Крепкий орешек Джонс и нарисованный город - Роб Биддальф
Часть 4
…в которой Орешек попадает в передрягу
(вернее, в несколько передряг)
61. Алан
Орешек открыла глаза и поняла, что лежит в полной темноте на чём-то холодном и жёстком. Она села.
Что-то разглядеть было невозможно, но она слышала чьё-то дыхание. В помещении, кроме неё, находился кто-то ещё.
– Роквелл? Эль-Би? Штришок?
– Боюсь, их здесь нет, – ответил неприятный глубокий голос.
Тогда-то она и вспомнила.
Открыв дверь в камеру мистера Мейкерштриха, они увидели, что рядом с ним стоит очень высокий, очень мускулистый человек с бледным лицом, усеянным рыжими веснушками – под цвет таких же рыжих волос. Увидев их, он натянул маску, закрывая нос и рот, и брызнул в них чем-то из баллончика. А дальше она помнила только то, как очнулась в темноте.
– Вы кто? – спросила она.
– Тебе незачем знать моё имя, – ответил он. – Тебе надо просто ответить на мои вопросы.
– Где я? Где остальные?
– Ни тебе, ни твоим друзьям ничего не грозит. Пока.
– Вы мистер Бел?
– Нет. Но я первый после него. Я его самый доверенный помощник.
В его голосе Орешек слышала гордость.
– Это не ты тот огромный рыжий чувак, который торчал в камере мистера М?
– Мои волосы, вообще-то, золотисто-каштановые. Однако… да.
– И тебя зовут…?
– Что ты так интересуешься моим именем? – послышалась в его голосе слабая нотка раздражения.
– А тебе что, трудно сказать? Стесняешься? – не унималась Орешек. – Конопатый или ещё как?
– Нет! Я… я… ну, я Алан, если тебе так хочется знать.
Орешек услышала, что он встал.
– И вообще, здесь я задаю вопросы!
– Ну, пока что все вопросы здесь задаю я. Не заметил?
– А тебе не положено!
– Это почему? – удивилась Орешек.
– Это другой вопрос!
– Да ну?
– ХВАТИТ!
Орешек услышала, как Алан сел.
– Мисс Джонс, – заговорил он, – как вы оказались в Хроме?
– О, это целая история!
– Мы обнаружили у вас контрабандные принадлежности для рисования. Вы не сумели бы пронести их без нашего ведома через любые известные нам порталы. Значит, вы прибыли каким-то другим путём.
Рука Орешка невольно потянулась к правой ноге. Перед тем как выйти из технического помещения в костюмах ГАРПУНов, она нарисовала у себя на комбинезоне кармашек и спрятала туда Хвостик. Она готова была потерять всё что угодно, только не карандаш. Рано или поздно ей всё же хотелось вернуться домой.
Щёлк.
Внезапно помещение залило ослепительным белым светом. Орешек закрыла лицо руками и крепко зажмурилась. Через несколько секунд она открыла глаза и увидела лицо Алана в нескольких сантиметрах от себя.
– Может быть, ты ещё что-то утаиваешь от нас… деточка? – прорычал он, сдабривая последнее слово особенно сильным ядом.
– Нет, Алан! – ответила Орешек не менее ядовитым голосом.
Алан отступил назад и потеребил на голове гарнитуру с наушниками и микрофоном.
Орешек воспользовалась случаем и быстро огляделась по сторонам. Помещение было крохотным – три метра в длину, два в ширину. Она сидела на бетонной скамье с одного края. Над головой было маленькое зарешёченное оконце, открытое всем ветрам; за оконцем в тёмном фиолетовом небе ярко мерцали звёзды. У стены напротив стоял стул, за которым находилась тяжёлая бронированная дверь. Прямо над дверью висел маленький телевизор. Помещение было полностью лишено всяческих излишеств, если не считать больших чёрных букв, напечатанных на стене справа: Э99-К42.
«Этаж девяносто девять, камера сорок два», – догадалась Орешек.
Неожиданно экран телевизора ожил яркой вспышкой белого цвета, и, потихонечку затухая, вспышка превратилась в незнакомый силуэт – голова и плечи. На незнакомце была белая шляпа, низко надвинутая на глаза.
– Мистер Бел… – прошептала Орешек.
62. Мистер Бел
– Сэр? – произнёс Алан, встревоженно глядя на экран. – Что-то случилось?
– И это ты называешь допросом? – сказал с экрана незнакомец сердитым и на удивление тонким голосом.
– Я т-только начал.
– Бестолочь! Хочешь сделать работу как следует, делай сам!
– Вы мистер Бел, – сказала Орешек.
– Разумеется, – ответил силуэт, немного поворачивая лицо в её сторону. – А ты Пернилла Энн Джонс.
– Орешек! – машинально воскликнула она. – Откуда вы знаете моё имя? И что вы сделали с моими друзьями?
– С друзьями? Ах, да! Долговязый мальчишка с волосами, противная маленькая девчонка и чумазая шавка. В настоящее время они наслаждаются моим гостеприимством, так же, как и ты, – рассмеялся он. – Хочешь их увидеть?
Орешек кивнула.
На экране появился Роквелл в точно такой же камере, как и Орешек. Он сидел на стуле, обхватив голову руками, и медленно раскачивался взад и вперёд. Через пять секунд изображение сменилось: в следующей камере Орешек увидела Штришка – тот стоял на задних лапах, упираясь передними в дверь, и громко лаял. Последнее изображение расстроило Орешка по-настоящему. Её младшая сестра свернулась калачиком на холодной бетонной скамье в своей камере и что-то негромко напевала сама себе. Орешек с трудом разобрала слова: «В небе звёздочка горит… И в окно на нас глядит…» По щеке у Орешка покатилась слезинка.
– А мистер Мейкерштрих?
– Его перевели в гораздо более удобное место.
На экране появился мистер М – его камера была вполовину меньше, чем у остальных. Он сидел на стуле совершенно неподвижно и смотрел в упор на огромные буквы, напечатанные на стене. «Бедняга, – подумала Орешек. – Это стало для него, наверное, последней каплей».
– Вы чудовище! Что вы собираетесь с нами делать?
Орешек вытерла слёзы, но не смогла спрятать ярость в голосе.
– Зависит от того, будешь ты сотрудничать или нет, – усмехнулся мистер Бел.
– Чего вы хотите?
– Я хочу знать, как ты попала из Лондона в Хрому. Наверняка через какой-то портал, и тогда я хочу знать точно, где этот портал находится, либо… был какой-то другой способ.
Орешек покачала головой:
– А вам-то какое дело?
– Ах, юная леди, не можем же мы позволить всем подряд разгуливать здесь с запрещёнными художественными принадлежностями, непосредственно нарушая мои законы. Куда это нас заведёт?
– Туда, где будет гораздо лучше! – закричала Орешек. – Может быть, мы окажемся в мире, где всем будет гораздо лучше!
– С чего ты взяла, что мир станет лучше, если в нём окажется больше творчества? Чем скорее люди поймут, что планета, избавленная от искусства, сулит упорядоченное, контролируемое и спокойное существование, тем лучше.
– Существование! – усмехнулась Орешек. – Вам, надеюсь, известна разница между существованием и жизнью?
– Не докучайте мне,
