Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера, 1929–1941 - Стивен Коткин
Возможно, Сталину и не удалось бы собрать достаточное количество голосов для их исключения. Тем не менее Бухарин был изгнан с должности главного редактора «Правды», а Томский — с должности главы профсоюзов. Рыков остался во главе правительства, координировавшего работу экономики[76]. Сталин добился, что пленум отверг предложенные Рыковым и Бухариным политические альтернативы, такие как импорт хлеба («лучше нажимать на кулака и выжать у него хлебные излишки, которых у него не мало»), однако резолюции пленума, резюмировавшие позицию правых (пусть она и осуждалась), не были опубликованы[77].
Развитие событий в деревне оправдывало критиков Сталина. Урожай 1928–1929 годов составил всего 62–63 миллиона тонн (что было значительно ниже официальной цифры в 70–71 миллионов тонн), а общие объемы государственных хлебозаготовок составили всего около 8 миллионов тонн — на 2 миллиона тонн меньше, чем в предыдущем году[78]. В Ленинграде хлебные карточки были введены уже в ноябре 1928 года. Вскоре к этой же мере прибегла Москва, как и другие промышленные города, в которых вслед за хлебными карточками были введены карточки на сахар и чай, а затем и на мясо, молочные продукты и картофель. Однако Сталин утверждал, что проблемы, созданные его антирыночными мерами принуждения, требовали нового принуждения. Весной 1929 года он отправил Кагановича как своего полномочного представителя на Урал и в Западную Сибирь, отчасти в те же районы, в которых сам диктатор побывал годом ранее. Тем не менее к лету 1929 года замаячила нехватка продовольствия. Режиму пришлось тратить скудную твердую валюту, чтобы закупить за границей четверть миллиона тонн зерна (это обошлось в 30 миллионов конвертируемых или золотых рублей, или почти в 15 миллионов долларов)[79]. Таковы были голые факты. Сталин предполагал, что нагнетание принуждения сыграет роль механизма политической вербовки, оторвав крестьян-бедняков и середняков от кулака. Это служило дополнением к его новой выдумке — раскольническому «правому уклону», — заставившей фракцию Сталина снова заявить о своей лояльности ему и позволявшей держать в повиновении партийную массу[80].
Сталин поставил свой политический оппортунизм на службу делу насаждения социализма (некапитализма) в деревне и хлебозаготовок, необходимых, чтобы финансировать некапиталистическую индустриализацию в городах и накормить их. Он перенял у Бухарина дар политического дилетантизма, но в более широком плане сам создал для себя благоприятный момент, воспользовавшись кризисом, отчасти порожденным его же чрезвычайными мерами, чтобы навязать стране режим постоянной чрезвычайщины. Микоян в июне 1929 года признавал, что «если бы не было хлебных затруднений, вопрос о мощных колхозах, машинно-тракторных станциях не был бы именно сейчас поставлен с такой мощью, размахом и широтой»[81]. Уже в 1926 году, в 30-летнем возрасте, он был назначен Сталиным кандидатом в члены Политбюро, а также руководителем торговли, благодаря чему стал самым молодым из наркомов. На этой должности он подчинялся непосредственно Рыкову и на какое-то время сблизился с Бухариным (как и Сталин), но сейчас Микоян играл роль одного из главных подручных Сталина, проводивших новую жесткую линию. Тем не менее Микоян постоянно ощущал твердый нажим со стороны Сталина. «Никаких уступок в деле хлебозаготовок, — вскоре после этого писал ему Сталин. — Держись крепко и будь максимально неуступчив! Если ты теперь пожалеешь их и этим хоть на йоту поколеблешь наш план… никто не пожалеет ни ЦК, ни Наркомторг»[82].
Геополитическая дилемма
По завершении пленума была проведена XVI партийная конференция (23–29 апреля 1929 года), которая еще раз ратифицировала «оптимальный» (максималистский) вариант пятилетнего плана[83]. Эта шальная программа развития страны, выполнение которой официально началось в октябре 1928 года, означала конец эпохи нэпа с ее утратой революционного пыла и предусматривала почти четырехкратный рост инвестиций в государственном секторе экономики с целью обеспечить ежегодный прирост ВВП примерно на 20 %[84]. Этот фантасмагорический документ также предполагал абсолютный рост потребления в домохозяйствах. Тем не менее основной упор делался на машиностроение или на марксистском жаргоне развитие средств производства, необходимое, чтобы ликвидировать зависимость СССР от иностранных капиталистов[85]. Эта извечная мечта, возникшая задолго до большевистского режима, неизменно оставалась недостижимой, поскольку Запад располагал ключевыми передовыми технологиями, необходимыми России для того, чтобы конкурировать с ним. Ставка Сталина на коллективизацию и социалистическую индустриализацию, призванную сделать Россию независимой, тоже требовала сотрудничества со стороны иностранных капиталистов[86]. Тем не менее советская власть громогласно заявляла о намерении покончить с капитализмом во всем мире[87].
Молодое Советское государство не имело возможности вернуть такие бывшие царские владения, как Польша, Финляндия, Эстония, Латвия и Литва, ставшие независимыми государствами, Бессарабию, захваченную Румынией, и Карс с Ардаганом, отошедшие Турции. Коммунистические революции в Венгрии и некоторых регионах Ирана были подавлены или не достигли цели; провалом завершились коммунистические путчи в Германии, Болгарии и Эстонии. Попытки сделать своим верным союзником националистический режим в Китае не принесли Сталину ничего, кроме унизительного фиаско. Традиционное русское влияние усилилось в Монголии, которая была советским сателлитом, но сократилось в Корее и Маньчжурии (Япония аннексировала первую и засматривалась на вторую). Но даже при этом советская власть, объявляя себя противоядием против империалистического мирового порядка, была вынуждена проводить политику сосуществования, сводившуюся к попыткам добиться признания со стороны капиталистов и вести с ними торговлю[88]. Ленин однажды заявил, что капиталисты готовы продать даже веревку, на которой их повесят коммунисты, но из-за его отказа выплачивать долги царского и временного правительств советский режим не имел доступа к долгосрочным кредитам для зарубежных закупок[89]. Кроме того, развязанная Сталиным вакханалия насилия и сопутствующее осквернение церквей влекли за собой репутационные издержки для тех капиталистов, которые решались торговать с коммунистами. Оставалось загадкой, каким образом Сталин собирался добыть патенты, промышленное оборудование и технологии у развитых капиталистических стран.
Популизм
В советской промышленности, строительстве и транспорте в 1929 году было занято примерно 6 миллионов трудящихся, в том числе 4,5 миллиона занятых физическим трудом, из всего трудоспособного населения, превышавшего 60 миллионов человек[90]. Предполагалось, что советские заводы и фабрики с их привычными нормами выработки, расценками и трудовой дисциплиной должны были, помимо этого, стать колыбелью новых форм социалистического труда. В ходе выполнения пятилетнего плана в связи с так называемым социалистическим соревнованием между бригадами за почести и повышенные нормы питания получил распространение ударный труд, предусматривавший перевыполнение норм выработки посредством напряжения всех сил
