Уильям Николсон - Побег из Араманта
– Писс, писс, писс, – членораздельно произнес экзаменатор. – Слышишь, парень? Писс, писс, писс.
Малышка изумленно поморгала и заерзала у него на руках, устраиваясь поудобнее.
Ой! Еще чуть-чуть! – передали друг другу Бомен и Кестрель.
– Писс, писс, писс, – отчетливо повторил человек в мантии.
– Еще чуть-чуть, – улыбнулась мама.
Ну же, Пинпин, ну же, — мысленно теребили сестренку близняшки. – Постарайся!
Господин Хаз наконец решился открыть глаза. Внезапно до него дошло, что происходит. Подпрыгнув как ужаленный, отец умоляюще протянул руки.
– Позвольте, я… Только было уже поздно.
Молодчинка, Пинпин! – молча возликовали Бо и Кесс – Молодчинка-чинка-чинка!
С отрешенным выражением и блаженной улыбкой на круглом личике малышка выпустила долгую, непрерывную струю прямо на экзаменатора. Тот ощутил странное тепло, однако не сразу сообразил, что к чему. Потом заметил сосредоточенные взгляды Хазов и медленно опустил глаза. По алой мантии расползалось пятно. Не говоря ни слова, мужчина в алом передал Пинпин отцу, развернулся и сердито зашагал обратно по проходу.
Госпожа Хаз взяла у мужа дочку и осыпала ее нежными поцелуями. Между тем Бомен и Кестрель катались по полу, задыхаясь от смеха. Анно смотрел, как экзаменатор сообщает о неприятном случае Мэсло Инчу, и тихонько вздыхал про себя. Он уже знал то, о чем не подозревала семья: нынче утром хорошая оценка могла бы спасти их от переезда. Теперь же Хазы наверняка покинут Оранжевый округ и отправятся в более скромное жилище. В лучшем случае две, а скорее одна комнатушка, плюс общие кухня и ванная на несколько семей. Анно никогда не страдал тщеславием; его не заботило мнение соседей. Но мысль о том, что он подвел дорогих людей, ранила папу в самое сердце.
Аира крепко прижимала к себе малышку, не желая думать о будущем.
– Писс, писс, писс, – радостно бормотала Пинпин.
Глава 2
Кестрель заводит кошмарного друга
Уже в школе близнецы обнаружили, что забыли принести Домашнее задание.
– За-бы-ли? – рявкнул господин Бач. – То есть как это – забыли?
Близняшки стояли бок о бок у доски, глядя то на длинные ряды парт, за которыми сидели ухмыляющиеся однокашники, то на учителя, который важно поглаживал тяжелый живот и облизывал кончиком языка жирные губы. Господин Бач обожал наказывать оплошавших в назидание прочим. Он полагал, что в этом и заключается работа педагога.
– Итак, начнем по порядку. Почему вы забыли принести урок?
– У нашей маленькой сестры была первая контрольная, – отвечал Бо. – Мы рано вышли из дома и не взяли тетради.
– Ах, просто не взяли? Так, так, так.
Господин Бач питал особую неприязнь к неубедительным отговоркам.
– У кого еще, – обратился он к остальным, – дети в семье сдавали сегодня контрольную?
По рядам взметнулась дюжина рук; ладонь Руфи Блеша тянулась выше всех.
– А теперь, кто еще забыл уроки?
Руки тут же опустились. Все до единой. Учитель уставился на виноватых:
– Похоже, только вы.
– Да, сэр, – кивнул Бомен.
Хотя Кестрель не издала ни звука, однако брат прекрасно понимал, как бурлят ее мысли, чувствовал, как поднимается в ней дикая ярость.
Ни о чем не подозревая, господин Бач расхаживал взад-вперед и беседовал с учениками.
– Класс! Что случается с теми, кто не трудится?
– Нет работы – нет продвижения! – затвержено отчеканил пятьдесят один юный рот.
– А что бывает с теми, кто не движется вперед?
– Нет продвижения – нет баллов!
– А что будет с тем, у кого нет баллов?
– Баллов нет – и ты в хвосте!
– В хвосте, – с наслаждением повторил преподаватель. – В хвосте. В хвос-те-е-е!
Ученики содрогнулись. Как это – в хвосте? Как Мампо, самый глупый мальчик в школе? Кое-кто украдкой обернулся к нему, съежившемуся на задней парте – парте позора. Мампо – дурачок, с его вечно мокрой верхней губой, потому что мамы у него не было и никто не выучил его вытирать нос. Мампо – вонючка, к которому брезговали подходить, потому что папы у него тоже не было и мальчугану не говорили, когда мыться.
Господин Бач подошел к оценочной доске, где он ежедневно расставлял новые баллы и в соответствии с ними переписывал имена детей по порядку.
– Каждый из вас теряет по пять очков, – возвестил учитель и произвел нехитрые вычисления.
В итоге Бомену досталось двадцать пятое место, а Кестрель – двадцать шестое. Класс внимательно наблюдал.
– Ползем, ползем, ползем, – промурлыкал Бач, когда положил мел на место. – Дети, как мы поступаем, обнаружив, что сползли ниже?
И класс отчеканил хором:
– Стараемся больше, тянемся выше! Любой ценой быть завтра лучше, чем сегодня!
– Больше. Выше. Лучше. Надеюсь, вы больше не забудете дома тетради, – ехидно сказал Бач близняшкам. – А теперь займите свои места.
Шагая между долгими рядами, Бомен опять ощутил, как закипает в сердце сестры горячая ненависть к учителю, и к этой громадной доске, и к школе, и ко всему Араманту.
Ерунда, — попытался он мысленно утешить Кестрель. – Мы быстро наверстаем.
Даже не собираюсь, – прозвучало у Бомена в голове. – Мне без разницы.
Прежняя парта осталась позади. Вот и новая. Бомен остановился, но Кестрель пошла как ни в чем не бывало дальше – в самый конец, туда, где постоянно сидел в одиночестве несчастный Мампо, – и опустилась на свободное место.
Господин Бач выпучил глаза. У дурачка отвисла челюсть.
– При-ве-ет, – выдохнул он и окутал соседку облаком смрада.
Девочка отвернулась и зажала нос.
– Я тебе нравлюсь? – продолжал вонючка, подсаживаясь ближе.
– А ну, брысь! – прошипела Кесс – От тебя несет, как из помойки.
– Кестрель Хаз! – прорычал учитель из другого конца класса. – Сейчас же займи свое место!
– Нет, – отрезала девочка. Все окаменели.
– Что ты сказала? – сдвинул брови господин Бач. – Нет?
– Да, – отозвалась Кесс.
– Хочешь, чтобы я вычел еще пять баллов?
– Ну и пусть, мне не жалко.
– Ах, не жалко? – побагровел учитель. – Тогда я заставлю тебя пожалеть. Делай, как говорят, иначе…
– Что иначе? – перебила сестра Бо. Господин Бач лишился дара речи.
– Я и так уже в хвосте, – заявила Кестрель. – Что вы еще мне можете сделать?
Класс затаил дыхание. Учитель беззвучно разевал рот, не находя подходящего ответа. Тем временем самый глупый мальчик в школе склонился еще ближе к соседке; та невольно шарахнулась в сторону с гадливой гримасой. Господин Бач заметил это, и сердитое замешательство на лице педагога сменила злорадная ухмылка. Медленными шагами он измерил проход и встал, возвышаясь над нарушительницей спокойствия.
– Дети, – произнес учитель совершенно ровным голосом, – повернитесь и посмотрите на Кестрель Хаз.
Все глаза устремились на девочку.
– Кестрель нашла себе приятеля. Как видим, это не кто-нибудь, а наш общий любимец Мампо. Смотрите, они сидят бок о бок. Что ты думаешь о новой подружке, Мампо?
Мальчишка тут же закивал с довольной улыбкой.
– Мне нравится Кесс.
– Слышишь, Кестрель, ты ему нравишься, – продолжал господин Бач. – Можешь подсесть поближе и положить ему руку на плечо. Можете обняться, вы же теперь друзья. Кто знает, что принесет вам будущее? Люди вырастают и женятся. Наверно, ты мечтаешь превратиться когда-нибудь в госпожу Мампо и воспитывать его маленьких детишек? Дюжину мампонят, грязных и хлюпающих носами? Загляденье!
Послышались первые смешки. Учитель с удовлетворением почувствовал, что удар попал точно в цель. Сестра Бо сидела, устремив невидящий взор прямо перед собой, красная, словно вареный рак, от стыда и злости.
– Но может быть, здесь какая-то ошибка. Что, если Кестрель нечаянно села не на то место? Случается же такое.
И Бач замолчал, пристально глядя на бунтарку. Девочка поняла, ей предлагают сделку: повиновение в обмен на спасенную гордость.
– Думаю, Кестрель сейчас поднимется и пересядет за свою парту.
Несчастная задрожала как осиновый лист, но не двинулась с места. Господин Бач подождал еще немного, а затем процедил сквозь зубы:
– Ну-ну. Кестрель и Мампо. Сладкая парочка.
Все утро учитель не прекращал нападок. На уроке грамматики класс получил издевательское упражнение:
«НАЗОВИТЕ ВРЕМЯ ГЛАГОЛОВ: Кестрель любит Мампо. Кестрель любима Мампо. Кестрель полюбит Мампо. Кестрель любила Мампо. Кестрель будет любить Мампо».
На уроке арифметики на доске появилась следующая задача:
«Кестрель подарила Мампо триста девяносто два поцелуя и девяносто восемь объятий; половина из последних сопровождалась поцелуями, которые на одну восьмую часть были слюнявыми. Сколько слюнявых поцелуев с объятиями досталось Мампо?»
И все в таком же роде, без передышки. Дети то и дело хихикали, прикрываясь ладошками. А учителю только это и было надо. Не раз и не два Бомен тайком бросал выразительные взгляды на сестренку, но та молча сидела за партой, выполняя все задания.
