Жизнь и творчество Р. Фраермана - Владимир Николаев
— Почему отец ушел от нас? Кто виноват в этом, ответь мне.
Как трудно отвечать на такие вопросы. Не каждый писатель поставит столь обнаженно и прямо подобный вопрос. Для этого нужна подлинная смелость, то истинное бесстрашие художника, которое позволяет ему, не отводя взгляда, смотреть правде в глаза. Именно таким художником был Р. И. Фраерман. Поставив прямо труднейший жизненный вопрос, он заставил свою героиню и ответить на него прямо и честно.
— Таня, — сказала мать, — люди живут вместе, когда любят друг друга, а когда не любят, они не живут вместе — они расходятся. Человек свободен всегда. Это наш закон на вечные времена.
Вопрос прямой и ответ прямой, не допускающий двоякого толкования, виляний и лавирования. Такой ответ требует мужества и напряжения, он дается не легко. Таня девочка чуткая, она поняла, что, может быть и не желая, причинила сильное страдание матери. Услышав ответ, девочка спохватилась.
«Тогда Таня решилась посмотреть на мать, сначала осторожно, снизу вверх, повернув шею, как маленькая птичка, которая, прежде чем сняться с ветки, ищет, нет ли в небе опасности.
Мать сидела неподвижно, высоко подняв голову. Но лицо ее выражало страдание, словно кто-то пытал ее долго словами или железом — все равно, но только ужасной пыткой.
«Кто это сделал?» — подумала Таня с болью, внимательно вглядываясь в лицо матери.
А с этого бледного лица смотрели на нее самые прекрасные в мире глаза — глаза ее матери, до краев наполненные влагой; она блестела на зрачках, и под ресницами, и в углах ее темных век.
— Не уехать ли нам лучше, Таня? — сказала мать.
Таня схватилась за грудь.
— Мама, — крикнула она с изумлением и с глубокой жалостью, — ты любишь его до сих пор!
Она обхватила рукою голову матери, горячей щекой прильнула к ее волосам, обдавая их своим детским дыханием.
— Мама, не слушай меня, не слушай, родная! Я ничего не понимаю больше. Все кружится передо мною...
— Мама, не надо уезжать отсюда, — шептала Таня, плача вместе с матерью».
С каким мужеством и вместе с тем с каким добрым участием написана эта сложная и ответственная в повести сцена, как точен психологический рисунок. Обе героини плачут, но эти слезы так естественны и понятны, что их нельзя принять за признак слабости.
Писатель не облегчает суровой правды, не пичкает своего читателя ее заменителями, разговаривает с ним со всей серьезностью, веря в его душевные силы и воспитывая в нем истинное мужество, готовность выстоять в трудных испытаниях. Можно только догадываться, сколько людей, прочитав приведенную сцену, начинали понимать то, что в жизни понять очень трудно, а поняв, чувствовали облегчение, обретали благоразумие и мужество.
Жизненная глубина и мужественная правдивость прозы Фраермана, соединенные с лирической мягкостью, особой душевной чуткостью, делают его книги доступными юным читателям и одновременно интересными для взрослых. Это подлинная литература, которая, как воздух, как хлеб, как правда, нужна человеку с тех самых пор, когда он начинает испытывать потребность в истинном знании жизни, когда искусство для него становится не средством приятного времяпрепровождения, даже не только источником эстетического наслаждения, а и могучим орудием познания себя и окружающего мира. В этом, думается мне, и состоит основной секрет того, что книги Фраермана издаются, так сказать, на равных правах для взрослых и для детей, обладают таким широким радиусом воздействия на читателей.
Чем же пленила и продолжает пленять юные сердца «Повесть о первой любви»? Многие поспешат ответить — темой. Но не требуется доказывать, что тема сама по себе, сколь бы привлекательной она ни казалась, никогда еще не приносила прочной и длительной славы. И все же тема, несомненно, привлекает внимание читателя в тот момент, когда он берет в руки книгу. Дальнейшее зависит от того, насколько честно и серьезно решена эта тема, достаточно ли глубоко исследован определенный ею жизненный материал. У данной повести все эти достоинства несомненны.
Но не одним этим она привлекает к себе жадное внимание читателей вот уже несколько поколений. Сердца читателей, и в особенности юных, притягивает к себе превосходно вылепленный писателем образ главной героини повести — Тани Сабанеевой. К ней стоит попристальней приглядеться.
На первый взгляд в Тане Сабанеевой нет ничего необычного — это обыкновенная пятнадцатилетняя школьница, писатель не наделил ее никакими внешними отличительными или даже сколько-нибудь примечательными чертами. Чуть необычным может показаться лишь совсем мало значащий штришок — Таня наравне с мальчиками увлекается рыбной ловлей. Во всем остальном, мы пока не говорим о внутреннем мире героини, это вполне обычная девочка, которой легко затеряться в общей толпе школьников, скажем на большой перемене.
И это, думается мне, вышло не случайно, — не выделяя из общей среды свою героиню, автор преследовал определенную цель. Знакомясь с тревожной и напряженной жизнью Тани Сабанеевой, читатель не отделяет ее от себя. Сознание того, что она такая же, как и все ее сверстники, позволяет читателям узнавать в ней самих себя, в ее переживаниях и мучительных раздумьях видеть сходство со своими переживаниями и раздумьями. А то, с каким мужеством, с каким самообладанием, а главное, то человеческое достоинство, с каким она в конце концов находит выход из очень трудных положений, с которыми она сталкивается впервые в жизни, читатель, естественно, рассматривает как пример, достойный подражания, воспринимает как образец истинного благородства и даже благоразумия. Да, и благоразумия, не расчета, а оправданного благоразумия, которое столь необходимо бывает в практической жизни, но которого многим, увы, так часто недостает. Страдая и близко к сердцу принимая страдания матери, размышляя над мучительным вопросом — кто же виноват в семейном разладе, который так больно отозвался в ее чутком сердце, Таня в результате длительных, очень трудных поисков приходит к выводам, которые иначе, как мудрые и здравые, и не охарактеризуешь. Этот путь пролегал через метания, через сомнения, через скоропалительные обвинения, которые вот-вот готовы были сорваться с языка, но в последний момент застывали. Девочка заставляла себя думать еще, сопоставлять,
