Человек. Книга. История. Московская печать XVII века - Поздеева Ирина

Что же касается информации об изданиях, то к данным каталога А. С. Зерновой (ставшего классическим) добавлены дополнительные сведения. Это наличие колонтитулов и кустод, указание на номера страниц или листов, на которых расположены гравюры, характер печати (в одну или в две краски отпечатана книга) и, наконец, характер и место сигнатур и фолиации (или пагинации) издания.

Эти сведения очень важны для определения дефектных экземпляров книг, особенно для начинающих специалистов в регионах, но пока, как правило, в справочники они не включались. Поскольку все экземпляры сверялись и с тетрадной, и с листовой формулой издания, то найдены (что вполне естественно для старопечатной книги) определенные расхождения, указанные в примечаниях к изданию (реже листовая формула экземпляра приводится полностью, обычно это делается, когда в нумерации много ошибок).

Однако надо иметь в виду, что, когда в описанных экземплярах нет гравюр и части листов и аналогичных изданий не оказалось в МГУ и в пермских хранилищах, указать точное место гравюр в экземпляре было невозможно. К счастью, таких случаев в данном каталоге совсем немного. Дополнением, отсутствующим в Тверском описании, но уже сделанном в Каталоге МГУ (только для московских изданий до 1640 г.), является публикация сведений архива Московского печатного двора (РТАДА. Ф. 1182) о тираже, себестоимости, указной (т. е. в лавке Московского печатного двора) цене за экземпляр данного издания, месте (т. е. в какой палате на Печатном дворе) и уточненном времени печати[524].

Уникальные сведения архива Московского печатного двора для изданий второй половины XVII в. публикуются впервые[525]. Аналогичные сведения о книгах первой половины века можно найти только в малотиражных изданиях, а также прежде всего в каталогах МГУ, РГАДА и методических пособиях, которых фактически нет ни в одном местном хранилище. В то же время эти сведения дают возможность понять и представить региональную книжную культуру в рамках общерусской. Знание тиража издания, себестоимости экземпляра, его цены в лавке Печатного двора позволяет сопоставить эти данные с информацией, выявленной при описании книги, и сделать объективные выводы о характере местной книжной культуры и книжного рынка. Сведения архива о стоимости разного вида переплетов дают возможность понять реальную цену большинства книг Московского печатного двора, составлявших, как говорилось выше, 90 % пермской книжности. А значит, в свою очередь, это позволяет представить социальные и экономические основы ее особой «демократичности».

Однако все эти вопросы выходят за рамки задач подготовленного коллективом Каталога и упомянуты здесь, чтобы показать одно из многих направлений дальнейших исследований. Например, московскую Минею общую с праздничной, вышедшую из печати 31 августа 1681 г., 31 мая 1682 г. в Чердыни покупает за 3 руб. (вместо 1 руб. 70 коп. официальной стоимости) поп церкви Прокопия Устюжского (П. 261). Для столь отдаленных мест это достаточно быстрый срок и не столь уж большая наценка, тем более что речь, очевидно, идет уже о книге в переплете.

Напомним, что даже в московских рядах книги, как правило, стоили дороже, чем в лавке типографии.

Что касается описания экземпляра, то обязательные основные его принципы и рубрики остались прежними, предполагающими выявление максимально полной книговедческой, исторической и краеведческой информации.

Для региональной программы особенно важна организация работы коллектива авторов, которых еще необходимо научить и теории, и практике сложного и многопланового исследования. Поэтому была организована проверка большинства первоначальных описаний, а на последнем этапе работы почти весь компьютерный набор был сверен de visu с книгами и выправлен. Очевидно, что при работе над томом разные авторы выполнили различный объем работы, тем более что для пермских коллег, как правило, это был первый опыт исследования древних книжных памятников. В связи с этим было принято решение не указывать авторов конкретных описаний – все, кто непосредственно описывал книжные памятники, названы в списке авторов; те же, кто оказал коллективу существенную помощь, – в списке принимавших участие в работе.

Сама работа над программой привела к тому, что, во-первых, хранилища стали больше внимания уделять печатной кириллице и уже на завершающем этапе работы приобрели несколько новых памятников; во-вторых, сотрудники местных хранилищ, члены рабочего коллектива, смогли выявить печатные книги XVI–XVII вв., оказавшиеся среди книг иного времени или иного характера. Именно поэтому 27 памятников описаны в Дополнениях к каталогу – их описания были сделаны только во время последней сверки книги.

Можно отметить еще одну особенность Пермского каталога, в определенной степени отличающую его текст. Поскольку описания выполнялись достаточно большим коллективом, строго проводилось требование точного и единообразного размещения в описании всего объема исторической информации об экземпляре, форма же передачи была достаточно свободной. С сожалением можно отметить, что в пермских описаниях содержится гораздо меньше, чем в Тверском каталоге, пояснений и примечаний, раскрывающих значение записей, что объясняется и сроками работы, и отсутствием архивных материалов.

Как и во всех изданиях Археографической лаборатории МГУ (и подготовленных под ее руководством), выявленная во время описаний информация структурируется в многочисленных указателях, в большинстве случаев комментируемых. В именном и в географическом указателях по возможности приводится дата записи, в которой назван данный пункт или имя; в именном – еще и характер отношения данного лица к книге: покупатель, владелец, вкладчик; упоминание и т. д. Существенно, что в Пермском каталоге в именной указатель выносится информация о записях-автографах указанного лица, и ее обилие еще раз позволяет сделать вывод о достаточно широкой грамотности демократических слоев пермского общества. О хорошей сохранности относительно большого количества экземпляров московских изданий свидетельствует то, что в именном указателе учтено 16 имен (17 фактов подписи) сотрудников Московского печатного двора, отвечающих за исправление опечаток в данном экземпляре. (Записи делались в самом низу оборота последнего листа книги с текстом, и поэтому чаще всего они утрачивались, обрывались или срезались.)

Совершенно очевидно, что описание более чем трехсот семидесяти книг в десяти хранилищах семи городов потребовало не только очень большого объема работы, но и поставило учреждения, где они проводились, в достаточно сложные условия. Поэтому выход этой книги – заслуга не только авторов, руководителей хранилищ, но и многих иных людей, кто помогал, советовал, уступал свое рабочее место, делал копии, брал на себя дополнительную работу, освобождая коллег для выполнения описаний. Спасибо им всем!

Авторский коллектив надеется, что первый том, вышедший по программе «Книжные памятники Прикамья», покажет всем участникам работы, что затраты сил и времени на его подготовку вполне окупились, а также облегчит подготовку и издание следующих томов, посвященных рукописным книгам XV–XVII вв. и памятникам кириллической печати XVIII в.[526]

«Богатство духовное»: кириллические издания в хранилищах Ростово-Ярославской земли[527]

Ростово-Ярославская земля – один из важнейших культурных центров Руси, с которой и в ранне-, и в позднесредневековое время связаны десятки крупнейших иерархов, деятелей Русской православной церкви и знаменитые памятники книжной культуры, поэтому принять решение о начале программы описания кириллицы было настолько же сложно, насколько и ответственно. Тем более что ни одно хранилище кириллических памятников не имело полного научного описания. Мы знаем самые древние ростово-ярославские рукописи[528], но вопрос о сплошном выявлении, изучении и описании славяно-русской книги встал только в последние годы.