Арчил Сулакаури - Приключения Саламуры
Начальник тюремной стражи орал не своим голосом, И чем сильней он кричал, тем больней сжимал ему руки Зуботычина.
— Где та девочка? — подскочил к Разе Саламура.
— Не знаю… не знаю… — ответил начальник тюремной стражи.
— Сейчас же скажи, где Байя, иначе…
— Ой, больно! — завопил одноглазый.
Видно, Зуботычина пренебрегал методом убеждений, он действовал силой.
— Говори! — приказал он из клетки.
— Не я… не я… запер её… это первый министр. — Раза трепыхался в железных руках бывшего телохранителя Бородавки.
— Ладно, рассказывай! — Зуботычина чуточку расслабил пальцы.
— На башне есть чердак… Дверь в потолке… Лестница валяется там же.
Саламура уже бежал к башне. Нет, он не бежал — летел. Вы не успели бы и глазом моргнуть, как он оказался на третьем этаже. Вот и чердак. Лестница тоже на месте. Остается только ключ подобрать.
Саламура наконец открыл люк и заглянул в секретную камеру. Там было темно.
— Кто это? — спросила Байя испуганным голосом, пастушок от радости потерял дар речи.
— Кто это? — повторила Байя.
— Я, Саламура, — с трудом выговорил пастушок.
— Кто? Саламура? — не поверила Байя.
— Да-да, это я.
— Саламура!
— Байя!
— Хороший ты мой, пришёл?! — Байя поцеловала друга.
Они стояли обнявшись и плакали. Ни Байя, ни Саламура не могли да и не хотели сдерживать слезы радости.
— Байя, где только я тебя не искал! И всё же нашёл.
— Я только о тебе и думала, Саламура. Сердце говорило мне, что ты обязательно придёшь.
— Я ведь обещал тебе показать восход солнца.
— Да я ведь так его и не видала. Кто, кроме тебя, мог показать мне восход?
— Я только вчера узнал, что ты здесь. Светлячки помогли.
— О, мои светлячки! Они очень добрые.
— Очень.
— Недавно я слышала песню ночи. Это ты играл?
— Кто же ещё? Ведь эту песню знаем только ты да я.
— Я так скучала и вдруг слышу песню ночи.
— Да, я играл её на берегу реки. Для тебя, Байя, хотя и не знал, где ты.
— Когда прекратилась песня, я попросила тебя через звездочек сыграть ещё разок.
— Но они мне ничего не сказали.
— Знаю.
— Наступает рассвет. Хочешь, сыграю тебе песню восхода?
— И я увижу восход солнца?!
Кузнец находит Саламуру и Байю
Жители Сноготка праздновали победу. Кузнец приказал устроить факельное шествие.
Победители зажгли факелы.
— Но где Саламура? — спросил кузнец, оглядывая своё войско.
— Действительно, где Саламура? — повторил Цомизелия.
— Саламура исчез! — Повстанцы подняли над головами факелы, чтобы лучше разглядеть площадь.
— Может, он остался в тюрьме? — сказал кто-то из присутствующих.
Кузнец тут же направился в тюрьму. Его сопровождали особо отличившиеся боевые друзья. Уже в приёмной для передач они услышали крик и побежали по коридору. Это Зуботычина всё ещё мучил Разу.
— Отпусти, — сказал ему подошедший кузнец.
— Нет, не отпущу, — ответил Зуботычина.
— Раза уже не страшен. Тюрьма пала.
— Не отпущу, не отпущу! — стоял на своём Зуботычина.
— Он ведь не в своём уме, — шепнул кузнецу Цомизелия. — Может, силой отнимем?
Они потянули одноглазого, но бывший телохранитель так прижал его к прутьям, что Раза взмолился:
— Не трогайте меня, он вырвет мне руки.
— Не отпущу! — рычал Зуботычина в клетке. — Я-то в своём уме, это ты сумасшедший, — бросил он тестоделу.
— Если ты в здравом уме, почему его держишь?
— Саламура так приказал.
— А где Саламура?
— Он наверху, — деловито ответил Зуботычина.
— Да, мальчишка на чердаке, — подтвердил слабым голосом Раза.
Начальник тюремной стражи, казалось, уже едва дышал. А может, и притворялся: дескать, сжалятся и освободят.
— Там секретная камера.
— Как, Саламура арестован? — взревел кузнец.
— Нот, он пошёл за девочкой.
Кузнец и его соратники бегом помчались к башне. Там они увидели деревянную лестницу, и кузнец поднялся на чердак. Саламура с Байей мирно сидели на нарах и беседовали.
— Как долго вы решили оставаться здесь? — пошутил кузнец.
— Я и забыл, что мы в камере, — как бы оправдываясь, сказал Саламура, — пошли, Байя, нас ждут друзья.
Кузнец взял девочку за руку и помог ей спуститься по лестнице. Ожидавшие их на башне повстанцы пришли в восторг от красоты Байи. Они изумлялись выдержке этой хрупкой, нежной девочки — как мужественно перенесла она все невзгоды.
Саламура и его друзья направились к выходу. Кузнец где-то в глубине души сомневался, действительно ли Зуботычина в своём уме. Ему трудно было поверить, что верный телохранитель Бородавки переменился и будет теперь их другом.
— Зуботычина, ты всё ещё держишь Разу? — засмеялся Саламура.
— И не выпущу без твоего приказа.
— Ладно, отпусти.
— Ох! — вздохнул Раза, когда Зуботычина разжал пальцы.
Саламура открыл замок клетки.
— Что ты делаешь? — забеспокоились повстанцы.
— Зуботычина уже не тот, сейчас он наш брат, — ответил Саламура. — Я обещал ему свободу и сдержу слово.
На заросшую щёку Зуботычины упала слеза. Повстанцы отвернулись, не желая смущать силача. Зуботычина улыбался до ушей. Он так потянулся, что кости хрустнули, и сказал:
— Пойду искать Бородавку. Я в долгу перед ним!
— Но ты обещал слушаться, — укорил его Саламура.
— Ну и что? Разве выбить из Бородавки дурь, как из старого ковра пыль, означает непослушание?!
— Лучше займись каким-нибудь делом.
— А избить Бородавку — это не дело?
— Хочешь, иди ко мне в помощники, — предложил кузнец.
— Лучшего не придумаешь, — поддержал его Саламура. — Из тебя выйдет хороший кузнец.
— Я сделаю так, как ты велишь, — согласился Зуботычина и тут же принялся массировать затёкшие руки.
Хоть он и был сильным, всё же слишком долго держал Разу, и пальцы чуть-чуть онемели.
Праздник. Восход солнца
Площадь перед тюрьмой была освещена факелами. Сюда стекался народ со всех концов государства Сноготок. Были тут и король с королевой. Заусеница недовольно хмурилась.
— Эта чернь вытащила меня из кровати, вот к чему привела излишняя либеральность моего мужа, поспать не дают!
— Братья! — обратился к народу с импровизированной трибуны кузнец. — Саламура много дней назад обещал пастушке светлячков показать восход солнца. Но Байю похитили ночные разведчики: лежебоке принцу вздумалось с ней играть. Однако Саламура не отступил перед трудностями, он прошёл долгий путь мучений и вызволил свою подругу. Вот она — сила подлинной дружбы.
— Да здравствует Саламура! — приветствовали героя жители столицы.
— В этот торжественный момент мы должны воздать должное Саламуре. Пробравшись по канату в тюрьму, он освободил граждан Сноготка. И они в самую решающую минуту пришли на помощь восставшим. Иначе нас ждала война не на жизнь, а на смерть. Кто знает, сколько крови пришлось бы пролить. Он, Саламура, отвёл от нас эту опасность кровопролития.
— Да здравствует Саламура!
— Никто не знает, за какие провинности бросили в королевские застенки и терзали там мудрейшего и честнейшего Акти-Лу. Он, наш Акти-Лу, проявил на допросе чудеса стойкости и не выдал скрывавшегося в камине Саламуру.
— Да здравствует Акти-Лу! — гремела площадь.
— Также только по одному подозрению в злом умысле был арестован наш славный футболист Подножка. Коварный Бородавка силой хотел заставить его отречься от футбола и стать тюремным надзирателем. Но Подножка оказался духом сильнее, чем тираны. Не выдержи он пыток, мы навсегда лишились бы удовольствия смотреть настоящий футбол. Ура Подножке!
— Ура-а! — закричали собравшиеся и несколько раз подбросили футболиста в воздух.
— Смотрите, перед вами пастушка светлячков! — Кузнец попросил Байю подняться на трибуну. — Зовут её, как я уже говорил, Байя.
— Красавица!
— Несравненная!
— Писаная! — раздались возгласы со всех сторон.
— Эта девочка должна была развлекать обжору принца, — сказал кузнец. — Её для этого похитили, оторвали от светлячков. Больше того, первый министр запрятал несчастную в камеру. Оказывается, он увидел в ней соперницу Фринты. Однако Байя не потеряла веру в добро. Она знала, Саламура найдёт её и освободит. Так оно и случилось.
— Да здравствует Байя! Да здра-вству-ет Байя! — скандировала площадь.
— Я ничего не знал об этом, — громко произнёс Ноготок XV.
— Хотите всё на меня свалить! — взвизгнул Бородавка.
— Пустите, — растолкал толпу Зуботычина, — разок ударю, а затем буду охранять его тело.
— Спокойно, Зуботычина, — сказал Саламура. Зуботычина, вобрав голову в плечи, отошёл на прежнее место. Кузнец поднял руку, но ему не дали говорить. Вся площадь кричала:
