Шалва Амонашвили - Амон-Ра
Неожиданно потянувшаяся вверх правая рука, держащая камень, застыла в воздухе, и он никак не смог размахнуться. "Что это с моей рукой?!" — удивился Большой Мальчик. Тогда он спокойно опустил руку, разжал ладонь и посмотрел на камень. Что-то теплое зашевелилось в его охладевшей душе, но злоба тут же разорвала это "что-то" на маленькие кусочки.
Тогда он положил этот маленький камень на большой, взял третий — круглый и тяжелый, поднял вверх обеими руками и бросил на маленький. Однако Большой Мальчик промахнулся, или круглый камень почему-то не захотел удариться о маленькую каменную ладонь. Он опять поднял тяжелый камень, прицелился, и опять отправил его на каменную ладонь. И она — эта ладонь, разбилась на куски так же, как злоба мальчика разорвала в нем на куски это непонятное и теплое "что-то". И в это же мгновение он почувствовал в сердце боль, жуткую и невыносимую боль. Она, как острая игла с длинной ниткой, обшарила все тело, оставляя всюду что-то между болью и горечью, потом направилась вверх и через темя вышла наружу. Боль ушла, чтобы никогда к нему не вернуться.
Несмотря на все лишения, которые претерпел Большой Мальчик, взбираясь к пещерам, несмотря на последний неудачный шаг, виновником которого оказался плоский маленький камень, он все же был рад тому, что вот-вот исполнит свои злые, грязные помыслы и разгромит гнездо "пещерных крыс".
Вот и пещеры… Они перед его глазами, за этими кустами, сквозь которые виден даже вход в них. А так как злоумышленник чувствовал сильную усталость от пройденного пути и случившихся с ним событий, то он решил немного отдохнуть. Большой Мальчик сел на большой камень, который помог ему разбить маленький, и взглянул сверху на Город. "Смотри-ка, до какой высоты я добрался!" — с удивлением сказал он самому себе и начал рассматривать улицы и кварталы Города. Увлеченный этим занятием, он не услышал, как зашуршали кусты, но почувствовал чье-то горячее дыхание за своей спиной… И в этот момент кто-то сильными руками схватил его под мышки, поднял с камня, увлек на маленькую площадку перед входом в пещеры, сел на землю и посадил его себе на колени. Большой Мальчик начал дергаться и попытался выскользнуть из этих объятий, но руки стискивали его как железный обруч. И когда он вцепился в них, чтобы разомкнуть и высвободиться, то понял, что это были не человеческие руки. Его прижимало к себе мохнатое и очень сильное существо, которое не давало ему никакой возможности даже оглянуться назад.
— Отпусти… Отпусти… — ревел Большой Мальчик и беспомощно болтал ногами и руками. Вдруг ему пришла в голову мысль, что это мохнатое существо, видимо, огромное, хочет оторвать ему голову и съесть. Мысль эта страшно напугала его, он заплакал, зарыдал, заорал и начал умолять своего насильника:
— Не ешь меня! Не ешь меня! Не убивай меня!
Но лохматое существо, по-видимому, вовсе не собиралось есть Большого Мальчика. Ясно было и то, что оно не отпустит его. В таком положении пробыли они несколько часов. От страха и переживаний в голове Большого Мальчика образовалась пустота.
Наконец, стемнело.
Вдруг послышались шаги: это Амон-Pa и Иорам возвращались в пещеры.
В Большого Мальчика, который узнал голоса идущих и весело разговаривающих между собой, вселилась надежда, что он останется в живых. Они, конечно же, освободят его от железных обручей мохнатого и огромного существа! Но и тревога тоже поселилась в его злом сердце, ибо они, конечно, догадаются, зачем он поднялся сюда, в пещеры. И как же поступят они с ним?
Из кустов прямо на площадку вышли Амон-Ра и Иорам.
— Смотри, это же Большой Мальчик! Что ему здесь надо?! — удивился Иорам.
Амон-Pa весело засмеялся.
— Сам знает, зачем он сюда забрался, но видишь, не вышло!
Иорам тоже засмеялся, ибо зрелище было уморительное: Бунгло гордо, бережно, но крепко держал в своих лапах незваного гостя.
Большой Мальчик не издавал при этом ни звука, потому что не знал, как ему быть: взмолиться и попросить мальчиков спасти его, дать им слово, что "больше не будет", или же подождать и посмотреть, как развернутся события.
— Что мы с ним сделаем? — спросил Иорам Амон-Ра. — Может быть, оставим его так, в объятиях Бунгло, на пару дней, а потом отпустим? Или же пусть сам Бунгло воздаст ему то, чего он заслуживает?
Иорам, конечно же, шутил. Но что предпримет Амон-Pa, Иорам не мог предвидеть.
Шутки Иорама Большой Мальчик воспринял как совершаемый над ним суд и затрясся в лапах Бунгло словно заяц. Он начал лепетать что-то невнятное и жалкое.
— Бунгло, отпусти его! — обратился Амон-Ра к мохнатому существу.
Бунгло постепенно ослабил свои железные объятия. Большой Мальчик вздохнул с облегчением и сполз с коленей Бунгло на землю. Он и не думал удирать. Да если бы даже и захотел, то разве мог он убежать от… Он с опаской взглянул на своего сторожа и чуть было не потерял сознание — огромный медведь! — вот кто держал его в своих объятиях.
Высокий, с длинной шеей и узкими глазами стоял он, Большой Мальчик, перед Амон-Pa и Иорамом, стоял и смотрел на них сверху, на этих маленьких и по росту и по возрасту мальчиков. Он страшно покраснел, словно спелый помидор, даже побагровел, но не от стыда, нет, а от злости и ненависти. Как хотелось ему сейчас показать им, этой мелюзге, всю свою страшную силу, как хотелось ему схватить одного из них, поднять вверх, как щенка, над своей головой и бросить оттуда на землю, а другому дать такой пинок, чтобы тот очутился у самого подножья горы. Да, очень хотелось бы ему показать свою силу и сделать их своими рабами. И если бы это случилось, тогда вся детвора Города тоже оказалась его рабами. Вот тогда он обчистил бы все уголки в каждом доме, не шевельнув при этом даже пальцем. И почему только это мохнатое существо, этот медведь не подчиняется его приказам! Тогда не только дети, но и их родители, все население Города, служили бы одному ему. Он стал бы их властелином! Приказал бы медведю проглотить живьем этих сопляков, возомнивших себя учеными, философами, целителями и учителями!.. Но что делать ему сейчас, что он, беспомощный Большой Мальчик, может предпринять? Ведь он в руках своих врагов! Как можно спасти себя?
Однако случилось то, чего Большой Мальчик никак не ожидал. Он думал о самом ужасном, о страшной расправе над ним, но услышал:
— Иди с миром. Раз нашел тропинку, по которой сюда поднялся, значит, найдешь тропинку, по которой спустишься! — сказал Амон-Ра спокойно, безо всякой злобы, даже с сочувствием, но очень решительно.
Только сейчас понял Большой Мальчик, перед каким страшным испытанием он оказался: ему придется в эту безлунную ночь спускаться с горы, а затем пробираться через густой и страшный лес, в котором обитают такие же звери, как этот медведь. Как он найдет тропинку, которую он даже днем обнаружил с большим трудом, и как он убережет свою жизнь от хищных зверей? Как ему, Большому Мальчику, быть? Может быть, попросить Амон-Pa, чтобы тот позволил ему заночевать здесь, а утром сбежать отсюда?
— Иди, не бойся! — повторил спокойно Амон-Ра, — Не бойся, говорю, с тобой ничего не произойдет!
Амон-Pa этими словами придал смелость Большому Мальчику, тот повернулся и скрылся в кустах.
Глава 28
Иорам думал, что Амон-Pa накажет Большого Мальчика, пригрозит ему, чтобы тот больше не посмел вторгаться в пещеры, или же, в крайнем случае, даст добрые советы, чтобы он отошел от своей злости и злодеяний.
— Почему ты отпустил и даже пожалел его? — спросил он Амон-Ра.
— Мне его очень жалко! — ответил опустившийся на корточки и внимательно искавший что-то в кустах Амон-Ра.
— Что ты делаешь? — спросил Иорам. Амон-Pa протянул куски камня.
— Зачем тебе эти обломки? — удивился Иорам.
— Конечно, жалко мне его, — повторил Амон-Ра, — он принимает нас за своих врагов, хотя он сам и есть себе самый яростный враг.
— О чем ты говоришь? — не понял Иорам.
— Ты понимаешь, на нашей площадке, да и на тропинке, мне знаком каждый камень. И вот тут я заметил то, чего утром не было, то есть эти обломки от одного камня. Здесь должно быть еще несколько его частей, помоги мне найти их.
Иорам тоже опустился на корточки, и при неярком свете звезд они вдвоем отыскали остальные части камня.
— Зачем тебе эти обломки? — недоумевал Иорам.
— Принеси, пожалуйста, клей и свечку, — попросил Амон-Ра.
Когда Иорам вышел на площадку с зажженной свечкой и клеем, Амон-Pa уже завершал строить из осколков, словно из мозаики, целостный камень. Он взял клей у Иорама и аккуратно, с исключительным вниманием и заботливостью, склеил все части друг с другом. Иорам следил за каждым движением друга и учителя и не переставал недоумевать: что это за камень и почему Амон-Pa так опечален?
Амон-Pa действительно был опечален. И тусклый свет свечи-одиночки, и мириады небесных звезд тоже с грустью присоединялись к его горестным мыслям:
