Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов
Главный недостаток новогоднего праздника, как известно, заключается в том, что, сколько его ни затягивай, он рано или поздно кончается и надо возвращаться к повседневным делам. А этих дел, как обычно, было предостаточно. Жорж Ференбах, казавшийся таким верным и преданным ассистентом, наотрез отказался перебираться в Сан-Ремо, и надо было срочно искать ему замену. У Альфреда вначале возникла надежда заменить его Людвигом, но тот тоже отказался, и тогда он пригласил рекомендованного ему в Англии Хью Беккета, однако переписка с последним по поводу условий его работы явно затягивалась.
Вдобавок в Лондоне возобновился процесс по делу о кордите, и Альфреду пришлось поехать на берега Темзы, попросив прибыть туда и Эммануэля. Нобель был убежден, что правда на его стороне, а профессора Абель и Дьюар – жалкие плагиаторы, пытающиеся играть на лакунах в патентном праве, но одновременно он также хорошо знал, что правда и справедливость далеко не всегда побеждают в суде, особенно с учетом того факта, что Абель и Дьюар для английских судей – свои, а он то ли француз, то ли швед, то ли немец, то есть однозначно «темная личность», хотя и миллионер.
В январе 1892 года Альфреду пришло новое письмо от Софи Гесс, в котором та писала, что оказалась по горло в долгах и «заложила последнюю брошь». Он попытался было напомнить, что сообщил ей об окончании их отношений и с тех пор оказывал ей поддержку, причем весьма щедрую, исключительно из милости. «Ты не только доводишь меня до полного отчаяния, дорогой Альфред, но и вынуждаешь меня наложить на себя руки. И что произойдет с моим бедным ребенком, которого ждет такое горькое будущее?» – вопросила в ответном письме Софи.
И сердце Альфреда снова дрогнуло. Он начал с того, что попросил Софи прислать ему все неоплаченные счета, и был потрясен, когда увидел там, по его собственным словам, «миленькие статьи расходов на шампанское, бургундское, шерри, шартрез, бенедиктин, кюрасао и икру (57 бутылок вина и ликеров за 49 дней) – очень поучительно!».
По его подсчетам выходило, что Софи за последние четыре года потратила 450 тысяч франков – сумму, вполне сопоставимую с бюджетом какого-нибудь французского министерства. «Трудно представить, как тебе удается растратить столько денег, да еще и долгов наделать», – с раздражением писал он, вновь и вновь призывая ее к ответственности. Тем более что «теперь у тебя, как ты пишешь, есть доченька, которая приносит много радости».
Чтобы вытянуть уже бывшую любовницу из долгов, Альфреду пришлось нанять адвоката. Причем в письме к последнему он указал, что «у нее мозг пятилетнего ребенка в теле взрослого тридцати с лишним лет от роду». Чета Бруннер, кстати, предложила Альфреду назначить Софи опекуна. И не исключено, что видела себя в этой роли, но Нобеля эта идея, похоже, не вдохновила.
В том же феврале 1892 года Альфред получил письмо от Берты фон Зуттнер, в котором та сообщала, что «согласно Вашему пожеланию, деньги, которые перевели на наш счет, должны послужить нашему делу. Итак, я считаю, что распорядилась ими должным образом: оплачены все издержки, связанные с моей миссией в Риме, поскольку я убеждена, что эта миссия – часть нашего общего дела. Без Вашей дружеской поддержки трудно было бы осуществить эту поездку. Хорошо, что Вы не стали настаивать на внесении этих денег в кассу общества, в этом случае мне пришлось бы наделать много долгов…».
Дальше Берта выражала надежду на то, что он прогуливается по райским кущам европейской Ривьеры не в одиночестве, и выражала обеспокоенность тем, что он слишком занят работой, которая его убивает. «Будь я на Вашем месте, я бы отдыхала на побережье Средиземного моря (и не одна), сочиняя ради приятного отдыха, длинную поэму на английском языке…»
Упоминание о поэме, безусловно, было не случайно. Судя по всему, в те дни Альфред, старавшийся следить за литературными новинками, вновь почувствовал тягу к литературному творчеству и составил список из пятнадцати своих произведений, которые намеревался написать или закончить. В этом списке присутствуют уже знакомые стихотворение «Загадка» и роман «Сестры», ненаписанные или не дошедшие до нас произведения под названиями «Вера и неверие», «Сажа и спасение», «Смерть на шее», а также поэма «Любил ли я?», отрывок из которой приведен в книге Ингрид Карлберг:
Любил ли я?
Вопрос Твой пробуждает
В моем сознанье много чудных снов
О счастье, что мне в жизни не досталось,
И о любви, увядшей в юных днях.
Не знаешь ты, как высмеет реальность
Младого сердца идеальный мир,
Как мысли грустные, сомненья, неудачи
Отравят жизнь, и молодой душе
Откроется мир истинный внезапно,
О, не настань же этот час вовек.
Тем временем переписка с Бертой, организующей все новые антивоенные форумы и начавшей издавать журнал, который, как и ее роман, назывался «Долой оружие», продолжалась. Она сообщает ему о всех своих новых начинаниях, просит написать статью для своего журнала, и, судя по этим письмам, Альфред становится главным спонсором ее общественной деятельности. 22 апреля она присылает ему свою фотографию, сделанную на Берлинской конференции, и кокетливо пишет, что на ней «увы, я не очень похожа на себя, – это Вас позабавит и заставит задуматься, стоит ли серьезно воспринимать дела, связанные со мной…».
Следующее из сохранившихся писем датируется 2 июня, и в нем Берта в очередной раз выражает надежду, что они скоро увидятся. Из него также следует, что в предыдущих письмах они осуждали теорию Дарвина, и Нобель в одном из них назвал людей «свободными обезьянами» и «бескрылыми богами», на что Берта выразила надежду, что от животного начала люди уже избавились, а вот божественное у них все-таки осталось.
И дальше снова прорыв в очень личное: «Когда Вы будете в Вене? Когда я снова пожму Вашу руку? Вы пишете о моих “затуманенных возрастом глазах”? Не стоит. Подобные нам могут жить более или менее долго, однако старыми не становятся. Мне скоро будет 50 – в этом возрасте женщину раньше сжигали на костре как ведьму, но я действительно чувствую себя такой сильной, такой работоспособной…»
* * *
Это было то самое лето, когда Альфреда Нобеля наконец нагнал «Панамский скандал». Разумеется, мы не станем вдаваться во все подробности этого скандала – одной из самых грандиозных авантюр и афер конца ХIХ века, которой посвящено множество солидных и научно-популярных изданий. Скажем лишь, что изначально это
