Ирина Ставская - Чудесные каникулы
— И не кричите «ура»? — спросил Теофил Спиридонович с лукавой усмешкой.
— Да нет, — запутались мальчики. Им было жаль, что не придется пойти на раскопки.
— Три дня пройдут быстро, — уверил их Теофил Спиридонович и стал готовиться в путь.
— На чем он уедет? Ведь у него нет машины, — шепнул Миликэ Тинелу.
— Выйдет на шоссе, проголосует и уедет на какой-нибудь… Как ты, — добавил Тинел.
Миликэ притворился, что не услышал.
После завтрака Теофил Спиридонович с полной сумкой бумаг и двумя большими пакетами в руках (кувшины! — догадались ребята) остановился у стола, положил пакеты на скамью и заявил:
— Эти три дня моим заместителем будет Антон. И, значит, начальником археологической экспедиции.
— А мама? — не удержался Тинел.
— Мама начальник над всеми. Антон отвечает за экспедицию. Что ни говори, он будущий историк.
— А как решим вопрос с пионерами? — спросил Герасим.
— Не выскакивай. Я как раз хотел сказать: сегодня нельзя — грязь. А завтра Антон и Герасим обязательно пусть пойдут в пионерский лагерь, это недалеко отсюда, возле села Трифэуцы. — И обратился к студентам: — Расскажете им о нашей работе, об археологии, — ну, сами всё без меня знаете.
Теофил Спиридонович взял свои свертки со скамьи и пошел по тропинке…
— Мы вас проводим! — раздались голоса. Несколько рук выхватили сумку, несколько — потянули свертки с кувшинами.
— О-о! Потише! — испугался Теофил Спиридонович.
Но руки были бережливыми и держали кувшины с большой осторожностью.
Теофил Спиридонович с комфортом устроился в микроавтобусе «Латвия».
— Знаете, что нам лучше всего сегодня делать? — спросил Герасим, когда они возвращались в лагерь.
— Скажи, если знаешь, — живо отозвался Дэнуц.
— Пойти посмотреть крепость. Может, я ее нарисую.
— Замечательная мысль! — одобрил Антон.
— Сейчас пойдем? — вмешался Миликэ в разговор.
— Нет, после обеда. Теперь надо навести порядок в лагере после ночной суматохи. После искупаемся, пообедаем и пойдем, точнее — пойдете, — сказал Антон.
— А ты? — спросил Тинел.
— Сегодня я дежурю.
— Он же начальник! — воскликнул Дэнуц. — Как сказал, так и будет!
После обеда все направились в Сороки. Шли, глядя на залитый солнечным светом город, на крепость, которая виднелась на другом конце города, маленькая, как наперсток…
Когда они подходили к крепости, старая, сухонькая женщина собиралась уже запереть железные ворота.
— Не закрывайте! — закричала ей мама издали и сделала знак рукой.
Женщина подождала, пока они подошли.
— Крепость закрыта. Реконструируется, — сказала она, разглядывая их.
Мама объяснила ей в двух словах, что они издалека, из Кишинева, и им очень хотелось бы посмотреть крепость — такая возможность представится не скоро. И попросила разрешения все же войти.
— Ну что мне с вами делать!.. А я ведь случайно открыла ворота. — Женщина отступила в сторону, пропуская их.
— Значит, нам очень повезло, — весело сказала мама. — Вы открыли их как раз вовремя, будто для нас.
Несколько шагов, и они оказались под сводами древних стен. Прошли короткую галерею и вошли в крепость.
Женщина, как настоящий экскурсовод, принялась объяснять им.
— Здесь, в этих нишах, отдыхали воины. А это колодец…
Каменный колодец с массивной деревянной крышкой возвышался в центре крепости. Женщина подняла крышку, и все наклонились, заглядывая в глубину.
Колодец был сухой, полный мусора.
— Его скоро почистят, — сказала женщина.
— И в нем будет вода? — поинтересовался Миликэ.
— Должна быть. — Она показала рукой в сторону:
— И вот еще колодец…
Кругом, у стен, стояли строительные леса.
— Восстанавливают кладку, — коротко объяснила женщина.
— Можно подняться на леса? — спросила мама.
— Пожалуйста, — и женщина первая поднялась, показывая дорогу.
За ней забрались все. Прошли по дощатым мосткам, разглядывая обрушенные зубцы крепости, изъеденные дождями и поросшие бурьяном.
Тинел и Миликэ первыми глянули в бойницы, через которые в давние времена воины стреляли из мушкетов, обозревали окрестности, — видно было все с высоты стен, как на ладони.
Потом спустились с лесов и оказались снова внизу, возле двух колодцев.
Женщина — она оказалась сторожем — вошла в одну нишу, вынесла ломоть хлеба, раскрошила его, накидав всюду крошек, и позвала высоким и веселым голосом:
— Гули-гули-гули!
Со всех сторон, со стен, а может, даже с неба слетелись белые и сизые голуби и принялись клевать.
Женщина ласково улыбнулась:
— Это мои детки. Вечером после работы, когда иду домой, они летят над моей головой и провожают до самой калитки. Знают, где мой дом.
— Голуби живут в крепости? — спросил Тинел.
— Да. У них гнезда наверху, в расщелинах.
Дети стояли, крутили головами, разглядывая потемневшие крепостные стены, покрытые то тут, то там зеленым мхом, сохранившие следы прошедших веком и битв…
Пока взбирались на леса, пока спускались, пока разглядывали сырые полуразрушенные ниши, мама и сторожиха — ее звали Марией Антоновной — разговорились.
Мама умела слушать, и старая женщина рассказывала ей про крепость, про свою жизнь, про длинные дни, на протяжении которых сторожит эти стены, укрывает целлофаном и брезентом большие ящики, где лежат разные предметы, найденные во время раскопок в крепости.
Когда экскурсия закончилась и они направились к воротам, Мария Антоновна сказала:
— Просто так я вас не отпущу. Я хочу дать вам цветы на память.
Кинулась в закуток, достала заступ и, когда спустилась вслед за всеми по ступенькам, за крепость, где ярко светило летнее солнце, выкопала на грядке, развитой вокруг крепостной стены, несколько кустиков с корнем и дала маме.
— Посадите в Кишиневе под окном, на память. Гвоздики будут цвести красные, как огонь.
Мама поблагодарила, заботливо завернула корни, чтобы не засохли.
Этим гвоздикам пришлось сначала расти на берегу Днестра, у тропинки, среди диких цветов.
В пионерском лагере их ждали с самого утра. Несколько ребят стояли у ворот и следили за дорогой. Увидев, что гости идут, двое побежали дать знать остальным.
Тут же во всем лагере поднялась невероятная суматоха, которая быстро, однако, улеглась: пионеры торжественно построились и приняли гостей со всеми почестями.
После дети сидели на длинных скамьях в своем зеленом театре и, нетерпеливо толкая друг дружку локтями, шушукались, а гости — студенты, Дэнуц, Лина, Миликэ и Тинел — поднялись на сцену.
Миликэ и Тинелу тоже хотелось потолкаться локтями, но они боялись, что их заметит директор лагеря или Антон.
Первым говорил Антон. Он рассказывал об истории, о значении археологических поисков и особенно — о значении найденных предметов, как благодаря этим предметам ученые читают, будто по книге, о жизни народов на протяжении целых эпох. Особенно, когда дело касается периодов, про которые ничего не написано, — не существует ни хроник, ни других письменных исторических документов.
— Бывают, ребята, такие печальные случаи, когда предметы древнего быта, вообще старины, находят несообразительные или необразованные люди, которые не понимают, что нашли, и это большая потеря для науки, для истории. Вот, например, был такой случай: нашли школьники вроде вас старинную саблю. Взяли и отдали ее кладовщику колхоза. Когда учитель узнал о найденном сокровище, было уже поздно: кладовщик сделал себе из нее нож, и никто никогда не узнает, чья это была сабля, к какому веку относится, кто воевал и пал на этой земле, и так далее.
Антон вспомнил и про другие случаи, когда дети, найдя в земле монеты, черепки или другие старинные предметы, сразу же дали знать учителю или в сельсовет. И тогда о находке узнавали ученые, археологи, и эти предметы заняли свое место на полках музея и, конечно, в истории.
— Так что, если найдете у себя во дворе или в поле, или где бы то ни было, старинные монеты, черепки, бусы и тому подобное, сообщите учителю или пишите прямо в Кишинев, в Академию. Сами не копайте, поставьте только какой-нибудь знак на том месте, где вы нашли что-то интересное.
Дети смотрели на него, не отрывая глаз. Вот что такое, оказывается, археология! Каждый пионер, значит, в какой-то мере может стать археологом или хотя бы полезным археологии!
Герасим показал им свои рисунки: недавно найденный кувшин, который насчитывал десять тысяч лет, другие рисунки, показывал и фотографии.
— А где теперь те кувшины? — спросила одна девочка.
— В Кишиневском музее.
После Герасима, удивив своих друзей, слово попросила Лина.
