Джоди Андерсон - Пташка Мэй и страна Навсегда

Джоди Линн Андерсон

«Пташка Мэй и страна Навсегда»

Посвящается моим родителям

Всем, кого я люблю

Тут спит Джен Вайс, прекрасный редактор,И Сара Бернс, кто помог мне с контрактом;Женя Фомин, земля ему пухом,Был моим самым близким другом.Эрика Лофтман одолжила свой гений,Лиза Абрамс — тепло, но его съели тени.Джини Сео втянулась и тут же слегла,Лекси Джеймс помогал, но упал с осла.Мои благодарности Чонгу ЛиИ Дженни Энджи. Как они помогли!Тут был очень к месту Леонид Гор,Бен Кейвуд внимательно слушал мой вздор,А кот по имени Пони БойЧуть не замерз холодной зимой.

А вот перед вами большая семья,Племянник, племянницы, ты да я.Первую сказку посвящаю лесам,Лес придумал ее, а я дарю вам.

Пролог

Мэй Эллен Берд, которую мама ласково прозвала Пташкой, родилась в субботу на третьем этаже восточного крыла в усадьбе Седые Мхи. Девочка была крошечная, мягкая, да к тому же очень любопытная. Сжимая кулачки, она смотрела на мир и замечала все. Паука, дремавшего над окном в гамаке из паутины. И густой запах леса, что стоял за домом. И призрачную фигуру, которая повисала в воздухе возле ее кроватки, если никого не было поблизости.

Мэй появилась на свет совсем недавно и поэтому не знала, что ей нужно бояться. Она и не подозревала, что из городка под названием Болотные Дебри, что в Западной Виргинии, при загадочных обстоятельствах исчезло уже целых семнадцать человек.

В 1897 году некая Берта Бреттуоллер, по прозвищу Вонючка, старуха восьмидесяти трех лет от роду, поплелась в лес набрать дикого чеснока и не вернулась. Горожане обыскали дом Берты в надежде найти хоть какой-то намек на то, куда она могла подеваться, но не обнаружили ничего интересного. Разве только узнали, что у нее не было зубной щетки.

В 1902 году в домике на Холме с Унылым Видом поселились три монахини, намеренные вести благочестивую, тихую жизнь и учить малышню из Аппалачей, как правильно писать «Аппалачи» и другие слова. Однажды апрельским утром, в выходной, монашки вздумали пошалить и улизнули в лес — поиграть в догонялки, а заодно и окунуться. С тех пор о них никто не слышал.

На берегу озера, скрытого глубоко в лесной чаще, нежилась на солнышке мама-утка. Ее семеро утят решили поплавать и вперевалочку направились к воде. Беззаботно крякая и обмениваясь последними утиными сплетнями, они заскользили по глади озера и — плюх! — куда-то исчезли. Одинокая мама три дня ковыляла по берегу туда и сюда, а потом, печально крякая, улетела на юг. Будучи обыкновенной уткой, она не могла сообщить о происшествии.

Но самая ужасная трагедия потрясла Болотные Дебри в 1927 году. Именно тогда двенадцать охотников, которые устроили встречу возле того самого озера, решили понырять на мелководье, да так и не вынырнули. Целых три дня никто в городке не подозревал об их исчезновении. Местные жители охотников не знали и даже не слышали, что те были где-то поблизости. Несчастный случай так и остался бы тайной, если бы не Эльмо Петерсон, тринадцатый охотник.

На третий день, едва не падая от усталости, Эльмо выбрел на главную улицу города. Он сильно исхудал, а воняло от него еще сильнее, чем от набитого опилками скунса по кличке Чих, который висел на стене почтовой конторы. Джеде Линкольн Талли, журналистке «Дотошных Дебрей», так и не удалось услышать от Эльмо что-нибудь вразумительное: бедняга окончательно и бесповоротно сбрендил. С тех пор он всегда носил пижаму-ползунки и ночами бегал по городу трусцой. Тела его друзей так и не нашли.

После этого случая люди стали потихоньку разъезжаться из города.

Судья Финеас Маккрили заявил, что у него аллергия на виргинский жасмин, который цветет по ночам, и переехал в Монтану. Вслед за судьей потянулись юристы, а с ними — вся их родня.

Джаспер Аллигатор, прозванный так за шрамы, которые он получил от аллигатора в Луизиане, когда был маленьким, решил отправиться на сафари в Африку. С собой он прихватил семнадцать двоюродных братьев и сестер, то есть половину городка. Их всех растоптали носороги.

Аида Петерсон, первая красавица, которая вышла замуж за Эльмо Петерсона, поскольку он прославился как единственный, кто выжил после страшного несчастья, сказала всем, что они переезжают к больной тетушке в Тампу. Хотя каждый в городе знал, что родные Аиды Петерсон давно умерли.

На самом деле горожане просто боялись. Под конец в Болотных Дебрях не осталось никого, кроме почтмейстера и чучела по кличке Чих.

Вскоре в городок пришла засуха, и болотам настал конец. В округе пересохло все, кроме озера. Оно лежало в горах за глубокими провалами, дебрями посконника и зарослями ежевики, но туда никто больше не ходил.

Наконец почтмейстер умер. Последнее письмо пришло на почту в 1951 году, почти год спустя. Почтальон, доставивший его, в тот же день пошел погулять в лес и не вернулся.

Запечатанное письмо лежало на почте долгие годы. А пятьдесят лет спустя в дом Берты Бреттуоллер переехала молодая женщина по фамилии Берд. Вскоре у нее родилась дочка. Болотные Дебри спали. И Мэй Эллен Берд, крохотной Пташке Мэй, было невдомек, что они спят, приоткрыв один глаз. В конце концов, она была еще так мала, что не знала не только истории, но и названия своего городка.

Часть первая

В чащу

Глава первая

Мешок бобов

Мэй Эллен Берд, десяти лет от роду, хмуро глянула на брошюру, которую отлепила от своей двери, куда ее липучкой приклеила мама. ПАНСИОН СВЯТОЙ АГАТЫ ДЛЯ ДЕВОЧЕК С БОЛЬШИМИ УШАМИ. Слово «уши» появилось на обложке совсем недавно, после того как черный фломастер Мэй немного подправил заголовок. Судя по фотографии девочек в наглаженных клетчатых платьицах, «большие уши» были здесь куда уместнее, чем «большие перспективы».

В восточное окно комнаты заглядывали деревья, наблюдая за тем, как продвигается работа Мэй. Время от времени она поднимала голову и, покусывая карандаш, тоже посматривала на них. На столе перед ней лежали самые разнообразные предметы.

Мэй — худенькая, угловатая, с короткими черными волосами, расчесанными на пробор, и огромными карими глазами — по очереди потрогала комочек черного меха, лампочку, банку, книгу под названием «Тайны египетских мумий» и кусок проволоки. Затем повернулась и глянула на кота по кличке Пессимист, который валялся на постели, точно старая наволочка. Кот лежал кверху брюшком и лениво рассматривал хозяйку.

Ни Мэй, ни Пессимист этого не знали, но белки и бурундуки, пробегавшие мимо, считали, что кот просто безобразен. У него были огромные острые уши и облезлый хвост, а сам он был почти совсем лысый, если не считать редкого пушка на мягкой коже. Уголки его пасти поникли в глубокомысленном унынии. Это выражение оставалось у кота на морде вот уже три года, с того самого дня, как Мэй получила его в качестве подарка на свой седьмой день рождения.

Кот ей сразу не понравился.

— Он же лысый!

— Эта порода называется голый сфинкс, — ответила мама. — Он просто не такой, как все.

— Он угрюмый.

— Нет, он всего лишь пессимист.

И мама объяснила Мэй, что пессимисты, как правило, печальны и часто впадают в меланхолию. С этим девочка не могла не согласиться. Кот определенно был печален. Похоже, он догадался, что Мэй не любит его, как только остановил на ней зеленые миндалевидные глаза, и теперь очень сочувствовал девочке.

Мэй, разумеется, не просила такого подарка. Ее первый кот, Фасолька, умер, когда ей было шесть, и с тех пор девочка проводила дни в скорбном уединении. Ни один другой кот не мог заменить ей любимца, названного в честь фасоли, которая, кстати говоря, относится к семейству бобовых. После его кончины Мэй решила одеваться только в траурный черный цвет.

А вот ее мама подумала, что дочери лучше завести нового кота.

— У тебя совсем нет друзей, — сказала мама, и в ее больших темных глазах, которые были еще больше и темнее, чем у дочки, мелькнула тревога.

Миссис Берд уже давно перестала уговаривать Мэй, чтобы та пригласила домой кого-нибудь из одноклассниц.

— Почему бы тебе не позвать Марибет?

— У нее ветрянка.

— Как насчет Клэр?

— Ее отпустят только на День президентов[1].

— А Мэрирут?

— У нее проказа. Вот жалость.

И все-таки однажды Мэй появилась в дверях маминой комнаты и, скрестив руки на груди, сообщила, что согласна завести кое-кого из кошачьих при условии, что это будет черный тигр.

С Пессимистом у нее никак не ладилось.

Заметив, что девочка на него смотрит, кот спросил: «Мяу? Миу-мяу? Миэй?»