Жизнь и творчество Р. Фраермана - Владимир Николаев
Дальний Восток был близок сердцу писателя до последнего дня жизни. Его постоянно тянуло туда. О поездке на Дальний Восток он мечтал всегда, как о чем-то самом заветном, самом желанном. Поэтому не было радостней вести, чем та, которую однажды под осень 1934 года принес А. А. Фадеев. Он сообщил, что ЦК партии и газета «Правда» направляют на Дальний Восток писательскую бригаду и в ее состав включен Р. И. Фраерман. Еще раз посмотреть те места, где прошла молодость, где довелось воевать, совершать изнурительные и долгие походы, встретиться с боевыми друзьями и добрыми знакомыми — в такое счастье с трудом верилось. А когда поверилось, начали рождаться новые литературные планы, оживать старые замыслы, связанные с Дальним Востоком, и поездка казалась все более заманчивой.
Писательская бригада составилась из четырех человек: А. А. Фадеев, П. А. Павленко, венгерский поэт-эмигрант Антал Гидаш и Р. И. Фраерман. В сентябре 1934 года писатели поездом выехали в Хабаровск.
Отправляясь в поездку на Дальний Восток, Фраерман хотел не только оживить воспоминания молодости, но обязался писать для «Правды» очерки и рассказы и намеревался собрать материал для будущей повести, первоначальные контуры замысла которой начали складываться еще в Москве.
Дальний Восток в начале тридцатых годов привлекал к себе всеобщее внимание по крайней мере по двум причинам. Это были годы бурного освоения обширных и богатейших пространств, годы индустриализации края. Тогда строился Комсомольск-на-Амуре, ставший символом трудовой отваги молодого поколения тех лет. В вековой тайге вырастали новые города, заводы-гиганты, зарождались целые отрасли современной промышленности, прокладывались дороги. Дальний Восток был краем новоселов, куда целыми эшелонами ехали с запада строители и люди самых разных профессий, среди которых большинство составляла молодежь. Все это не могло не привлекать к себе всеобщего внимания.
Была и другая причина, по которой советские люди не спускали глаз с Дальнего Востока. На дальневосточных рубежах в те годы было очень неспокойно. Пограничные стычки, диверсии, нагнетание напряженности, воинственные угрозы империалистов — все это призывало к бдительности, заставляло быть в постоянной мобилизационной готовности. Именно тогда на страницах нашей печати снова замелькали ленинские слова о том, что хотя Дальний Восток и далеко, но край-то это нашенский. И народ преисполнился решимости отстоять этот край, чего бы это ни стоило. Мы помним эти слова великого Ленина и сегодня, их всегда будут помнить советские люди, и свое, кровное, родное они будут защищать всеми силами и средствами.
Одним из самых ощутимых результатов действительно творческой командировки на Дальний Восток явилась совсем небольшая, едва превышающая три авторских листа, повесть «Шпион», которая была написана вскоре после возвращения. Повесть эта примечательна тем, что она одна из первых вещей, написанных Р. И. Фраерманом специально для детей. До сих пор он, в сущности, ничего не писал специально для детей и о детях. Если «Васька-гиляк», «Никичен» и «Соболя» позднее стали включаться в сборники, издававшиеся издательством «Детская литература», так это следует объяснить лишь тем, что они оказались, что называется, в пору и юным читателям, которые во все времена, а в наше время в особенности, отбирают из так называемой взрослой литературы то, что действительно ценно и что представляет общий интерес. Случается, что произведения, написанные только для взрослых, получают особенно горячее признание у детей и становятся из поколения в поколение любимым чтением юного читателя, как это, к примеру, произошло с «Путешествиями Гулливера» Д. Свифта или с «Робинзоном Крузо» Д. Дефо. Примеры такие немногочисленны, они со всей определенностью позволяют судить о том, насколько строг подобный отбор. И то, что произведения Р. Фраермана выдержали требовательный экзамен, прошли очень строгий отбор, свидетельствует лишний раз о их несомненных художественных достоинствах, широком радиусе действия и большом запасе прочности, определяемом положенной в их основу жизненной правдой, способной интересовать и волновать не одно поколение.
Начиная с самого заглавия, повесть «Шпион» приобретает остроприключенческий характер. В этом жанре Р. Фраерман больше ничего не написал. Но какое мастерское владение продемонстрировал он в весьма скромном по размеру произведении. Само место действия продумано и строго выдержано в духе этого завлекательного жанра. Глухая тайга и океан, дальняя пограничная застава, колония прокаженных, рыбацкая бухта, все это расположено компактно, позволяет концентрировать описываемые события на сравнительно небольшом пространстве. Подбор персонажей в повести продуман с драматургическим лаконизмом. В «Шпионе» действуют пионеры, из них особо выделены двое — двенадцатилетний корейский мальчик Ти-Суеви и русская девочка Натка, пограничники, из которых читатель знакомится достаточно близко только с начальником заставы и рядовым Сизовым, влюбленный в тайгу лесовод, прокаженный, изуродованный страшной болезнью старик, стоящий у ворот колонии, которую местные жители называют домом ленивой смерти, страшная старуха Лихибон и, наконец, японский шпион майор Исикава Санджи Маленький. Описанные в повести события разворачиваются напряженно и сжато всего на протяжении двух-трех суток. На этом отрезке времени писателю удалось познакомить нас с напряженной жизнью пограничной заставы, мирным трудом дальневосточных рыбаков, с далекой таежной школой, бегло нарисовать колонию прокаженных, рассказать о заражении и гибели леса, убийстве замечательного человека-лесовода, о задержании и разоблачении матерого и ловко замаскировавшегося шпиона.
Уже по одному этому можно судить о том, с каким лаконизмом написана повесть. И хотя события в ней развернуты поистине с драматическим напряжением, и стрельба, и злодейское ночное убийство, и время от времени появляются страшные прокаженные, но и при всем этом повесть не утратила столь характерного для Р. Фраермана светлого и мягкого лирического звучания. Она вся пронизана светом, добром, сердечной теплотой и оставляет в душе читателя радостное чувство, укрепляет в нем веру в торжество справедливых и подлинно человеческих начал. А сверх всего этого она пронизана еще сильным патриотическим чувством, стремлением отдать все для любимой Родины. Вот Натка и Ти-Суеви, копаясь в яме, обнаруживают сверкающий камень.
«— Быть может, это золото? — сказала она.
— Может быть.
Ти-Суеви медленно закрыл глаза.
Он хотел представить себе эту яму полной золота, но не мог, так как никогда не видел его.
— Но если это золото, — задумчиво добавил Ти-Суеви, — то оно нужно нам самим, а не старухе Лихибон.
— Зачем нам золото? — спросила Натка.
— Мы сделали бы много самолетов и танков для Красной Армии, и сам Ворошилов сказал бы нам: «Ирбо, Ти-Суеви и Натка, — спасибо!» Сказал бы, как ты думаешь?
— Сказал бы, — горячо подтвердила Натка.
А Ти-Суеви продолжал мечтать:
— Я срыл бы горы, размолол бы
