Николай Окунев - Дневник москвича. 1920–1924. Книга 2

Николай Окунев

Дневник москвича. 1920–1924

Книга 2

Двадцатый год

Еще я верю, что минет

Година горьких испытаний,

И снова солнышко взойдет

И сгонит с сердца мглу страданий!

Что нужды, если срок уйдет,

Жизнь на закате рассветлеет:

Нас в полдень солнце очень жжет,

А под вечер отрадно греет.

1/14 января. С первой минуты нового года первая мысль — о сыне, и первая молитва за него. Где же он, что с ним? Спаси его, Господи! Скоро исполнится 5 месяцев, как о нем ничего не слышно. А впрочем, сколько отцов, матерей, жен и детей столько же знают теперь о своих сыновьях, мужьях и отцах, сколько я о своем… (Опять зазвонил «со своей колокольни»! Больше не буду, и постараюсь впредь не останавливаться на своих личных переживаниях, и касаться их лишь постольку, поскольку они отражают в себе что-либо общественное, т. е. записывать только то, что послужит некоторым материалом для изучения нашей эпохи.)

2/15 января. Сегодня напечатан «манифест» Дзержинского, председателя ВЧК, что вследствие разгрома Колчака и Деникина признается возможным отменить «высшую меру наказания», т. е. расстрел, но при этом заявляется, что в случае новых выступлений контрреволюционеров «красный террор» возобновится незамедлительно. Так что смертная казнь в советской республике не то что отменяется на веки вечные, а лишь приостанавливается как бы на пробу, и если, мол, придется опять ввести ее, то по милости Антанты, ненавистницы большевизма.

5/18 января. Морозы 6–8 градусов.

В Германии что-то происходит: не то спартаковцы зашевелились, не то монархисты. Военный министр Носке объявлен диктатором страны. В наших газетах об истинном положении вещей в Германии определенно не пишут. Так и думается: что-то творится там такое, о чем писать неудобно.

Третья армия красноармейцев наименована «Первой революционной армией труда», и ей предписано бороться «с хозяйственной разрухой», т. е. планомерно собрать все избытки хлеба, мяса, жиров, фуража, сосредоточить их к заводам и жел.-дор. станциям, погрузить в вагоны и отправить «голодающим рабочим Петрограда, Москвы, Иваново-Вознесенска, Урала и всех других промышленных центров». Также поручено этой армии рубить и распиливать леса, для нужд тех же рабочих.

Проходит «неделя фронта», т. е. митинги, сборы пожертвований, отчисление однодневного (и больше) заработка, и т. д. в пользу красноармейцев. Опять переливание из пустого в порожнее, если не сказать некоей сальности, более подходящей к институту «недель»… А коммунистические субботники?! Они уже захватили и другие дни недели, так что весь год скоро превратится в сплошные «субботы» и каждая «неделя» будет отведена под какой-нибудь побор.

После пятидневного разбирательства в Московском Губернском трибунале дела бывшего обер-прокурора Синода А. Д. Самарина, бывшего профессора духовной академии Н. Д. Кузнецова и др. лиц, причастных к современному управлению Православной церкви и подозреваемых в контрреволюционной деятельности, первые двое после обвинительной речи неутомимого Крыленко — приговорены к расстрелу, но в силу ноябрьской амнистии этот приговор был заменен заключением их в концентрационный лагерь с принудительными работами «вплоть до окончания гражданской войны».

6/19 января. Совет союзных держав, ввиду тяжелого положения народов России, разрешил ввоз к нам медикаментов, машин, земледельческих орудий и прочих необходимых предметов в обмен на наши «злаки и лен», якобы в излишестве у нас имеющиеся. Одним словом, блокада снята, и советские газеты горделиво заявляют, что к этому вынудила Антанту мощь красной армии. Однако сообщение о снятии блокады оканчивается примечанием, что она не есть еще перемена курса в отношении вопроса о признании или непризнании советской республики.

Французским президентом республики избран Поль Дешанель. Я помню фельетон Дорошевича, напечатанный в предвыборный период времени, закончившийся избранием Пуанкаре, где Дорошевич картинно описывал щегольскую наружность Дешанеля, его лоск, равный английскому лорду, его какой-то особенный пробор и т. д., и фельетон оканчивался предсказанием, что Дешанель хочет быть президентом и рано или поздно будет им. Так и случилось, вопреки всеобщим ожиданиям, что в президенты попадет Клемансо.

8/21 января. Сегодня исполнилось ровно 2.000 дней с начала русско-германской войны и всех других безобразий. Так как наша жизнь за это время ухудшалась с каждым днем, то, следовательно, в нынешний день мы живем хуже, чем 19 июля 1914 года, — в 2.000 раз, но все еще так и не видим конца-краю нашим испытаниям!

13/26 января. 10/23, 11/24 и 12/25 мороз 23°. Сегодня помягче — только 14.

Сообщают, что японских войск в Сибири находится теперь до 85.000 и они уже по эту сторону Байкала.

Поляки ведут бой около Режицы.

Колчак и некоторые его министры сидят в Иркутской тюрьме. В Иркутске образован Ревком, который и властвует там.

Клемансо вышел в отставку, и его в качестве премьер-министра франции сменил Мильеран.

16/29 января. Морозы от 15 до 18°, и притом — ветрено. Ужасно зябнет бедная Москва!

Ллойд Джордж обмолвился уже такими словами про Россию: «Положение не представляет никакого среднего выхода, возможен либо мир, либо война.»

Ленин сказал в одной из своих последних речей: «Раньше говорили: каждый за себя, а Бог за всех; а я говорю: каждый за всех, а без Бога мы как-нибудь обойдемся…» (Немножко почтенный оратор перепутал, или передернул, упраздняемую им старую поговорку, она гласит: не каждый за себя, а «друг за друга, Бог за всех».)

Ленин же на этих днях выступил на Третьем съезде Совнархозов, и по вопросу управления хозяйственным аппаратом страны высказался за единоличное управление, так как коллегиальное управление уже изживает себя. Там же Рыков сообщил собравшимся на съезде, что в довоенное время было в работе 20.000 паровозов, а теперь их действует в Советской России только 4.600.

К. Радека «обменяли» на заложника Польши Архиепископа барона Рооп, и он на днях прибыл уже в Москву.

Дорошевич, по известиям Роста, все читает в «Белой России» свою лекцию о Великой французской революции, и основная мысль этой лекции: «В революции три составных элемента: мыслители ее задумывают, палачи ее делают, ничтожества ею пользуются.»

Дзержинский награжден орденом «Красного знамени», как сказано в «Рескрипте» ВЦИК: «за крупные организаторские способности, неутомимую энергию, хладнокровие и выдержку».