третий, и десятый. И хочется верить, что снова настанет время, когда романы Достоевского и Толстого, повести Чехова будут озвучивать хорошие актеры, а передачи с их участием пойдут в эфирах многочисленных ныне радиостанций, органично вплетаясь в бесконечные музыкальные ряды.

Что касается «Тихого Дона», то, наверное, я не рискнул бы взяться за такой неимоверно сложный труд, зная с самого начала, на какую вершину мне предстоит идти. Ну, думалось, попробуем немного, и если не получится — отступим. А поднялись мы на эту гору только потому, что были последовательными и осторожными в преодолении всех препятствий, какие громоздил перед нами этот Монблан, этот Эверест мировой литературы. Но, преодолев его, мы с Борисом Константиновичем Дубининым задумались, за что взяться дальше. И после долгих сомнений приступили к «Мертвым душам» Гоголя.

«Мертвые души»… Книга горькая, сыновняя, написанная с великой любовью к Родине и с великим негодованием к тому косному и гнилому, что есть в России. Книга-исповедь. Книга- предостережение. Книга-молитва. Поразительная книга! В лирических отступлениях Гоголя высказаны такие щемящие, неизбывные, прекрасные чувства к Отчизне, что, пожалуй, другого такого честного и поэтичного признания в любви я не знаю. В то же время это книга-памфлет, раскрывающая уродство чиновничьего нароста на теле России, который тянет соки из здорового организма и разрушает его. Вглядитесь в гоголевские персонажи и типажи — это же целая галерея провинциального шилья.

Грешен, со школьных времен я к поэме Гоголя больше не прикасался. Как и многие, я из нее, в общем-то, помнил только «какой же русский не любит быстрой езды». Но тут перечел «Мертвые души» и испытал огромное удовольствие, настоящее наслаждение. Я плакал и хохотал во все горло. Я сострадал и удивлялся, поражался языку и восхищался юмором, испытывал горечь, обиду и в то же время гордость!

Мне кажется, что «Мертвые души» должны быть настольной книгой каждого русского человека. Ибо, осознаем мы это или нет, она — зеркало российского характера, отражающее портрет россиянина в разных ракурсах, его прекрасные и чудовищные черты. Не надо бояться вглядываться в них. Не надо от них отворачиваться, ведь они предостережение на столетия вперед. А что, поэма живет уже полтора века, не утратив своей актуальности. И сейчас вокруг полно казенно-бюрократической белиберды, только ее служители теперь не во фраках, а в пиджаках «с искрой». И пока это племя сохраняет свою живучесть, роман не утратит своего бессмертного значения.

Еще эта вещь мистична, и в работе над ней нас преследовали изрядные трудности. Запись продолжалась — двенадцать передач по часу — приблизительно два года. Правда, бывали перерывы, но дело не в них, а прежде всего в том, что каждая страница поэмы давалась до странности сложно. Почему?

Во-первых, в толковании гоголевских образов существует известная хрестоматийность. Каждый школьник, зная, кто такие Чичиков, Собакевич, Плюшкин, Ноздрев и так далее, может в общих чертах рассказать об этих героях. И всякий читавший поэму представляет их себе так же отчетливо и живо, как одного из своих не очень близких знакомых. Эти характеры будто живут в фантазии и во внутреннем зрении каждого русского человека. Значит, нам приходилось учитывать поверхностное, общепринятое понимание произведения.

Во-вторых, эти образы поразительны по своей выпуклости. Возьмем хотя бы Ноздрева. Какая колоритнейшая, светящаяся и животрепещущая, брызжущая соками жизни фигура! Какая полнота изображения, какая чувственная ощутимость этого персонажа! Да и остальные выписаны с такой достоверностью, что почти осязаемы. Значит, просто считывать их с текста нельзя. Но ведь радио — не театр, это чтение, это рассказ, и средства изображения у актера очень ограниченны. И в то же время от меня требовалось обрисовать героев поэмы во всей их сочности, во всей полнокровности.

В-третьих, Николай Васильевич Гоголь стоит за каждым словом, которое напоено его иронией, горечью, юмором, пристрастным отношением, любовью и бедой. Наконец, его чувствами! Значит, встает третий ряд условий — авторский, который я должен передать. Вот в этой сложной многоцветной мозаике мы и вязли, а пути в обход у нас не было.

Но было в этой работе особое наслаждение — русский язык, русское слово, наша исконная речь, образная, незаезженная, самобытная. И я счастлив, если нам хоть в малой степени удалось передать прелесть и аромат гоголевского языка, сочность описанных им характеров, приобщить к поэме какое-то количество слушателей. И дело не в том, что «Мертвые души» прозвучали в эфире в моем исполнении. Я счастлив тем, что мне в какой-то мере удалось выразить свое восхищение этим произведением и свою любовь к Гоголю.

А в чем еще может заключаться смысл актерской работы, как дата том, чтобы поделиться своим умением раскрывать перед зрителем или слушателем драматические и поэтические богатства, накопленные самыми искусными художниками и мыслителями? Актеру в силу его профессии дано ощутить нечто особенное, увидеть или услышать нечто из ряда вон выходящее и передать это дальше. Артист, вообще творческая натура не может быть скупым рыцарем, сберегающим только для себя драгоценности литературы, театра, кино. Он обязательно должен делиться! И если ему удается одарить своих поклонников радостью и уже испытанными им потрясениями, теми открытиями, которые он для себя совершил, тогда художник — актер ли он, режиссер, поэт, писатель или музыкант — счастлив. Ибо сама по себе жизнь без отклика в зрительном зале, без отклика у читателя, слушателя — не плодотворна, не плодоносна, но суха, и в засухе она способна задушить своего творца. Поэтому счастье художника в известной аксиоме: отдающий богатства, приобретает мир.