Люк Бессон - Артур и месть Урдалака
— Тогда постарайся быть повнимательней и, пожалуйста, смотри почаще под ноги, — заключает Артур, незамедлительно приводя поезд в движение.
Со скоростью пушечного ядра состав трогается с места и мчится быстрее, чем самый скоростной французский поезд. Мать подпрыгивает, муравьи снова валятся на пол, а состав благополучно проскальзывает под дверью.
Мать смотрит то в коридор, куда только что умчался поезд, то на приветливо улыбающегося сына, и на лице ее появляется вымученная улыбка. Она поняла, что ее в очередной раз обвели вокруг пальца. Но сама она обманывать не умеет, а потому решает сменить тему разговора:
— Артур! Пора принимать душ!
Из окон поезда, бегущего по краю лестничной площадки, открывается захватывающий вид на гостиную. Муравьи толпятся у окон, толкаются, подпрыгивают: всем хочется полюбоваться чудесным видом. Они бы даже посвистывали от удовольствия, если бы кто-нибудь взял на себя труд научить их свистеть.
ГЛАВА 5
Гостиная погружена в тишину. Арман, наконец, покинул ее. Только на канапе осталось лежать скомканное полотенце.
Отец направился в сад. Несмотря на компресс, опухоль не спала, и лицо его по-прежнему напоминает подушку. Если бы он сунул голову в улей с пчелами, он, наверное, выглядел бы лучше. Как известно, пчелиный яд используется как лекарственное средство.
Нервно шагая по саду, отец ищет улей. Гнездо пчел. Место, где они живут. Но ищет, разумеется, не затем, чтобы сунуть туда голову. Прошло то время, когда он намеревался всего лишь защитить дом, окружив его ловушками с вареньем. Пора переходить к решительным действиям. Довольно истреблять пчел поодиночке. И хотя благодаря стараниям Артура отец пока еще не уничтожил ни одной пчелы, он по-прежнему пылает ненавистью к этим трудолюбивым насекомым. И хочет уничтожить их всех разом. Устроить пчелоцид. Подбросить атомную бомбу в страну пчел.
Черная злоба заслонила все прочие стороны его натуры. Он думает только об одном: найти пчелиный рой и уничтожить его. Не просто уничтожить, а заставить пчел помучиться, как сейчас мучается он. Только когда целый рой пчел отдаст концы, месть его свершится. Эти гнусные насекомые унизили его, и он обязан наказать их.
Он выследил пчелу и теперь прыжками передвигается по саду, пытаясь не упустить из виду свою будущую жертву. Насекомое уже нагрузилось нектаром и пыльцой и наверняка скоро полетит домой, в улей. А отец последует за ним.
Стараясь стать как можно более незаметным, отец втягивает голову в плечи. Но эта уловка мало что меняет, ибо его желтая рубашка такая яркая, что при взгляде на нее жмурятся даже птицы. Подгибая хобот, слон тоже полагает, что теперь его никто не видит. А отягощенная добычей пчела, не замечая, что за ней следят, летит в лес. За ней по пятам движется охотник, такой же незаметный, как огородное пугало посреди чистого поля.
В лесу на поляне растет могучий дуб. На вид ему никак не меньше двух сотен лет. Это мощное дерево старше всех окружающих его деревьев, и потому здесь оно диктует свои законы. На уровне нижних ветвей в стволе дуба виднеется дупло. В этом дупле королева пчел устроила свое королевство. Уже несколько зим толстые дубовые стены ограждают ее подданных от врагов. Пчела, выслеженная отцом, набирает высоту и присоединяется к соплеменницам, роящимся возле входа в дупло. Глагол «роиться» не относится к любимым словам пчел, ибо синонимом его является столь же несимпатичный пчелам глагол «толпиться». А ведь каждая пчела — это тонкая натура, ярко выраженная индивидуальность! Но пчелиная королева не желает с этим считаться, поэтому приказ номер один по улью гласит: «Не высовываться!» Что ждет нарушителей приказа, неизвестно, ибо пока еще никто не осмелился его нарушить. Но в глубине души каждая пчела чувствует себя свободной, как птица! Поэтому пчелам гораздо больше нравится, когда про них говорят «порхают». Пчелки, словно птички, порхают с цветочка на цветочек. Произнеся такую фразу, вы сразу же завоюете симпатии пчел. А если вдобавок сделаете комплимент их великолепным полосатым платьицам, считайте, они ваши друзья навек. Итак, пчелы порхают перед входом в дупло и, завидев летящую с добычей приятельницу, приветственно машут ей крылышками.
Под раскидистым кустом стоит отец со зловещей макиавеллевской усмешкой на лице. Сейчас он напоминает лисицу из басни «Ворона и лисица». И, судя по улыбке, он уверен, что расправиться с пчелами будет столь же просто, как лисе из вышеуказанной басни заполучить кусок сыра. Когда Арман улыбается, его распухшее лицо приобретает сходство с головой поросенка, только что вынутого из духовки. Не хватает только яблока в зубах. Но сейчас ему явно нет дела до собственной внешности. Уже давно вынашивает он свою страшную месть. И вот теперь он расквитается за все оскорбления, за все те фокусы, которые за его спиной проделывали эти мелкие сатанинские твари. О-о-о, берегитесь, крыложужжащие и полосатобрюхие! Но страшная месть — это в будущем, а сейчас ему не терпится взять реванш, пусть даже самый ничтожный.
И щелочки-глазки, лихорадочно поблескивающие на лице-подушке, в поисках камня вперяются в густую траву. Камень желательно найти поувесистее, чтобы пчелам мало не показалось, чтобы эти мерзкие жужжалки сразу поняли, что ждет их впереди. К сожалению, хотя камней в траве целая куча, все они очень маленькие. Наконец поиски увенчиваются успехом: поодаль отец замечает здоровенный булыжник. Рот его искривляется в сардонической усмешке, чрезвычайно гармонирующей с его распухшей физиономией. Схватив булыжник, он гордо потрясает им, словно первобытный предок человека, только что освоивший прямохождение. Встав на изготовку, он выбрасывает вперед руку, издает боевой клич… и сталкивается нос к носу с воином племени бонго-матассалаи. Боевой клич сменяется воплем ужаса. Впрочем, выражение «нос к носу» в данном случае не соответствует действительности, так как отец достает великану матассалаи только до пупа. Поэтому столкнуться носами они никак не рискуют!
Высоченный воин стоит на пути камня к дуплу, и это не может быть случайным совпадением.
— Уходите отсюда… я… мне… мне надо свести счеты кое с кем! — бормочет отец, пытаясь скрыть свой страх за излишней говорливостью.
Воин молча смотрит на него своими большими черными глазами. Молчание продолжается так долго, что отец окончательно теряется и понимает, что очутился не в своей тарелке. Взгляд воина совершенно бесстрастен, в его зрачках отражается бескрайняя саванна, где он жил и охотился. Он не боялся никого, даже львов, так что низенькое пугало в канареечного цвета рубашке, пусть даже и с булыжником в руке, никак не может его испугать.
— Вон отсюда! Эти насекомные твари уже целую неделю действуют мне на нервы! Но сегодня настал мой черед! — заглушая страх, писклявым голосом выкрикивает отец.
Величественным жестом воин отводит руку и, указывая пальцем на дерево, торжественно произносит:
— Этому дубу более двух сотен лет. Он видел рождение отца твоего отца. Он является старейшиной этого леса, и, если он решил дать пристанище рою пчел, нам остается только склониться перед его волей и желанием.
Отец оторопел. Ему даже в голову не приходило, что в лесу существует своя иерархия.
— Но здесь я у себя дома, и не деревьям диктовать мне свои условия! — возмущенно заявляет он, выпячивая грудь.
— Ваши рассуждения неправильны. Должен вам напомнить, что здесь вы не у себя дома, а у Арчибальда, и камень, который вы держите в руке, тем более не является вашим, потому что это мой камень, — нарочито медленно растолковывает воин.
Отец в изумлении смотрит на булыжник. Он не думал, что у булыжников тоже есть владельцы. Что может быть тупее и бессмысленнее булыжника, валяющегося на дороге? Он вертит камень в руках и быстро убеждается, что на одном из его боков действительно вырезаны африканские письмена.
Воин протягивает руку — забрать свое имущество. Отец растерян. Трудно оспаривать принадлежность камня, украшенного такой резьбой. И он, помявшись, в конце концов кладет камень в протянутую к нему гигантскую ладонь.
— Что ж, пусть пока полетают! Но я еще вернусь! — ворчит отец, грозя пальцем улью. — Вернусь — и мста моя будет страшна! — самодовольно прибавляет он, пытаясь изобразить супермена.
С высоты своего роста (два метра тридцать сантиметров) воин смотрит на него, словно цапля на ползущую по дорожке букашку. Арман разворачивается на сто восемьдесят градусов, расправляет плечи и вышагивает к дому, покидать который ему явно не рекомендуется.
Воин матассалаи устало вздыхает и задается вопросом, сколько глупости может помещаться в таком тщедушном теле.
ГЛАВА 6
Войдя в гостиную, отец направляется к телефону и начинает набирать номер. Это занимает у него не слишком много времени, ибо номер состоит всего из двух цифр: единицы и восьмерки.
