Взломавшая код. Дженнифер Даудна, редактирование генома и будущее человечества - Уолтер Айзексон
Я почувствовал, что Руфус всячески старается защитить отца. Подобные вспышки также показывают, что он наделен мудростью, которой его отцу недостает. “Послушав заявления моего отца, можно сделать вывод, что он нетерпим и пристрастен, – однажды сказал он. – Но они просто отражают его довольно узкую трактовку генетической предрасположенности”. Он прав. Во многих отношениях он мудрее своего отца[481].
Глава 47. Визит Даудны
Осторожный разговор
По просьбе Уотсона я спросил у Даудны, не хочет ли она заглянуть к нему во время конференции, на которую его не пустили. Когда мы с ней вошли к нему в дом, он попросил показать ему буклет с аннотациями научных статей, которые были представлены на конференции. Я вытащил его с неохотой, поскольку на обложке красовалась “фотография 51”, сделанная Розалинд Франклин в технике рентгеновской дифракции и подтолкнувшая Уотсона к открытию структуры ДНК. Впрочем, он, кажется, не расстроился, а обрадовался увидеть ее. “Ах, эта фотография будет всегда преследовать меня, – сказал он, а затем сделал паузу и хитро улыбнулся. – Но она так и не поняла, что это спираль”[482].
Одетый в нежно-розовый свитер Уотсон сидел в залитой солнцем гостиной и показывал нам картины, которые собрал за свою жизнь. Любопытно, что главное место в его коллекции занимают модернистские и абстрактные изображения человеческих лиц, искаженных эмоциями. Среди них картины и рисунки Джона Грэма, Андре Дерена, Вифредо Лама, Дуилио Барнабе, Пауля Клее, Генри Мура и Жоана Миро, а также рисунок с изображением чуть искаженного и задумчивого лица Уотсона, сделанный Дэвидом Хокни. Негромко играла классическая музыка. Элизабет Уотсон сидела в уголке и читала книгу, а Руфус скрывался на кухне, прислушиваясь к разговору. В этой беседе все – и по большей части даже Уотсон – старались проявлять осторожность.
Даудна разговаривает с Джеймсом Уотсоном возле его портрета
“Причина, по которой CRISPR – это важнейший прорыв с момента открытия структуры ДНК, – сказал он Даудне, – заключается в том, что с помощью него можно не только описать мир, как в случае с нашей двойной спиралью, но и изменить его”. Они поговорили о втором сыне Уотсона Дункане, который живет в Беркли неподалеку от Даудны. “Мы недавно его навещали, – сказал Уотсон. – Студенты в Беркли совсем никуда не годятся, они такие прогрессивные. Эти прогрессивные ребята хуже республиканцев”. Элизабет вмешалась в разговор и сменила тему.
Даудна вспомнила, как Уотсон задал ей вопрос из зала на первой конференции по редактированию генома, по его инициативе состоявшейся в Колд-Спринг-Харбор пятью годами ранее. “Я очень хотел его использовать, – сказал он. – Людей, у которых не слишком хорошо с мышлением, можно будет существенно улучшить”. И снова Элизабет вступила в разговор и сменила тему.
Сложность человеческой жизни
Визит был коротким, и на обратном пути, спускаясь с холма, на котором стоит дом Уотсона, я спросил у Даудны, о чем она думает. “Я вспомнила, как в двенадцать лет впервые открыла потрепанную «Двойную спираль», – сказала она. – Я не могла и представить, что много лет спустя побываю у него в гостях и поучаствую в этой беседе”.
В тот день она больше ничего не сказала, но визит произвел на нее впечатление. В следующие несколько месяцев мы снова и снова возвращались к нему в своих разговорах. “Мне было горько и грустно, – говорит она. – Несомненно, он оказал огромное влияние на биологию и генетику, но его взгляды вызывают отвращение”.
Даудна признает, что сомневалась, стоит ли навещать Уотсона. “Но я согласилась, поскольку он оставил свой след в биологии и в моей жизни. Этот человек построил невероятную карьеру и мог бы стать одним из самых уважаемых ученых в своей сфере, но упустил свой шанс из-за собственных воззрений. Кое-кто скажет, что не стоило мне с ним встречаться. Но для меня все не так однозначно”.
Она вспомнила об одной черте характера ее отца, которая ее всегда удручала. Мартин Даудна был склонен делить людей на хороших и плохих, не обращая внимания на нюансы их личностей. “Одних людей он превозносил, считая великолепными и безгрешными, но с другими не соглашался ни в чем, утверждая, что они ужасны и ничего не умеют”. В результате Даудна всегда старалась рассматривать людей во всей их сложности. “Мне казалось, что в мире много оттенков серого. Есть люди, которые обладают как прекрасными качествами, так и недостатками”.
Я предположил, что здесь уместно будет ввести понятие “мозаицизм”, которое часто используется в биологии. “Да, это лучше, чем оттенки серого, – согласилась Даудна. – И это справедливо для всех нас. Каждый, кто честен с собой, знает, что у него есть как сильные, так и слабые стороны”.
Она заинтриговала меня своим косвенным признанием, что у всех есть свои недостатки. Я попытался вытянуть из нее больше и спросил, каким образом это применимо к ней самой. “Если я и жалею о чем-то, так это о том, как порой вела себя с отцом, ведь гордиться мне здесь нечем, – ответила она. – Я сердилась на него, потому что он видел людей в черно-белом цвете”.
Я спросил, повлияло ли это на ее мнение о Джеймсе Уотсоне. “Я не хочу поступать так, как отец, и делать простые выводы, – сказала она. – Я пытаюсь разобраться в людях, которые творят великие дела, но с которыми я при этом совершенно не согласна по ряду вопросов”. Уотсон – прекрасный пример, отметила она. “Он говорит ужасные вещи, но всякий раз, когда я вижу его, я вспоминаю тот день, когда читала «Двойную спираль» и думала: «Ого! Может, однажды и я смогу заниматься такой наукой?»”[483]
Часть девятая. Коронавирус
Я не знаю ни что меня ожидает, ни что будет после всего этого. Сейчас есть больные и их надо лечить[484].
Альбер Камю. Чума. 1947 год
Глава 48. К оружию!
Институт инновационной геномики
В конце февраля 2020 года Даудна должна была прилететь из Беркли в Хьюстон на семинар. Наступающая пандемия коронавируса еще не нарушила повседневную жизнь США. Пока не было официально зарегистрировано ни одного смертельного исхода. Но уже раздавались тревожные звоночки. Число смертей в Китае уже достигло 2835,
