Николай Окунев - Дневник москвича. 1920–1924. Книга 2

После долгих переговоров с Японией и борьбы с последним белогвардейским генералом Дитерихсом красные войска Дальневосточной республики вступили во Владивосток. Конечно, по поводу этого — приказы Троцкого, речи Калинина, поздравления Ленина и разная другая помпа.

Ленин после многомесячного пребывания в больных опять появился у кормила власти. Есть декреты уже за его подписью, но публично пока еще нигде не появляется. Должно быть, приберегает эту помпу ко дню пятилетней годовщины его самодержавия.

Жизнь по-прежнему тесна, грязна, страшна, черства и тосклива, — но есть и простор, и лоск, и сытость, и разгулье, только все в каких-то нездоровых, неестественных формах. Вот хоть бы я: стал покуривать папиросы по 50.000 р. за шт., угощать на своих именинах десяток родных и друзей на сумму, может быть, миллионов 200, сооружать в своей квартире кирпичную печку за 300 млн. (положим, на «общий» заработок, т. е. мой и сына), ходить в электрический театр за 3 млн., в Малый театр за 5 или 6 млн., баловаться яблочками по 100–150 тыс. за шт., давать нищим по 100 тыс., покупать белый хлеб по 1.100.000 р. за ф., шоколад по 15 млн. р. ф., платить за бритье по 1,5 млн., проезжать на трамвае по путешествию в субботние и воскресные дни по миллиону рублей (теперь одна станция 300.000), и т. д. Но, как и прежде, зябнем, ютимся с сыном в одной небольшой комнате, ходим без калош (они, кажется, теперь 25 млн. пара), в рваных засаленных пальто или шубах, и мяса или рыбы «не вкушаем» иногда по месяцу. Попробую запечатлеть современную обывательскую жизнь позаимствованием наблюдательности от фельетонистов советских газет. Это будет во всяком случае грамотнее, да и живописней. Я лишь буду отбирать только правдивое, не увлекаясь писательскими увлечениями бытописателей — поддужных Стеклова.

«Москва залита электричеством, снуют трамваи, автомобили, витрины магазинов полны самыми разнообразными товарами, — заграничные и наши ткани, шелка, хрусталь, старина, Драгоценные безделушки, гастрономия, в бывшем магазине Елисеева на Тверской и дичь, и рыба, и фрукты, и галантные приказчики, к каждому слову прибавляющие «с», — все на старых местах. Как прежде, лакеи в перелицованных фраках делают «стойку», а хорошие господа покрикивают «Че-оэк!». В бесчисленных кафе, ресторанах, миниатюрах, на бульварах гремят оркестры, у дверей кондитерских поет нищета в образе пожилой охрипшей певицы или семьи слепых артистов. Звонко выкрикивают названия новорожденных «сатириконов», утренних и вечерних газет мальчишки-газетчики, соперничая с продавцами «Иры» и ириса. У театров барышники. На Трубной, на старом месте, лихачи; у цирков, у «гранд-электро» на Арбатской площади — длиннейшие хвосты. Летние сады и оперетка делают полные сборы; бега, тотализатор, рулетка, ночные чайные и подпольные кабачки… Вот шумная Тверская, небоскреб со светящимся по вечерам на крыше «маяком», крыша-ресторан и эстрада «эксплуатируются» в пользу дома (НЭП); круглый купол с красным флажком — бывшее здание судебных установлений, ныне верховное управление республики ВЦИК; кремлевские башни с двуглавыми орлами, оловянные сердца которых, вероятно, расплылись от негодования и злобы, наблюдая новую жизнь и новых хозяев в устланных красным сукном и коврами палатах дворцов, с позолоченной парчевой мебелью и портретами мировых вождей пролетарской революции на местах икон и портретов бывших царей… В общественных местах — на лекциях, в театрах, в ресторанах — «бывшие люди» не бывают из опасения очутиться рядом с «плебеем», «хамом» или «парвеню». Но их можно встретить в притонах, кабачках, за рулеткой. Ежедневно они собираются в домашних столовых на Арбате и в его переулках. Вход в эти столовые «только по рекомендации», хозяйка столовой — бывшая генеральша или баронесса, или кисловская львица… «Бывшие люди» не то забавляются, как старые дети, не то, разыгрывая какой-то старомодный водевиль, титулуют друг друга: «Ваше сиятельство», «Ваше превосходительство», «Граф», «Княжна». Все по молчаливому уговору стараются не заметить, что граф продает последнюю трость с золотым набалдашником, а княжна является прямо из Смоленского рынка в стоптанных веревочных туфлях на босую ногу и в кольцах, надетых бриллиантами внутрь, к ладони, чтоб не привлечь внимания кого не следует, что баронесса «готова на все» за флакон заграничных духов… Нэпман старой формации — бывший делец, прошедший достаточный стаж в Бутырках. Он спец, он делец, и полезный РСФСР человек. Его ценят главки, которые дорожат им, конечно «пока». Он, в свою очередь, уважает коммунистов за прямолинейность, силу, умение добиться своего, что, впрочем, не мешает ему втайне мечтать о перевороте… Нэпманы новой формации — мелкие хищники. Работают компаниями по 3–5 человек. Торгуют всем: мануфактурой, сырьем, химическими товарами, гвоздями и т. п., — что подвернется. Пользуются кредитом Госбанка. Капитала не имеют, но делают миллиардные обороты… Нэпман — завсегдатай бегов и тотализатора (и я разок был там. Вход — 4 млн., ставки — 1 млн., 5 млн., 10 млн., проиграл 8 млн. из любопытства), за столом рулетки проигрывают и выигрывают в один вечер миллиарды. Дамы его сердца — в мехах и бриллиантах… Некоторые из них, правда, очень немногие, нажили капиталы 3–5 млн. золотых р. Стали меценатами, вошли в дирекции театров, покровительствуют художественному обществу… Но чаще берутся за торговлю сейчас люди самых разнообразных профессий, и, почти как правило, бывший суконщик торгует кожей, а галантерейщик электрической арматурой, и наоборот — кто чем попало… На Ильинке пред белым зданием биржи стояла тоже толпа: раньше в этой толпе преобладали картузы, суконные камзолы, английские короткие пальто, крахмальные пластроны и цилиндры, — купцы и маклера более или менее известные «всей Москве», а теперь кого-кого нет в этой ажиотированной жаждой наживы и привычкой хорошо пить и есть, подвижной как ртуть, толпе: тут вся «темная» и половина «сокращенной» и безработной Москвы: авантюристы, адвокаты, акушеры, инженеры… Сегодня их разогнали перед биржей, а назавтра они собираются в сквере у Ильинской площади… Только и слышишь: «Что продаете?», «Покупаю золото», «Беру за 90», «Продаю за 100».»

Из газеты 25 октября на сегодня по котировке Госбанка 1 золотой рубль значится уже 8.400.000 р.

13/26 ноября. Вот и еще месяц прошел. Все «движется» вперед. Золото уже 110 млн. за десятку, — а погода топчется на одном месте: ни морозов, ни снегу; чаще всего слякоть, грязь, изморось.

В Италии на смену министерства Факта воссел Муссолини, получивший премьерство вследствие успехов фашистов. Фашисты — патриоты-демократы (по номенклатуре Стеклова — «черносотенцы»).