Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
– Пятнадцать тысяч фанатиков это слишком много даже для наших объединенных сил! – мрачно сообщил Черняев своим офицерам. – Они просто сомнут нас своей массой!
– Что же делать? – спросил подполковник Жемчужников.
– Зажжем дома полукругом от Камеланских ворот, чтобы отделить себя ночью огненной полосой от центра города, а там посмотрим.
Данная мера была необходима хотя бы потому, что к этому времени все уже едва держались на ногах. Предыдущую ночь никто не спал, затем все утро и целый день шел непрерывный бой, и теперь людям надо было дать время хотя бы прийти в себя.
Окружив Камеланские ворота со стороны города густой цепью стрелков с резервами, Черняев расположил отряд на ночлег в очень тесном пространстве вокруг ворот. При этом он даже позаботился о горячей каше. Спать же велено было поочередно. При этом артиллерийский огонь с нашей стороны не умолкал. Ядра и картечь несколько раз отбрасывали в глубь улиц пытавшиеся атаковать отряды фанатиков.
Прорываясь мимо горящих домов, кокандцы сразу же обнаруживали себя, после чего их просто расстреливали из пушек и ружей. После нескольких таких кровавых и бесполезных попыток противник прекратил атаки, но перестрелка не прекращалась всю ночь. А ближе к утру защитники города, сообразив, начали тушить дома, чтобы прорываться к нам под завесой дыма, но и эти попытки были отбиты.
* * *
Утром 16 июня Черняев отправил полковника Краевского с тремя ротами и двумя орудиями собрать сброшенные с барбетов орудия и взорвать цитадель. Улицы и переулки, по которым двигался Краевский, были снова заняты противником, и нашим опять пришлось штурмовать бесконечные баррикады и сакли. Однако поручение Краевский исполнил. Все неприятельские пушки были заклепаны и сброшены со стен, а крепостная цитадель взорвана. Выполнив задачу, отряд Краевского вернулся к Камеланским воротам.
А вскоре к воротам вышла новая депутация купцов с просьбой прекратить огонь.
– Наш город сдается на милость победителей! – восклицали купцы, воздевая руки к небу.
– Я не вижу среди вас аксакалов и почетных граждан! – ответил им опытный Черняев. – А без них какая же сдача?
– Лучшие люди города восстанавливают сейчас порядок, успокаивают чернь и обезоруживают пробравшийся в город кокандский сброд.
– Что ж, стрельбу я на время прекращу, но аксакалов дождусь, тогда и поговорим о вашей капитуляции! – здраво решил Черняев.
Ждать пришлось долго – до следующего дня. На наших, правда, уже никто не нападал, зато в глубине города все время гремели выстрелы и доносились крики – там кто-то с кем-то выяснял отношения и, судя по всему, выяснял серьезно.
Молодые офицеры были недовольны долгим бесцельным стоянием.
– Ваше превосходительство! Давайте еще раз ломанем в штыки и разом решим все проблемы! – уговаривали они Черняева.
Тот только отмахивался:
– Ни в коем случае, господа! Ни в коем случае! Восток – дело тонкое! Тем более наша задача не перебить все здешнее население, а сделать их нашими друзьями. Поэтому наберемся терпения и будем ждать!
Тем временем на подступах к Ташкенту наша казачья полусотня (39 казаков!) в яростной атаке разгромила пятитысячный отряд вражеских всадников, многие из которых утонули при бегстве через реку.
Наконец, утром 17 июня к Черняеву прибыли аксакалы с почетными жителями, заявившие, что передают Ташкент в руки России. Слушая их, Черняев прислушивался – стрельба в городе действительно прекратилась.
Затем представители ташкентской знати принесли 12 символических золотых ключей от всех городских ворот. Сдача ключей являлась актом официальной капитуляции.
На следующий день Черняев со своим штабом и конвоем в пять казаков спокойно проехал по улицам Ташкента, побывал в центре, на базаре, и даже посетил нескольких влиятельных горожан. Такое доверие и смелость поразили и обезоружили ташкентцев. В их глазах Черняев стал непобедимым и сказочным героем.
Из воспоминаний жителя Ташкента: «Я увидел перед собой знакомого ташкентского торговца Хамут-Ходжу… Город был взят, и наши ташкентцы вышли к нему, именно на этом самом месте с покорностью, бледные, дрожат от страха, низко опустили головы… Ты сам знаешь, какие порядки у нас, когда кто-нибудь победит: уж кого там пощадят, особенно вождей… Наши аксакалы думали, что всех накажут за то, что много русских погибло при взятии Ташкента… Другой на месте генерала, пожалуй, сделал бы им что-нибудь дурное… Вскрикнули «аман» и упали наши на землю, закрыли головы руками и ждали своей участи… И что же? Черняев нагнулся, поднял их ласково, как простой человек, принялся объяснять: «что он не думает их казнить, что если они сделали много вреда, за то теперь верностью Ак-паше могут загладить прежнюю вину и не только не будут считаться врагами, но могут сделаться друзьями русских, что война кончилась и настал мир»… и долго говорил он, и все так ровно, тихо».
В итоге отряд генерал-майора Черняева численностью в 1300 штыков и сабель при десяти орудиях взял штурмом громадный город (24 версты в окружности, не считая городских садов!) со стотысячным населением, вооруженный 63 орудиями, обороняемый 30-тысячным гарнизоном. Этот малочисленный отряд дерзко ворвался в город, а затем два дня дрался на его улицах, взял штурмом до сорока баррикад, потеряв убитыми 25 солдат, ранеными и контуженными 7 офицеров и 120 солдат. При этом нашими трофеями стали все 63 пушки, 16 знамен, множество ружей, две тысячи пудов пороха и десять тысяч ядер. Расходы на всю Ташкентскую экспедицию не превысили 250 000 рублей.
Такой фантастический успех объяснялся в первую очередь личными качествами генерал-майора Черняева, профессионализмом его подчиненных, а также недовольством местной знати и жителей Ташкента властью кокандского хана.
Глава восьмая
Надо сказать, что часть кокандского гарнизона через Кашгарские и Кокандские ворота заблаговременно покинула Ташкент. В частности, в Бухару на службу к эмиру бежали местные военачальники Сиддык-Тура и Арслан-Тура. Через Кукчинские и Самаркандские ворота ушла из города вместе со своими семьями и часть городской знати, а также некоторые купцы. Уходящих никто не преследовал. Сбежали и ладно! Некоторые, например богатый и влиятельный Мухаммед Салих-бек Ахун, наоборот, остались в городе, чтобы действовать в качестве агентов и эмиссаров бухарского эмира. С ними разберутся чуть позднее…
Впоследствии Михаил Черняев вспоминал о тревожных моментах после взятия Ташкента: «Несколько дней после взятия штурмом Ташкента, когда стотысячная армия населения его едва успела в знак покорности выдать оружие (конечно не все), а я стоял с отрядом у одних из ворот города, не решаясь расположиться внутри его стен, из опасения попасть в западню, бухарский эмир, Музафар с громадным скопищем занял Ходжент, сдавшийся ему без сопротивления. Оттуда он прислал мне письмо, в котором напоминая, что не только Ташкент принадлежал его предкам, но и Россия до Владимира Святого была им подвластна, требовал немедленного отступления от
