Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
Ну, наконец, можно спать, на кровати лежат раненые, пол грязный. Находится место где-нибудь в уголке. Едва рассвет, как Шура вскакивает и бежит кипятить чай для своих поднадзорных, а потом с помощью возчиков укладывает раненых на повозки. Кому успела, перевязала пропитанную кровью повязку. Нет полотна для бинтов, но на окне висит прекрасная полотняная и еще совсем чистая занавеска. Момент, и из занавески вышло несколько полос прекрасных бинтов.
Много подружек Шуры в походе было ранено и убито, но Бог хранил Шуру, и до Медведовской она была цела. Но при взятии бронепоезда генералом Марковым Шура была ранена в грудь и в руку с переломом кисти. Пришлось и ей лечь на повозку и переносить все тяготы уже как раненой. Будучи здоровой, Шура не думала о том, что у добровольцев нет тыла, но, попав в обоз, она это почувствовала, так как в обозе и раненые, и медицинский персонал подвергались не меньшей опасности, чем строевые части, ибо не раз обоз простреливался насквозь артиллерией противника, да и под ружейным огнем не раз побывал. Что ожидает сестру из Добровольческой армии? Даже и подумать страшно! Однажды Шура избежала этой участи. В одной из станиц[143] были оставлены раненые и с ними три сестры милосердия и доктор. Шура тоже хотела с ними остаться, но ее ротный командир полковник Кутепов не разрешил, сказал, что она нужна в роте. Когда эта станица была вновь занята, то узнали, что все раненые и доктор были убиты большевиками, а трупы сестер были найдены изуродованными, им выкололи глаза, отрезали груди, и все тело их было покрыто синяками.
Шура была сестрой милосердия доброволицей, таких в походе было большинство: это были вчерашние гимназистки, институтки и едва окончившие школу молодые девушки. Кадровых, опытных сестер было очень немного. Эти молодые девушки заслужили всеобщую любовь и уважение добровольцев как своим самоотверженным уходом за ранеными, так и своею доблестью и пренебрежением к смерти.
Сестра Шура проделала всю страду Гражданской войны на юге России, окончив ее при 1-й особой роте штаба генерала Врангеля в Крыму, и в настоящее время она – Александра А. Бартош, урожденная Викторова, находится в Бельгии.
Сестра Дуся. Приехала в Добровольческую армию в Новочеркасск с Западного фронта, уже «опытной сестрой», хотя ей всего было 18 лет, и поступила в Партизанский полк, а позже перешла в Корниловский. По своей скромности о тяготах своего служения ближнему не говорит. Горюет, что тяжело было больным и раненым трястись в телегах, что в бинтах заводятся вши и трудно найти материал для перевязок. Боялась, как бы «ее» раненых не оставили где-нибудь в станице, и неотступно за ними следила. Трудно бывало и с ночлегами. В одной станице пришлось на большой кровати положить поперек ее восемь раненых. Места для нее в комнате этого дома не нашлось, но в кладовке были полки для провизии. Худенькая и маленькая Дуся, подложив шинель под голову, залезла на полку и мирно заснула.
Большое огорчение для нее были большие сапоги, они натирали ноги и были в грязь неимоверны тяжелы. Вывезенные из Новочеркасска изящные туфли на одном из переходов были потеряны – это было большим огорчением, но была и радость, вместо потерянных туфель однополчане подарили ей пудреницу. Кроме большевиков, ее врагами были также злые собаки в станицах, их она боялась больше, чем большевистских пуль. Во Втором Кубанском походе она была тяжело ранена с раздроблением кости, была при смерти, а потом долгие годы страдала от этой раны. В настоящее время она – Евдокия Васильевна Веллс, урожденная Шмидт, живет в Нью-Йорке и по-прежнему работает как сестра милосердия.
Подвижной лазарет Добровольческой армии и служба сестер в нем
Подвижной лазарет, он же санитарный обоз, с несколькими сотнями раненых, покрытых то одеялами, то попонами или просто шинелями, втиснутых с предельной плотностью на подводы, представлял поистине трагическое зрелище. Этот обоз по мере надобности то вытягивался в тонкую линию верст на десять, то выстраивался в колонну по 4–6 повозок в ряд и несся галопом под артиллерийским обстрелом, без дорог, унося на деревенских возах людей с перебитыми костями и простреленными животами, жестоко страдавших от этой встряски, то при ночных переходах через железные дороги стремительно перескакивал через железнодорожные переезды во избежание обстрела бронепоездами.
Лазарет испытывал большой недостаток в медикаментах и перевязочных материалах, и если с первым еще можно было мириться, то недостаток второго создавал трагическое положение и являлся источником тяжелых душевных переживаний для персонала лазарета. Этот недостаток не мог быть пополнен ни из больниц, которые давно были лишены этого, ни из станичных аптек. Для перевязок сестры были вынуждены пользоваться одеялами и простынями, которые нужно было как-то добывать у местного населения и резать на бинты. Но и их было недостаточно. Много забот доставляло питание раненых. Условия подвижного лазарета весьма усложняли эту, казалось бы, простую процедуру и отнимали много времени для хождения по повозкам с пищей и кормления тяжело раненных, к тому же и время питания не поддавалось какому-либо урегулированию, определяясь условиями боевой обстановки, и происходило в разное время не только дня, но и ночи.
Забота о раненых лежала главным образом на сестрах милосердия. Привлечение знаменитым хирургом Пироговым женской сестринской заботы о раненых воинах стало началом векового уже ныне подвига русской женщины в военных госпиталях и на полях сражений.
Первая мировая война с ее многомиллионными армиями потребовала для обслуживания фронта огромное количество сестер из запаса военного ведомства, а также краснокрестовских сестер и добровольных сестер в общественных организациях. Работая в госпиталях, в санитарных поездах и даже в передовых перевязочных отрядах, сестры находились в довольно благоприятных условиях. Почти всегда они имели удобные жилища, хорошее питание и возможность содержать себя в чистоте и порядке. Почти всюду имелся полный штат, что исключало
