Меган Моррисон - На землю с небес и дальше в лес
— Хорошо, — согласилась бабушка. Тонкие пальцы, которыми она сжимала набалдашник трости, дрожали. Она следила за Джеком, пока он шел к дивану.
Эдам принес из кухни еще один стул, потом придвинул диван поближе, и все остальные устроились на нем. Джек сел на стул. В комнате было тихо, только дрова потрескивали в камине. Бабушка Рапунцель, не отрывая взгляда от внучки, вновь глубоко вздохнула и начала рассказ.
— Меня зовут Перл Тэттерсби. Я много раз репетировала речь, которую произнесу в тот момент, когда увижу тебя, но и представить не могла, что ты окажешься копией моей дочери. Извини, что напугала, но ты — это все, что осталось от Натали, и я так долго надеялась… — Ее голос затих, но глаза смотрели прямо в глаза Рапунцель, когда Перл подняла трость и указала на Эдама. — Моя книга.
Эдам мгновенно вскочил, и его пальцы заскользили по обложкам книг на полках слева от камина. Задев непримечательную тонкую книжку с зеленой обложкой, он посильнее на нее надавил, и что-то легонько щелкнуло. Маленькая дверца, замаскированная под корешки нескольких книг, открылась, и Эдам засунул руку в спрятанный шкафчик. Он вытащил нечто, похожее на большой журнал для записей из грубой бумаги, заполненный так, что его обложка, казалось, вот-вот лопнет. Между страницами были заложены свитки, старые бумаги и мелкие предметы. Очень аккуратно Эдам передал книгу Перл Тэттерсби.
Она открыла ее. Рапунцель сидела на краю стула, не в состоянии отвести взгляда от потертой обложки и заполненных страниц. Это была книга о ней, та, которую она еще не читала, и ужасно хотелось схватить ее и прочитать. Понадобилась все сила воли, чтобы дождаться, пока бабушка откроет изящные очки, которые висели на длинной цепочке на ее шее, и умостит хрупкую оправу на переносице.
— Я всегда думала, что заказывать портрет Натти будет пустой тратой денег. Она была хорошенькой девочкой, но я не хотела, чтобы она выросла тщеславной, и, потом, я все равно видела ее каждый день. Зачем мне огромный портрет, написанный маслом? Ах, воспоминания... — Она открыла книгу, лежащую на коленях, и перевернула первую страницу. — Вот единственное доказательство вашего сходства, которое у меня есть. — Она протянула книгу Рапунцель. — Это незадолго до того, как они переехали.
Рапунцель взглянула в книгу, и ее сердце забилось в странном замедленном ритме, когда она увидела маленький акварельный портрет своей матери.
Это определенно была ее мать. Золотые волосы, смеющийся рот, яркие синие глаза. Усыпанные веснушками нос и щеки, круглый животик под просторным белым платьем. Она придерживала живот обеими руками, прислонившись к мужчине, который стоял за ее спиной. Он был необычайно хорош собой, широкоплечий и высокий, выше мамы Рапунцель. Волосы и глаза у него были темными, а зубы — белоснежными. Под рисунком стояла надпись «Натали и Ремулад Леру, лето 1072 года».
— Леру, — повторила Рапунцель, чтобы еще раз услышать, как звучит ее фамилия, и провела пальцами по лицу нарисованного мужчины. — Это мой отец?
— Ага, — сказала Перл. — Симпатичный парень. Умел и развлекаться, и работать, почему бы Натти в него не влюбиться. Он был старше, и за ним столько девчонок бегало. Я бы никогда не подумала, что он обратит внимание на Натти, этого щенка, который жаждал любви. С тех пор, как она достаточно подросла, чтобы ходить со мной в базарный день, Натти сохла по нему. А когда она достигла твоего возраста, — Перл замолчала, склонила голову и кивнула Рапунцель, — и ее красота расцвела, он тоже наконец ее заметил. Мне всегда казалось, что он ей не пара, хотя я понимала ее чувства. Он был самым привлекательным молодым человеком в Кленовой долине и мечтал добиться успеха в Желтой стране. Рем славился своими соусами, которые таяли во рту так же, как таяли девичьи сердца от его улыбки.
Мысль о том, что людские сердца могут таять, слегка обеспокоила Рапунцель, но Джек объяснил, что это всего лишь такое образное выражение. Перл внимательно посмотрела на Джека.
— После свадьбы, — продолжила она, вновь повернувшись к Рапунцель, — они жили здесь, со мной, пока Рем налаживал свое дело. Натти была на седьмом месяце, когда он сообщил нам «прекрасную новость». — Синие глаза Перл были холодны, как лед. — Он получил лицензию для работы в Рыночном парке Изобилии. «Одно из лучших мест!» — сказал он тогда. К северу от центра, на берегу реки. Но им нужно было выезжать немедля. Конечно, он и слышать не захотел о том, чтобы остаться здесь до следующего сезона. А Натти не захотела оставаться без него.
— Мы все ее уговаривали, — всхлипнула Скай, сидящая на диване рядом с Эдамом. Ее щеки покраснели от волнения. — Целых две недели умоляли. «Рем не прав, — говорила я. — Он должен подождать, пока ты родишь и ребенок немного окрепнет. Пусть едет в Желтую страну, если хочет, а ты оставайся здесь до родов, а потом вы с малышом сможете поехать к нему». Вот что я ей говорила. Если бы она только меня послушала…
Рапунцель вновь взглянула на портрет своего отца. Он был прекрасен, как сказочный принц, и, судя по улыбке, он это знал.
— Если бы она нас послушала, — повторила Перл. Она смотрела прямо на Рапунцель, но, казалось, не видела ее. — Однако чего хотел Рем, того хотела и Натти. Она поехала с ним, и повезло, что не родила в дороге. — Перл тихонько всхлипнула. — Они добрались до места целыми и невредимыми. Рем снял домик на границе Желтой страны, и они там поселились.
Рапунцель подняла взгляд от книги.
— А по соседству с ними жила Ведьма… — сказала она медленно, осознавая, что знает продолжение этой истории.
Бабушка пристально смотрела на нее.
— Правильно.
— Их сады разделял забор.
— Точно.
— Ведьма выращивала отличные овощи и салат, — продолжила Рапунцель, вспоминая сказку, — а моя мама очень хотела их попробовать, потому что была беременна. Мой папа перелез через забор, чтобы украсть немного, но Ведьма поймала его и пообещала дать зелени в обмен на меня, когда я появлюсь на свет. И он согласился.
Грудь Перл медленно поднималась и опадала.
— Откуда ты это знаешь? — спросила она.
— Нам синий эльф рассказал, в Изобилии, — объяснил Джек.
— Его звали Серж, — добавила Рапунцель. — Ты с ним знакома?
— Нет, — ответила потрясенная Перл, — но эта история в ходу у волшебного народца. А также у Благородных и ведьм.
— И у людей в Изобилии, — подхватила Рапунцель, вспоминая, как от нее там шарахались. — Они все об этом знают.
— Они знают, — Грив заговорил в первый раз, и его низкий голос хрипел. — Все, кто жил в Изобилии во время Сделки, помнят о ней.
— Почему Сделка так напугала людей? — Никто еще не мог ответить Рапунцель на этот вопрос, поэтому она наклонилась поближе к Гриву. — Это был обычный договор, папа хотел меня отдать, и я не могу понять, почему это так ужасно.
Все были настолько поражены, что не могли говорить. Тогда Джек произнес:
— Вы должны понять, что Рапунцель ничего не знала о своих родителях, пока не покинула башню. Не знала, что она из Желтой страны. Она вообще ничего не знала.
Он взглянул на Рапунцель, словно пытаясь извиниться за свои слова, но она не собиралась с ним ссориться.
— Ты хочешь знать, почему это так ужасно. — Грив пристально посмотрел на Рапунцель темными глазами. — Я тебе расскажу. Я там был.
Рапунцель кивнула, хотя от его взгляда по спине пробежал холодок, несмотря на жар от камина. Эдам встал, отошел к окну и повернулся к ним спиной. Грив стиснул зубы.
— Энвеария была хозяйкой обоих домов, но жила только в одном из них, а второй сдавала. Он пустовал много лет, пока не приехали Рем и Натти. Мы с Эдамом жили по соседству. Он мой сын, и в то время ему было девятнадцать. Энвеария не часто появлялась на людях и не хотела общаться с соседями. Она не выходила в город, и мы редко видели ее на улицах. Никогда не появлялась в Рыночном парке, хотя ее огород был лучшим в Изобилии. Я подозревал, что она ведьма. Люди полагали, что я все придумываю. За несколько лет до того Лесная ведьма убила мою дочь, Бри, и соседи считали, что я помешался на ведьмах. Наверное, так оно и было.
Стоящий у окна Эдам сжал кулаки. Джек казался усталым.
— Потому я присматривал за Энвеарией. А другие считали, что она всего лишь старуха, которая хочет, чтобы ее оставили в покое.
— Старуха? — Рапунцель покачала головой. — Ведьма постоянно говорит, что она старая, но я всегда считала, что она кокетничает, потому что выглядит очень молодо.
Перл откинулась на кресле и начала покачиваться.
— Ей сто семьдесят лет, — заметила она.
Рапунцель резко повернула голову в ее сторону.
— Что? — переспросила она и растерянно повернулась к Джеку, но тот ничего не ответил.
Грив продолжил свой рассказ:
— Пятнадцать лет назад я обнаружил, что Энвеария сдала дом в аренду. Я удивился. Зачем его снимать? Он же простоял пустым столько лет. — Он нахмурился. — Когда новые жильцы въехали, я увидел, что Натти беременна, и подумал — может, Энвеарии понадобился этот ребенок. Я ничего не мог сделать, только отправил письмо губернатору и попросил о помощи, но он не ответил. Через две недели, когда я был дома, у Натти начались схватки. Она стонала несколько часов.
