Клайв Льюис - Покоритель зари, или Плавание на край света (с иллюстрациями)
– Какой же толк плыть дальше? – спросил Дриниан.
– Толк? – вскричал Рипичип. – Если вы, капитан, видите толк лишь в набитом желудке или кошельке, я отвечу: никакого. Смею надеяться, мы отправились в плавание не ради толка, а ради славы и приключений. Перед нами самое прекрасное приключение, какое только бывает, и если мы повернем назад, славы мы не дождемся.
Несколько матросов пробормотали что-то вроде «Пропади она пропадом, эта слава», но Каспиан сказал:
– Ох и беспокойный же ты, Рипичип! Сидел бы лучше дома… Ну, ладно, придется плыть дальше, если Люси не возражает.
Люси хотела бы возразить, но сказала:
– Нет, что ты!
– Ваше величество, прикажите хоть огни зажечь! – крикнул Дриниан.
– Разумеется, – отвечал король. – Позаботьтесь об этом, милорд.
Зажгли фонари на корме, на носу и на мачте, и два факела – просто на палубе. Солнце сияло, и они светили блекло и слабо. Потом все мужчины, кроме гребцов, выстроились на палубе с мечами наголо. Люси и двое лучников разместились на боевой вышке, натянув луки. Ринельф стоял на носу, готовый подать сигнал. Рипичип, Эдмунд, Юстэс и Каспиан в сверкающей кольчуге держались вместе. Дриниан стоял за штурвалом.
– Да будет с нами Аслан! – вскричал Каспиан. – Самый тихий ход. Молчите и слушайте команду.
Тяжело, со скрипом, упали на воду весла, и «Покоритель Зари» стал продвигаться вперед. Люси удалось уловить миг, когда они вошли во тьму. Нос уже не был виден, когда последние солнечные лучи скользнули по корме. И корма, и море, и небо ярко сверкнули – и исчезли, только фонарь едва различимым пятном обозначал, где кончается корабль. Перед фонарем чернела тень припавшего к штурвалу Дриниана. В свете факелов можно было различить часть палубы, мерцание мечей и шлемов и еще один островок блеклого света на носу. Люси казалось, что смотровая корзина, освещенная фонарем с верхушки мачты, движется сама по себе. Все фонари светили тускло и мертво – они всегда так светят, если зажжешь их ночью. И еще Люси казалось, что становится холодно.
Никто не знал, как долго они шли сквозь тьму. Только по скрипу уключин и плеску весел можно было догадаться, что они движутся. Как ни напрягался Эдмунд, он ничего не мог различить, кроме отблеска фонаря у самого борта, но даже этот отблеск казался мутным, а рябь за бортом – медленной, мелкой и мертвой. Вскоре все на палубе стали дрожать от холода.
Вдруг откуда-то (никто уже не понимал, куда они плывут) раздался дикий крик. То ли это кричал не человек, то ли от ужаса голос его стал не таким, как у людей.
Каспиан попытался заговорить, но у него пересохло в горле, и тут все услышали звонкий голосок Рипичипа, звучащий очень громко в полной тишине:
– Кто ты? Если ты – враг, мы не боимся тебя! Если ты друг, твои враги научатся нас бояться.
– Спасите! – прокричал голос. – Спасите! Даже если вы снитесь мне, спасите меня! Возьмите меня на борт! Убейте, что хотите сделайте, только не исчезайте! Не оставляйте меня в этом ужасном месте!
– Где вы? – закричал Каспиан. – Мы вас возьмем. Подплывите к борту.
Снова раздался крик – то ли радости, то ли ужаса – и они услышали, как кто-то плывет к кораблю.
– Встаньте здесь, чтобы поднять его, – приказал Каспиан.
– Есть, ваше величество, – ответили матросы. Несколько человек встали у правого борта с веревками, а один, свесившись за борт, держал факел. Из темноты появилось бледное лицо, и, поднатужившись, дюжина рук втащила незнакомца наверх.
Эдмунд подумал, что никогда не видел такого дикого человека. Он не был стар, но волосы его свисали грязными, седыми прядями, худое лицо искажал ужас, а одежда давно превратилась в лохмотья. Больше всего поражали глаза – они были так широко открыты, что казалось, будто у несчастного нет век. Едва коснувшись палубы, он сказал:
– Бегите! Скорее плывите обратно! Гребите, пока не выберетесь из этого гнусного места!
– Успокойся, – сказал Рипичип, – и скажи, что нам угрожает? Мы не из тех, кто спасается бегством.
Незнакомец с ужасом воззрился на мышиного рыцаря.
– Все равно бегите, – задыхаясь, повторил он. – На этом острове сны становятся явью.
– Его-то я и искал! – воскликнул один матрос. – Я женюсь на Нэнси, как только мы причалим.
– А я увижу Тома живым, – отозвался другой.
– Глупцы! – закричал незнакомец. – Из-за таких мечтаний я и сам попал сюда! Ах, лучше бы я утонул или не родился! Слышали, что я сказал? Здесь сны становятся явью. Не грезы, а сны, ночные сновидения.
На минуту установилась тишина, затем вся команда бросилась к главному люку. Все сели на весла и принялись грести как можно сильнее. Дриниан склонился к штурвалу, боцман быстро отдавал команды. За эту минуту каждому припомнились такие сновидения, после которых страшно заснуть.
Только Рипичип не двинулся с места.
– Ваше величество, – сказал он, – неужели вы одобряете этот мятеж? Это же паника, это просто бегство.
– Гребите, гребите! – кричал Каспиан. – Гребите изо всех сил! Говори, что хочешь, Рипичип. Есть вещи, которых человеку не вынести.
– Тогда я рад, что не родился человеком, – холодно отвечал Рипичип, кланяясь своему повелителю.
Люси тоже слышала слова незнакомца, и припомнила страшный сон, который давно старалась забыть, – так отчетливо, словно только что проснулась. Ей захотелось спуститься на палубу, к Эдмунду и Каспиану. Но что толку? Если здесь оживают сны, Эдмунд и Каспиан могут превратиться в чудищ. Она крепко ухватилась за перила смотровой вышки и постаралась успокоиться. Матросы гребли назад, к свету, изо всех сил; еще несколько минут – думала она – и все будет позади. Ах, только бы побыстрее!
Хотя вода под веслами шумно плескалась, кругом царила непроницаемая тишина. Каждый знал, что лучше не прислушиваться, но удержаться никто не смог. И вскоре все что-то услышали, каждый – свое.
– Какой-то звук… огромные ножницы лязгают, – сказал Ринельфу Юстэс.
– Тс-с, – прошептал Ринельф, – я слышу, как они карабкаются на борт.
– Оно лезет на мачту, – проговорил Каспиан.
– О-о!.. – застонал один матрос. – Это колокол… Так я и знал.
Стараясь ни на кого не смотреть, а главное – не оглядываться, Каспиан прошел на корму.
– Милорд, – тихо сказал он Дриниану, – долго ли мы гребли во тьме до того места, где подобрали незнакомца?
– Минут пять, – прошептал Дриниан, – а что?
– А то, что мы плывем гораздо дольше.
Руки капитана вздрогнули и холодный пот показался на лбу. О том же самом думали и другие.
– Мы никогда отсюда не выберемся! – роптали матросы. – Мы никуда не плывем, просто кружим на месте.
Незнакомец, который лежал, прислонившись к чему-то на палубе, сел и страшно засмеялся.
– Никогда не выберемся! – крикнул он. – Да, никогда отсюда не выберемся! А я, дурак, надеялся, что меня так легко отпустят! Нет, никогда нам отсюда не выбраться!
Люси прислонилась головой к мачте и прошептала:
– Аслан, Аслан, если любишь нас, помоги. – Темнота больше не сгущалась, и она почувствовала себя немного лучше. «В конце концов, с нами еще не случилось ничего страшного», – подумала она.
– Смотрите, – хрипло прозвучал голос Ринельфа, стоящего на носу. Впереди показалось пятнышко света, и, пока они смотрели, яркий луч упал на корабль. Вокруг корабля по-прежнему было темно, но сам он оказался в полосе света, словно в луче прожектора. Каспиан зажмурился, оглянулся и увидел искаженные, застывшие лица своих спутников. Все смотрели в одну сторону, за каждым лежала темная, четко очерченная тень.
Люси вгляделась в свет и наконец что-то увидела. Сначала это напоминало крест, потом – самолет, потом – воздушного змея, а потом стало видно, что это альбатрос. Он сделал три круга над мачтой, присел на золоченый гребень дракона, что-то крикнул – никто ничего не разобрал – и, расправив крылья, медленно полетел вперед, держась ближе к правому борту. Дриниан следовал за ним, не сомневаясь, что птица указывает им путь. Но никто, кроме Люси, не слышал, что кружась над мачтой, альбатрос сказал: «Не бойся, моя дорогая!» Она узнала голос льва и ощутила дивное благоухание.
Через несколько минут темнота превратилась в серую пелену, и вдруг, в одно мгновение, их вынесло в освещенный солнцем теплый и голубой мир. Тогда все поняли, что бояться нечего. Все моргали и оглядывались, удивляясь, что корабль все такой же светлый, и тьма не запятнала его белизну, зелень и золото. Потом, один за другим, все начали смеяться.
– Ну и дураки мы были! – сказал Ринельф.
Люси поскорее спустилась на палубу, где все собрались вокруг незнакомца. Он стоял, онемев от счастья, и смотрел на море широко открытыми глазами да ощупывал канат, словно хотел убедиться, что все это наяву, а по его щекам текли слезы.
– Спасибо, – проговорил он наконец. – Вы спасли меня от… нет, не хочу говорить. А теперь скажите, кто вы такие. Сам я из Нарнии и звали меня когда-то лордом Рупом.