Неслучайные встречи. Анастасия Цветаева, Набоковы, французские вечера - Юрий Ильич Гурфинкель
Это и есть будущая Гала.
Их приязнь возникла в Москве в гимназии Потоцкой[2]. Это была не просто дружба, это было проявление очень сильных и странных чувств. Настолько острых, что спустя многие годы, наполненные событиями куда более значимыми, Анастасия Ивановна рассказывала о них, ничего не забыв, не упустив даже самых мельчайших психологических подробностей.
И о муках ее ревности к подругам Елены Дьяконовой. И содержание записки, которую она ей вручила, безоговорочный тон, по ее выражению, напоминавший требование капитуляции. Спустя восемьдесят пять лет она даже помнила фамилии своих соперниц, подруг Елены – Востросаблина, Луначарская, Вноровская.
…Никого из них видеть рядом с тобой не желаю. Если согласна быть моей подругой, писала она ей в записке, – иди сегодня из школы не с ними, а со мной. Буду ждать после занятий в гардеробной. Не глядя, она сунула записку ей в руку. И с трепетом стала дожидаться ответа. Время шло, школьный день заканчивался, но ответа не было.
И вот все покидают класс, а она все еще надеется и даже нарочно делает вид, будто ищет что-то в пустой парте, чтобы не уходить – вдруг Лена возвратится. Наконец выходит. Направляется в гардеробную. А там – неожиданно! – тоненький знакомый силуэт.
Имя Галя – придумала ей мать. А Гала – это ее собственное изобретение. По-французски – «праздник».
…один из самобытнейших характеров, мною встреченных, – писала А.И. – Взгляд ее узких, поглощающих глаз, движение волевого рта… смех ее охватывал, как стихия. Как нас с Мариной. Только была в ней Марине и мне не присущая, какая-то ланья пугливость, в которой было интеллектуальное начало, только внешне выражаемое мгновенной судорогой смеха, вскипающего одним звуком, почти давящим ее; взлетали брови, все ее узенькое лицо вспыхивало…
Сестры Цветаевы приглашали ее к себе в Трехпрудный на субботу и воскресенье, пытались развлечь, как могли. Анастасии Ивановне еще запомнились ее расширяющиеся от сопереживания, чуть ли не пульсирующие зрачки, когда они (Ася и Марина) рассказывали ей о своих горестях, об их поездках с матерью в Швейцарию.
В семнадцать лет у Гали Дьяконовой открылся туберкулез. Семья отправила ее лечиться в Швейцарию. Отчим, который ее очень любил, даже слег от переживаний.
В те времена диагноз «чахотка» звучал как приговор. В Германии примерно каждый седьмой немец умирал от туберкулеза. Роберт Кох, немецкий врач, микробиолог, открыл причину этой болезни, бациллу, названную впоследствии его именем. Но эффективного лечения он предложить не смог. Созданная им вакцина с использованием ослабленной туберкулезной палочки оказалось неэффективна. Пациентов посылали в Альпы дышать горным воздухом. В редких случаях это помогало. Чахотка косила налево-направо и в России. От туберкулеза в тридцать семь лет умерла мать Марины и Аси.
Галя Дьяконова вытащила счастливый билет. Трудно сказать, что ей больше помогло – воздух альпийских лугов или любовь молодого поэта Эжена Гренделя, с которым она познакомилась в санатории в Давосе. Вероятно, ее пылкая натура, образованность, интеллектуальное начало, которые так пленили Асю и Марину Цветаевых, и Эжена Гренделя не оставили равнодушным. Хотя, как признавалась Гала, его стихи ей не понравились, однако приятно было слышать из его уст, что это именно она вдохновила его на их создание. Вскоре он стал подписывать свои произведения псевдонимом, который Гала для него придумала, – Поль Элюар.
После лечения в Давосе Галя Дьяконова возвращается в Москву, но чувства, которые зародил в ней французский юноша, вспыхнули с новой силой. В ее письмах Эжену во Францию были слова и о том, что они не расстанутся, но при этом – осмотрительность целомудрия! – они не будут переходить границу в своих отношениях, пока не получат благословение церкви. Элюар отвечал ей полной взаимностью.
Между тем в Москве мать и отчим были решительно против их брака. Дошло даже до того, что Галя Дьяконова вскрыла себе вены на запястье, чтобы доказать им свою решимость уехать из дома к своему избраннику.
В 1916 году она приезжает во Францию и остается в семье Эжена дожидаться его возвращения из фронтового госпиталя, где он проходил службу.
В семнадцатом они поженились, а через год у них родилась дочь. К этому времени цикл любовной лирики принес Элюару известность во Франции, как он полагал, благодаря «женщине-празднику», вдохновлявшей его.
Однако в 1929 году их брак распался. Анастасия Ивановна считала, что причиной всех бед был Сальвадор Дали: это он «увел» ее от Поля Элюара. Ей даже «пришлось», как она выразилась, оставить одиннадцатилетнюю дочь… После я прочитал о Гале и Дали нечто совершенно иное, о чем Анастасия Ивановна, по-видимому, не знала. А может быть, знала, но не хотела это обсуждать.
Брак Елены и Поля Элюара развивался довольно причудливо. В 1921 году они приехали в Кёльн к художнику Максу Эрнсту. К этому времени он уже был известен в Германии и Франции своими авангардной живописью, офортами и коллажами.
С Эрнстом у Элюара завязались очень тесные отношения, какая-то особая разновидность мужской дружбы. Гала охотно позировала художнику. Элюар отобрал коллажи Макса для иллюстрирования своего сборника «Повторения».
Совместная работа над книгой настолько их объединила, что естественным продолжением этой дружбы стала близость Макса Эрнста и Галы, чему Элюар всячески способствовал. Через год они жили все вместе во Франции под одной крышей, разделяя супружескую дубовую кровать, подаренную родителями им на свадьбу. Результатом этого союза стала небольшая книжка Элюара и Эрнста – поэта и художника – с говорящим названием – «Несчастья бессмертных», вышедшая в 1923 году.
Анастасия Ивановна встретилась с Галей Дьяконовой и Элюаром в 1927 году в Париже, когда возвращалась в Москву из Сорренто, где она встречалась с Горьким. Со школьной подругой и ее мужем она провела целый день. Элюар ей понравился. Она нашла в нем сходство с Маяковским. Расставаясь, он сказал ей: «Второй раз в жизни я всерьез разговаривал с женщиной. Первый раз это была Гала, второй раз с вами, – и обе вы – русские…»
Гала вдохновляла и Макса Эрнста, и Поля Элюара. Но, вероятно, роль, которая ей была отведена в отношениях этих двух ярко одаренных людей, ее саму удовлетворить не могла. Все это, по-видимому, привело к ощущению одиночества, исчерпанности брака с Элюаром да и жизни вообще. Неслучайно спустя
