Джоди Андерсон - Пташка Мэй и страна Навсегда

Тыквер неуверенно завис на краю причала:

— А вдруг она потонет или на нас брызнет вода?

— У нас нет выбора. Давай же, Тыквер! — убеждала Мэй.

— Залезай или тут останешься, — пригрозил ему Джон.

Девочка протянула руку, и призрак схватился за нее. Он скорчил Джону рожу и повернулся к Мэй:

— Не понимаю, с чего это он должен командовать?

Бом-Кливер достал пару резиновых перчаток и по очереди надул их.

— Зачем это нужно? — спросила Мэй.

— Чего-чего? Скажи еще разок, цыпа. Ты так бормочешь, что я тебя не расслышал.

Мэй повторила погромче.

— Перчатки защищают от воды, на случай, если она брызнет на весла. Но ведь у нас в Гроте какая-нибудь шельма обязательно проткнет дырочку. Такую мелкую, что и не заметишь.

Он посмотрел, не сдулась ли перчатка.

— Кажись, на этот раз целые. — Он подождал еще минутку. — Твой-то хиляк грести вряд ли сможет.

Тыквер подтянул колени к животу, обхватил их руками и поглядел на Мэй.

— Передай ему, что я прекрасный гребец. Просто сейчас настроения что-то нет.

Мэй подперла кулаками голову. Прогулочка предстояла долгая.

Кливер натянул перчатки и, бубня в адрес Тыквера затейливые ругательства, взялся за весла. Тыквер и Мэй смотрели, как толпа на причале медленно уплывает вдаль. Они миновали красный буй, качавшийся на волнах. К удивлению Мэй, на нем стояли двое мужчин, таких же тощих и безобразных, как и сам Бом-Кливер. Крепко вцепившись в буек, они смотрели на путешественников.

— Заметил что, Чиппи? — спросил Джон.

— Нет, господин Кливер. Не знаете, скоро нас заберут?

— Я бы губу не раскатывал, ребятки. Может, через пару годков и снимут. Вы только не забудьте тревогу поднять, если чужаков увидите.

— Слушаемся.

Как только лодка ушла подальше, Джон многозначительно поглядел на Мэй.

— Они попались, когда хотели мэра укокошить. А он такого не спускает. Вот и отправил их в дозор. По доброй воле-то сюда никого не заманишь. Как по мне, то сурово с ними обошлись, ой как сурово. Ведь мэр-то и сам немало народа погубил. — Он подкрутил ус. — Бедняги. Скучно, должно быть, как у черта в погребе.

И вот они вышли в море. Вокруг стояла тишина, только слышно было, как весла тихонько плещут по воде да волны лижут прибрежные скалы.

Время шло, а Джон все налегал на весла. Мало-помалу береговые утесы из огромных превратились в большие, из больших — в средненькие и, наконец, стали просто извилистой линией.

Тыквер храпел несколько часов кряду. Проснувшись, пригладил клок волос на макушке и спросил:

— Интересно, что те гули сейчас делают?

— Что еще за гули? — насторожился Джон.

— Мы их видели на берегу, — объяснила Мэй. — Это они загнали нас в Катакомбы.

— Во дела! Гули у пещер! — Он не на шутку встревожился.

— А я и не догадалась рассказать вам раньше, — испуганно пролепетала девочка.

Бом-Кливер даже растерялся.

Мэй сглотнула.

— Вы думаете… они ищут Грот?

Джон уверенно кивнул.

— Наверняка. Зачем бы им еще тут шастать? В этом краю нет ничего: только море, песок и подземелья. А Кливилу во что бы то ни стало надо выкурить татей. Да уж, беда моим дружкам, ой беда!

— Надо их предупредить!

На мрачном лице Джона не дрогнул ни один мускул. Он глубоко вздохнул и снова налег на весла.

— Подождите. Разве нам не нужно вернуться? — спросила девочка.

— Мы уже, скорее всего, опоздали. Когда надо, гули быстро бегают. Но тати сумеют за себя постоять. Без нашего разрешения в город попасть не так-то просто.

— Но мы-то попали.

Джон подмигнул ей.

— А не подумала, что это мы тебя пустили? Тебя и твоего домового призрака?

— Откуда вы знаете, что Тыквер — домовой? Просто по виду?

Джон кивнул.

Мэй взглянула на Тыквера. Призрак внезапно смутился и сник. Девочка снова повернулась к Бом-Кливеру.

— Как же вы догадались?

— Да ты погляди на него. Домовые слуги тусклее прочих. Да к тому же призраки совсем бестолковые. Не то что привидения.

Мэй посмотрела на Тыквера. Тот совсем понурил голову.

— Он не бестолковый!

Джон рассмеялся.

— Давай-давай, цыпа!

— Можно подумать, от тебя много толку, тараканья башка, — съежившись, пробормотал Тыквер.

— Ах ты… — Джон поднял из воды весла и подался вперед.

— Ну так что же с этими гулями? — встряла между ними девочка. — Может, хотя бы скажем…

Джон сел обратно и тоже ее перебил:

— У татей каждый сам за себя.

Очевидно, что для него разговор был окончен.

Через минуту-другую Тыквер снова улегся и захрапел. Мэй тоже легла, заслонив собой призрака, и стала смотреть на небо. Время от времени она украдкой поглядывала на Джона. Он был им нужен. Хотел того же, что и они. И все-таки у нее мелькнула мысль: не лучше ли было самим попытать удачи?

Она так задумалась, что даже не заметила, как они повернули к берегу. Лодка дрогнула, и девочка вдруг услышала шорох песка по днищу.

Они причалили в тени скалы, нависшей над водой. Лучшего укрытия и придумать было нельзя. Джон потянулся, и под истлевшей рубахой показались его костлявые ребра.

— Костерок надо развести.

Мэй поела, и все трое уселись вокруг костра. Джон разжег его с помощью звездной пыли, которую носил у себя в камзоле, в мешочке. Скрестив ноги, они сидели и смотрели на пламя.

— А знаешь, цыпа, — сказал Бом-Кливер, — с вершины этого холма Призрачный город как на ладони видно. Тут всего ничего идти. Давай махнем?

— Неужели мы так близко?

— Ага.

— Тогда идем!

Мэй встала, отряхнулась и пошла за Джоном. Он вывел ее из-под нависшей скалы и зашагал вверх по узкой, каменистой тропке. Девочке даже не верилось, что это она, Мэй Берд, идет в сумерках следом за старым пиратом! Вот бы Пессимист ее увидел! А может, они и в самом деле скоро встретятся? От этой мысли сил у Мэй сразу прибавилось.

Джон протянул ей руку и помог преодолеть последние шаги до вершины. Мэй встала рядом и повернулась туда, куда смотрел он.

— Вот он. Самый прекрасный город обоих миров, хотя, признаться, другого мира я уже давненько не видел.

Они стояли на краю огромной пустынной равнины, а вдали, на горизонте, сиял, уходя шпилями в небо, Призрачный город.

— Ох! Он дальше, чем я думала, — пожаловалась Мэй.

— Не так далеко, как тебе кажется, — вздохнул Джон. — Иногда мне так хочется покончить с такой жизнью. — Он снова вздохнул. — Зажить как все нормальные духи. Завести могилу в пригороде, летать на работу в земные дома, ездить по праздникам в «Бездну скорби». Но увы, другим я уже не стану.

Он повернулся к Мэй.

— Повезло тебе. Если бы я остался живым, как ты, тогда… Я бы изменился, клянусь! Стал бы другим человеком. Бросил бы темные делишки! Женился бы. Если бы я не погиб…

— А как вы погибли? — робко спросила Мэй. Ей было до смерти любопытно.

Джон посмотрел на девочку. Привычный огонек в его глазах погас.

— Если хочешь, сядем. Я тебе расскажу.

Они устроились на камне.

— В Англии я водил делишки с ворами, вступил в шайку. Занимались, чем нам и положено: крали, грабили корабли и все такое прочее. Однажды я пошел на дело один: забрался к приходскому священнику. Чашу причастия хотел стащить. Тут меня и сцапали. Оказалось, городская стража разнюхала, что наша банда ошивается где-то поблизости. Вот они и устроили засаду. Ну, других-то не нашли, потому что мы прятались в надежном местечке. Эти псы и так и этак бились, не могли их отыскать. Тогда они предложили мне: если скажу, где мои дружки, отпустят на все четыре стороны.

Джон пожал плечами.

— Ну, я все и выложил. Отпустили меня. Только с условием, что своим не скажу ни слова. Дружки, понятно, стали меня расспрашивать. Они-то слышали, что меня схватили. Но я им сказал, что это все досужие сплетни. Я знал, что облава нагрянет после заката, поэтому вечерком отправился в харчевню. Заказал себе жаркое из баранины, да и выбросил все из головы. Думал только, где мне найти новую банду. И тут — на тебе! Оказалось, мои дружки всех перехитрили. Как я узнал? Да они сами за мной пришли. Завалились в таверну, схватили меня за шиворот и сунули в мешок. Отвезли в пещеру, засадили в бочку и подвесили под сводом. Я целых семь дней там сидел, ну а потом и конец пришел.

Мэй ошеломленно молчала.

— Страшная участь, правда?

— Да, — выдохнула девочка.

— Представляешь, мои же собственные товарищи — и так со мной обошлись!

— Но… вы же их предали.

— Что верно, то верно. Но их-то зло от этого добрее не стало, — настаивал Джон, скрестив на груди тощие руки.

— Нет, не стало.

Его потрескавшиеся, сухие губы изогнулись в горькой усмешке.

— Ты их защищаешь.

— Вовсе нет. Но разве вам не стыдно, что вы их предали?