Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
А между тем жизнь Раи ну никак не назовёшь лёгкой. Помимо основной работы она подрабатывала шитьём. Мало того что у неё самой не задалась семейная жизнь, так и её дочерям, добрым, славным девочкам, тоже не повезло. Обе развелись с мужьями. Своих сыновей растили одни. К тому же младшая Раина дочь, не дожив до пятидесяти лет, умерла после несложной операции из-за врачебной ошибки. Оставшийся сын-подросток в основном был на попечении Раи и Люды, у которой своих двое сыновей. Я никогда не слышала ни от Раи, ни от Люды жалоб на трудности жизни или нехватку денег, хотя жили они более чем скромно. И всегда звали в гости и рады были принять. Вот такие замечательные у Валеры оказались родственники – простые, сердечные, щедрые на отдачу тепла другим людям!
Илюшу удалось определить в детский сад, только когда ему исполнилось три года. До этого поблизости не было ни школы, ни сада. Лену и Илюшу отвозили на неделю к родителям мужа. Лена до третьего класса училась в школе по месту их жительства. Конечно, родителям было нелегко. Мы были счастливы, когда для Илюши смогли найти няню – простую деревенскую бабку из нашего дома, которая была нарасхват. Баба Таня (так её звали) нянчилась с Илюшей год, любила его за спокойный нрав и доброту. Её бездетная немолодая дочь тоже его любила. Он часто бывал у них в гостях. Их семья поразила меня тем, что антресоли в квартире были забиты сухарями – стратегический запас: «Наголодались во время войны. Научены. Случись война – переживём». Их уже никого нет на этом свете, и сухари, слава богу, не пригодились.
В ноябре 1974 года у нас родился второй сын – Алёша. Когда ему исполнился год и месяц, отдали в ясли. На следующий же день он заболел пневмонией. Стало ясно, что Лёша не ясельный ребёнок. А мне надо было выходить на работу! Наша прежняя няня, баба Таня, была занята. И тут мой свёкор Николай Прокофьевич по собственной воле оставил работу и каждый день к восьми часам утра, пользуясь тремя видами транспорта, приезжал к нам присматривать за Лёшей. Уезжал домой вечером, когда мы возвращались с работы. Он стал для Лёши полноценной няней: кормил, укладывал спать, гулял с ним. И так каждый день в течение полутора лет до тех пор, пока я опять не ушла в декретный отпуск. И никаких нареканий и жалоб! Вот такой надёжный был у меня свёкор! Святой человек!
Мы прожили в кооперативе «Романтика» почти семь лет, и это были, пожалуй, самые трудные годы нашей семейной жизни. Трудные они были в первую очередь в материальном отношении. После рождения каждого ребёнка я год не работала, т. е. три года из семи мы жили на одну зарплату мужа, весьма скромную. Надо было выплачивать пай за кооператив, тридцать рублей, плюс коммунальные услуги – пятнадцать рублей. Умри, но плати! Потом год платили няне, сидевшей с Илюшей, по сорок рублей в месяц. Мы с мужем работали старшими лаборантами с зарплатой восемьдесят восемь рублей. В чистом виде – восемьдесят рублей. На такие деньги не разгуляешься. Валера защитил кандидатскую диссертацию в 1972 году и в середине того же года перешёл на ставку младшего научного сотрудника с окладом сто семьдесят пять рублей, в чистом виде сто шестьдесят рублей. Как малообеспеченной семье государство нам платило по одиннадцать рублей на ребёнка, в сумме тридцать три рубля в месяц. Но эти деньги платили не тогда, когда они нам были остро необходимы, а исходя из дохода прошедшего года, т. е. на следующий год. У нас был небольшой старый холодильник, и моя мама прислала деньги на новый. Мы их благополучно проели. После родов я пополнела и в прежнее пальто не влезала, а потому носила старое зимнее пальто, которое мне отдала подруга по дому Наташа Добровольская. Мама прислала мне деньги на пальто, и мы их опять же радостно проели. Не до жиру, т. е. не до пальто, быть бы живу.
Приходилось выкручиваться. Вместо молока, полулитровый пакет которого стоил шестнадцать копеек, я покупала обезжиренную пахту за одиннадцать копеек. Творог тоже покупала обезжиренный – он дешевле. Мясо в супе было роскошью. Варила мясной бульон, а мясо шло в блинчики и пирожки. На рынке мы покупали половину свиной головы, варили её в скороварке, потом её шинковали, заворачивали в целлофановый пакет и отправляли в холодильник. Получался зельц, который был вкуснее и дешевле покупной колбасы. Солили филе скумбрии, делали селёдочное масло, чтобы брать на работу на завтраки. Лепила не пельмени с мясом, а вареники с картошкой, жарила картофельные оладьи. Блины были дежурным блюдом. Часто пекла пироги, которые тоже помогали решать продовольственную проблему. Мы, конечно, не шиковали, но и не голодали. У нас бывали гости: родственники, коллеги, Валерины и мои друзья. Я крутилась и как-то даже не переживала особенно из-за безденежья. Однажды, как белка, спрятала на чёрный день пятьдесят рублей в книгу и забыла про них! Через год совершенно случайно обнаружила заначку. Обрадовала-а-ась!.. Валера сказал:
– Ну вот, а говоришь, нам денег не хватает. У нас их столько, что ты даже не помнишь, где они у тебя лежат!
Только один раз я сильно обиделась на жизнь. Зима. Декабрь месяц. Я гуляла с детьми. В коляске полугодовалый Павлик, рядом трёхлетний Алёша. Дошли до гастронома, а там «выбросили» куриные яйца по шестьдесят копеек за десяток. Вот удача! Прямо-таки как у Жванецкого про раков: мелкие, но по шестьдесят; вчера были крупные, но по девяносто. Сразу образовалась большая очередь. Я, конечно, тоже в неё встала. Пусть мелкие, но по шестьдесят! Детей оставила около магазина и металась от очереди к ним и обратно. Трёхлетний Лёша, как стойкий оловянный солдатик, в мороз охранял коляску! Замёрз, бедный, пока шла очередь. Наконец купила три десятка, сложила в целлофановый пакетик. Подошли к своему дому. Перед ним была заснеженная горка. И тут, вкатывая по ней коляску, держа в руках пакет с яйцами, я поскользнулась и упала! Половина яиц разбилась! Господи, как мне стало обидно! До слёз! Чуть детей не заморозила в погоне за грошовой экономией! Насквозь пронзила обида на свою безденежную жизнь!
Жизнь – замечательный
