Виктория Федорова - Дочь адмирала
Он подошел к ней:
— Вы выглядите прелестно. Ваш отец будет горд.
— Надеюсь. Я больше не надену парик, Генри.
— Ну конечно, — улыбнулся он.
Ян Галдер подвинул ей чашечку кофе и тарелку с сандвичами. Виктория попыталась отказаться.
— Нам пора ехать, — сказала она по-русски.
Генри возразил, что время еще есть, а ей необходимо перекусить.
— У нас впереди еще несколько часов езды.
Было 3.30 утра, когда они вышли из дома Галдера. Похолодало, и, забравшись в белый «линкольн», Виктория запахнула пальто. Генри уселся рядом.
Первая машина отъехала от тротуара и двинулась к пролегающей неподалеку автотрассе. Было темно и пустынно.
— Мне кажется, что мы едем медленнее, чем прежде? — спросила Виктория.
— Вряд ли, — ответил Генри. — Вам, должно быть, кажется потому, что вы очень волнуетесь.
ВИКТОРИЯ
Сама не знаю почему, я не отрываясь смотрела в окно. Все равно ничего не было видно — лишь мелькали иногда в кромешной тьме выхваченные светом фар пальмы. Но я по-прежнему вглядывалась в ночь, словно ожидала в любой момент увидеть табло с надписью: «Здесь живет твой отец».
Жалко, что я не переоделась в платье. Ну ладно, хоть волосы привела в порядок, уже что-то.
Внезапно впереди показались огни, и передняя машина остановилась возле какого-то дома.
— Что там? — спросила я Генри.
— Ночной ресторан.
— Но ведь мы только что поели? — удивилась я.
Открывая дверцу машины, Генри поглядел на часы.
— Сейчас выясню.
Он направился к передней машине. И тут же вернулся.
— Одному из парней захотелось яичницы с беконом.
— Сейчас? — Я почувствовала, как все у меня внутри напряглось. Я не верила своим ушам. Я провела в пути черт те сколько часов, наконец-то нахожусь почти рядом с отцом, а теперь они хотят, чтобы я сидела и спокойно смотрела, как один из них поглощает яичницу с беконом!
Генри прошептал мне на ухо:
— Насколько я знаю, у него что-то вроде диабета. Ему обязательно надо есть через определенные промежутки времени, не то все кончится весьма печально. Вы должны понять.
И мы направились к ресторану. Кроме нас, там никого не было. Генри усадил меня спиной к входной двери, а больной фотограф заказал яичницу с беконом и кофе. Для меня Генри попросил принести кофе.
Казалось, прошла целая вечность, пока готовили яичницу, а потом, клянусь, я еще не видела человека, который ел так медленно, отщипывая один за другим крохотные кусочки. Я не спускала глаз с настенных часов, глядя, как стрелки приближаются к пяти. А он все ел.
Мы ушли из ресторана только в двадцать минут шестого. Я с трудом подавила желание подойти к фотографу и залепить ему пощечину. Дожидаясь, пока он кончит есть, я выпила две чашки кофе и выкурила бог знает сколько сигарет.
Наконец мы снова тронулись в путь — три машины на ночной пустынной автостраде, и тут-то заявил о себе выпитый кофе. Мне необходимо было заглянуть в туалет. Я старалась думать о чем-нибудь другом, только бы не делать еще одной остановки. Вдруг кому-то вновь захочется яичницы с беконом, и я так никогда и не встречусь с отцом.
И все же мне пришлось признаться Генри. Он наклонился к шоферу.
— Немного впереди будет площадка для отдыха.
Шофер посигналил машине, идущей впереди. Подъехав к площадке, он снова посигналил и, включив указатель поворота, въехал на стоянку. Все вышли из машин. Я отправилась в женский туалет и, войдя в кабинку, повернула затвор.
Когда пора было выходить, я попыталась открыть затвор. Он не открывался. Я крутила его и так и эдак, но все было напрасно. Сама же дверь оказалась так плотно пригнана к полу, что проползти под ней при всем желании было невозможно.
Я была близка к истерике, не зная, то ли смеяться, то ли плакать. Двадцать девять лет ожиданий — и нате вам: заперта в туалете. Я принялась было колотить в дверь, но никто меня не слышал.
И тут я увидела, что затвор вовсе не надо поворачивать — он двигался вверх и вниз, опускаясь в специальный паз. Я приподняла его, и дверь легко открылась. Рассмеявшись, я вышла из кабинки.
Наш караван снова тронулся в путь. Через несколько миль Генри указал мне на приближающийся дорожный знак.
— Это Веро-Бич. Остров, на котором отец ждет вас, совсем от него близко.
Я почувствовала, как все у меня внутри перевернулось, и меня охватила дрожь. Я разрыдалась. Рыдания вызывали сильную боль в груди, но сдержать их я не могла.
Генри обнял меня:
— Что с вами? Скажите.
— Я боюсь, я боюсь...
— Успокойтесь, — сказал он, потрепав меня по спине. — Это же самый счастливый день в вашей жизни. Вам нечего бояться.
— Я знаю, — сказала я, все еще рыдая.
Генри протянул мне носовой платок.
— Если ваш отец увидит красные глаза, он решит, что его дочь просто кролик.
Глубоко вздохнув, я сжала зубы, пытаясь унять слезы.
— Ну вот, кажется, лучше. Все прошло.
Я вытерла слезы.
И увидела океан и высокие стройные пальмы, раскачивающиеся на ветру. Далеко-далеко на горизонте виднелась едва наметившаяся полоска света, словно серебристо-розовый отблеск на поверхности океана.
— Светает, — сказал Генри, и я почувствовала, что машина замедляет ход.
— Мы приехали? — спросила я.
— Почти, — ответил Генри.
— Тогда почему мы едем так медленно?
Генри снова посмотрел на часы.
— Шофера передней машины уже один раз оштрафовали в Веро-Бич за превышение скорости. У них здесь очень строгие правила, поэтому надо соблюдать осторожность, не то потеряешь права.
Полоска света на горизонте, там, где вода встречается с небом, все расширялась, и вот уже оранжево-розовое зарево окрасило небосвод. До меня донеслось щебетание проснувшихся птиц.
Мы подъехали к небольшому домику из белого камня, из которого вышел мужчина в белой фуражке.
— Кто это? — спросила я у Генри.
— Охранник Джон-Айленда.
Охранник обменялся несколькими словами с шофером передней машины и показал, куда ехать. Мы снова тронулись в путь.
ГЕНРИ ГРИС
От виллы, где нас ждали Джексон Тэйт, его жена и по меньшей мере один фотограф из «Инквайрер», нас отделяла всего лишь коротенькая подъездная аллея, а нам нужно было как-то протянуть десять минут, остававшихся до восхода солнца.
Генри проверил номера видневшихся в парке вилл Джексон Тэйт ждал их в первой. Вилла, приготовленная для Виктории, была рядом. Генри велел шоферу подъехать ко второй. Повернувшись к ней, он сказал:
— Сначала мы подъедем к вилле, где будете жить вы. Она рядом с виллой вашего отца, вы попудритесь, чтобы он не заметил следов слез, а уже оттуда мы отправимся к нему.
