Пол Баррел - Королевский долг

На следующий день я уже не в силах был ни с кем разговаривать, мне было слишком плохо. Майкл Гиббинс и Джеки Аллен решили, что меня больше нельзя подпускать к телефону, и стали сами отвечать на звонки, адресованные мне.

Эта неделя оказалась самой тяжелым временем в моей жизни. Только чувство долга помогало мне не сдаваться.

Мне было чем заняться, кроме того чтобы отвечать на звонки. С самого начала Спенсеры, прежде чем принять какое-либо решение, советовались со мной, доверяя моим суждениям и знаниям. Мне предстояло написать примерный список тех гостей, которые, по моему мнению, должны присутствовать на заупокойной мессе в Вестминстерском аббатстве. Я взял записную книжку Дианы и перечислил ее родным всех ее друзей. Леди Сара посмотрела на список и выразила сомнения относительно того, что на похороны приедут некоторые знаменитости: Джордж Майкл, Крис де Бург, Том Хэнкс, Том Круз, Стивен Спилберг. «Но они были близкими друзьями принцессы», — сказал я.

Думаю, то, что я, дворецкий, куда лучше ее родни знал всех ее друзей, говорит о многом.

В Старых конюшнях Мария старалась утешить миссис Шенд Кидд, которая курила одну сигарету за другой, беспрерывно пила вино и говорила о том, что ее дочке не надо было связываться с этими Аль-Файедами, что похоронами должны заниматься Спенсеры, а не Виндзоры, что ее сын Чарльз собирается произнести «незабываемую» речь и что она была принцессе прекрасной матерью.

Но я-то знал, в каких отношениях была Диана со своей семьей, и через несколько лет это стало известно всем. Если кто-то и окружал Диану настоящей материнской заботой, так это Люсия Флеча де Лима. Несомненно, принцесса всегда считала, что их отношения похожи на отношения матери и дочери. Люсия действительно относилась к ней, как к собственной дочери, и всегда утешала ее, когда у принцессы возникали серьезные неприятности. В понедельник утром я мечтал встретиться только с одним человеком — с Люсией, и наконец она приехала во дворец со своей дочерью Беатрис.

Четыре ночи принцесса лежала в английском дубовом гробу со свинцовым кантом в Королевской часовне в Сент-Джеймсском дворце, а на улице Мэл у стен дворца начали собираться люди со всего света, скорбевшие по Диане. Они зажигали свечи и клали цветы. Это были ночные бдения. То же самое происходило у ворот Кенсингтонского дворца.

Я был очень благодарен Люсии за то, что в то страшное время она была со мной. Мы решили пойти в часовню, она — в черном платье, я — в черном костюме. Дверь, скрипнув, открылась, и мы увидели проход с деревянными скамьями по обе стороны. Впереди, в сумраке этого священного храма, виднелся гроб. Он стоял на невысоком помосте перед алтарем. Меня поразила царившая здесь отчужденность и одиночество, но Люсия заметила кое-что еще. В часовне не горело ни одной свечи. Не было ни одного цветка. Снаружи стояли толпы людей, которые принесли море цветов, а на траве горело больше свечей, чем звезд на небе. Но внутри не было ни цветов, ни свечей.

Люсия тут же нашла королевского капеллана, преподобного Уилли Бута. «Прошу вас, пожалуйста, внесите внутрь немного цветов, что принесли ко дворцу люди», — сказала она. Капеллан ответил, что подумает об этом.

Но Люсию никоим образом не удовлетворил такой ответ. Жена посла поняла, что нужно сказать в данной ситуации: «Послушайте, если завтра, когда мы сюда придем, здесь не будет цветов, то я выйду к людям и сообщу им, что у гроба принцессы нет ни одного цветка!»

Королева еще не приехала из Балморала, и многие уже обвиняли Виндзоров в том, что они не желают разделить скорбь всей столицы, не хватало еще сообщения Люсии о голой часовне без цветов. Чтобы туда все-таки доставили цветы, Люсия лично заказала несколько букетов у флориста принцессы Джона Картера. Он не взял с нее денег. На следующий день на гробе уже лежал букет белых лилий, который прислал принц Чарльз. Люсия принесла еще цветов. От лорда и леди Паламбо прибыли белые розы. Леди Аннабель Голдсмит каждый день разговаривала со мной по телефону. В Кенсингтонский дворец приехала Роза Монктон с мужем. Роза была лучшей подругой принцессы, они были друг другу как сестры. Мы с ней вспоминали Диану и плакали. Она тоже ходила в часовню.

Во дворец пришла Сьюзи Кассем. Она принесла с собой свечу. Мы вместе поднялись по лестнице и остановились напротив огромного портрета принцессы кисти Нельсона Шенкса. Сьюзи наклонилась и поставила зажженную свечу на ковер. Потом мы встали на колени и начали молиться, молча вспоминая принцессу.

Меня поддерживали все люди из узкого круга Дианы. Ее друзья, те, кто знал ее лучше всех, все сильнее сплачивались.

Майкл Гиббинс сообщил мне, что в Лондон возвращаются Уильям и Гарри вместе с принцем Чарльзом. Они прошли сквозь толпу людей, собравшихся у дворца, посмотрели на море цветов, которые люди принесли их матери. Я ждал их внутри. Гарри вбежал во дворец и обнял меня. У меня намокла рубашка от его слез. Уильям пожал мне руку. Оба мальчика демонстрировали непревзойденную стойкость. Они вдруг показались мне такими взрослыми в своих черных костюмах, при галстуках.

— Мы хотим кое-что забрать. Мы сейчас — только поднимемся наверх и вернемся, — сказал Уильям, и братья отправились в детскую и свою гостиную.

— Ну как ты, Пол? — спросил принц Чарльз, который тоже был подавлен из-за того, что произошло.

Он говорил спокойно и вежливо, но, казалось, был далеко отсюда. Он стал бродить по апартаментам, погруженный в свои мысли. Отправился наверх. Я пошел за ним, хотя он не просил меня об этом. В Хайгроуве он бы посчитал это верхом неприличия — когда я работал у него, принц желал видеть меня только во время обедов и ужинов. Но это были не его владения, и я мог делать то, что посчитаю уместным. Сейчас он был на моей территории. Я не отходил от всех посетителей, будь то друг принцессы или будущий король Англии. Я вошел вместе с ним в гостиную. Принц подошел к письменному столу и остановился возле него. Выдвинув верхний ящик, он вдруг заметил, что я слежу за каждым его действием, и задвинул его обратно. Тут послышался голос Уильяма:

— Ты готов, папа?

Мы все вместе спустились на первый этаж.

— Увидимся, Пол. Мы скоро вернемся! — воскликнул Гарри, прежде чем они вышли из дворца.

В Кенсингтонский дворец доставили прозрачный пластиковый пакет. В нем лежала одежда принцессы, которая была на ней в тот самый миг, когда «мерседес» врезался в тринадцатую опору моста на площади Альма. Когда прибыл этот пакет, Люсия была со мной. Теперь у нас была одежда принцессы, которую прислали из Парижа: черный топ и белые брюки. Мы стояли у подножия лестницы с этим пакетом. Сейчас я не обращал внимания на пятна крови и то, что врачам пришлось разрезать одежду в нескольких местах. Это была она. Я не мог расстаться с пакетом. Я положил его в холодильник на первом этаже.