Пол Баррел - Королевский долг

— Ты держишься, Пол? — спросил он.

— Да, Ваше Королевское Высочество, спасибо, — ответил я, и мой ответ показался мне абсурдным.

Мне никогда еще не было так больно.

— Пол, ты вернешься с нами на королевском самолете. Мы приедем к тебе в шесть. Джейн и Сара (сестры принцессы) летят со мной, — сказал принц.

А потом он добавил еще кое-что, от чего у меня в горле застрял комок.

— Уильям и Гарри просят тебя держаться, а королева скорбит вместе с тобой.

Я попросил медсестру Умбер разрешения еще раз повидать принцессу. Я собрался с силами, на этот раз зная, что я увижу. Но, когда я вошел, принцесса уже изменилась. Теперь на ней было черное платье и туфли, а волосы красиво уложены. В руках у нее были четки матери Терезы.

К вечеру приехал принц Чарльз. Он подошел ко мне. Мы оба были сражены горем. Он дотронулся до лацкана моего пиджака и спросил:

— Ты правда справишься?

Я кивнул.

Когда леди Джейн Феллоуз и леди Сара Маккоркодейл увидели меня, они обе обняли меня и зарыдали. Сейчас представитель Виндзоров, два представителя Спенсеров и дворецкий были объединены общим горем.

Незадолго до шести я в последний раз зашел к принцессе. Ее тело положили в гроб. Потом многие журналисты писали, что принцесса говорила мне, что хочет быть похороненной в гробу с окошком, чтобы можно было увидеть ее лицо. Но она никогда такого не говорила. Впрочем, ее тело действительно положили в гроб с окошком, а потом этот гроб поместили в классический дубовый гроб. Мне объяснили, что гроб с окошком понадобился для того, чтобы не возникло проблем на французской таможне.

Я сел в королевский самолет с принцем Чарльзом, Колином Теббатом, леди Джейн и леди Сарой. Мы везли принцессу домой.

Подумать только, я сидел рядом с Марком Болландом, помощником принца, который тогда был заместителем его личного секретаря — человеком, которого принцесса называла «ну и фрукт»; с тем, кому Сент-Джеймсский дворец впоследствии поручит проведение в СМИ специально продуманной кампании в пользу Камиллы Паркер Боулз как желанной невесты принца Чарльза. Я все думал, что он делает в этом самолете, и не разговаривал с ним. Когда подали чай, я вдруг с ужасом подумал о том, что принцесса сейчас лежит под нами, в багажном отделении. Теперь она превратилась в ценный груз.

Самолет приземлился на аэродроме Королевских ВВС в Нортольте, западный Лондон. Наш мрачный полет завершился. Мы выбрались из кабины и стали спускаться по металлическим ступеням трапа. Дул теплый ветер, который тут же взъерошил нам волосы. Был вечер, но солнце еще не село. Мы выстроились на взлетно-посадочной полосе. Восемь служащих военно-воздушных сил вытащили гроб из багажного отделения. Гроб был накрыт королевским штандартом. Они медленно понесли его к зданию аэропорта. Принц Чарльз отправился на север, к Уильяму и Гарри. Двум сестрам принцессы и дворецкому нужно было проследить, чтобы принцессу доставили в похоронное бюро, а потом — в Королевскую часовню в Сент-Джеймсском дворце.

Наш кортеж состоял из трех машин. Мы выехали с территории аэродрома и поехали по четырехполосному шоссе А40 к центру Лондона. Тут я увидел нечто такое, что вывело меня из задумчивости. Когда мы приближались к любой машине, она останавливалась. Движение на этой дороге всегда было оживленным, но сегодня каждый водитель тормозил у обочины, вылезал из машины и стоял возле нее, склонив голову. Люди толпились на пешеходных мостах и бросали на дорогу перед нами цветы. Я подумал о том, что сказала бы принцесса, увидев такое зрелище. «Ой, неужели они останавливаются из-за меня? Не может быть!» Она была бы очень смущена.

Мы приехали в похоронное бюро, и я увидел врача принцессы Питера Уилера, который старался всех утешать. Он отозвал меня в сторону, зная, что я недавно пережил в Париже. «Если хотите, я дам вам снотворное…» Я кивнул. Я был не единственным, кому приходилось исполнять свой долг по отношению к умершей принцессе, сдерживая эмоции, и сейчас мне было жаль доктора Уилера. «Сейчас я произведу вскрытие, — сообщил он. — Это будет тяжело». «А зачем еще одно вскрытие?» — спросил я, зная, что вскрытие было сделано в Париже.

«То вскрытие производили на французской земле, по французским законам. Для спокойствия правительства нам тоже нужно сделать вскрытие», — ответил он, упомянув еще о судебной экспертизе и необходимых процедурах. Вскрытие произвели в 1997 году, но вплоть до 2003 года не было проведено никакого расследования. Тело принцессы осталось на ночь в похоронном бюро.

На следующий день мне надо было снова прийти в Кенсингтонский дворец. В восемь часов утра в понедельник я должен был сорвать с дверных проемов липкую ленту. Теперь я вернулся, чтобы охранять ее мир. Кроме меня в апартаментах № 8 и № 9 была только горничная Лили, которая не могла убирать в комнатах, а просто сидела на стуле, сломленная горем.

Ко мне пришел Майкл Гиббинс. «Пол, люди из Сент-Джеймсского дворца приказали мне забрать все ключи от заднего входа».

Не прошло и суток после того, как мы привезли принцессу в Лондон, а эти бессердечные люди уже хотят, чтобы я отдал ключи от того, чем я жил все это время, и они использовали для этого нашего же старшего бухгалтера. Ну нет, я не отдам ключи. Я отказался, и они не стали поднимать скандал.

Эти люди продемонстрировали свое бессердечие в полной мере немного позже. Мне рассказали о том, что произошло с камеристкой Анджелой Бенджамин, которую принцесса очень любила за доброту, непосредственность и чувство юмора. Она, как и многие из прислуги, пришла на работу, но ее тут же выпроводили полицейские. Ей велели собирать вещи, и даже проследили, как она достает свое белье из стиральной машины. Им было наплевать на ее горе. К середине дня она уже ехала в Девон, размышляя о том что же такого она сделала, почему с ней так обошлись. Ответ был прост: она была добрым, чутким человеком в мире роботов, которым было все равно, что поощрить, что выгнать человека с работы.

В то утро я не подозревал о судьбе Анджелы. Я сидел за своим столом в буфетной и смотрел в окно, которое выходило во двор. Передо мной лежал ежедневник. Сегодня Уильям и Гарри должны были бы пойти к портному. Потом — примерка у Армани. Наверху без конца звонил телефон. Через час начал звонить телефон у меня в буфетной. Я отвечал на звонки целый день. Не успевал я положить трубку, как мне снова приходилось ее брать. Вот еще один из друзей принцессы хочет поделиться со мной своим горем. Звонили близкие друзья, друзья-знаменитости, специалисты по нетрадиционной медицине, астрологи, медиумы, тренеры по фитнесу, парикмахеры, кутюрье, члены королевской семьи. Список был бесконечным. Все, кто лично знал принцессу, позвонили мне в этот день. Ко мне обратились даже члены ее семьи — леди Сара, леди Джейн и мать миссис Франсис Шенд Кидд, — чтобы поделиться горем или расспросить о том, как к ним относилась принцесса. Кто-то вспоминал ее. Кто-то улыбался, вспомнив что-нибудь веселое. Кто-то чувствовал себя виноватым и хотел, чтобы его простили. Как будто я вдруг превратился в священника и вынужден был целый день слушать исповеди.