Юногвардейцы [сборник 1973, худ. Л. Гритчин] - Андрей Дмитриевич Жариков
Смело задумано, только удастся ли?
Когда к складу подкатили три грузовика, мальчишки уже крутились там. Их заметил долговязый немец в черных очках и поманил к себе пальцем:
— Русский, швабра давай! — Он нагнулся и показал, как метут веником пол. — Пиль, очень много пили.
— Гут! — ответил Миша и помчался домой за веником.
— Ты будешь искать мяу-мяу, — сказал долговязый Володе. — Мишку кушать надо.
Володя сначала не понял, о чем говорит немец.
— Я котом не хочу быть, — запротестовал он. — И мышей жрать не буду.
— Не кот ты, ты сам принесешь кот, — пояснил, улыбаясь, солдат. — А лучше драй кот неси.
Вскоре мальчишки возвратились. Один принес веник, другой — трех тощих кошек в плетеной кошелке.
— Ого! Карашо! — одобрил долговязый. — Теперь надо помогать. Немцам все помогать должны.
Ребята только этого и ждали. Принялись за дело. Мели пол, носили ящики. Пыль стояла столбом. Еще бы! Ребята так трясли мешки из-под табака, что долговязому немцу пришлось выйти из склада за дверь. Солдаты, носившие в склад мешки с мукой и крупой, чихали.
— В бочку лезь, — прошептал Миша. — Я прикрою.
— Лучше в куче мешков. В случае чего — скажу, что заснул по глупости, — также шепотом ответил Володя.
Конечно же, немец спросил через некоторое время:
— Где другой, тот, седой?
— Убежал еще котов ловить, — пояснил Миша.
— Гут, — ответил немец и чихнул. — Генук, запираю.
— Генук, генук, — повторил Миша, что означает по-русски: «Достаточно» — и это немцу понравилось, он улыбался.
— Я люблю детей, у меня три сына, — сказал немец.
Володя, задыхаясь под мешками, слышал, как Миша разговаривал с кладовщиком, слышал, как потом загремели накладки, щелкнул замок, и наступила тишина.
«Ушли», — решил он и вылез из-под мешков.
В складе стоял полумрак. Одна из кошек подбежала к Володе, мурлыча, начала тереться мордой о колени.
Чего только не было в складе: и селедка в бочках, и колбаса на крючьях, чтоб кошки не достали, и ящики консервов!..
Володя снял большущее колесо копченой колбасы и ожесточенно начал жевать. Остатки отдал кошкам. Потом попробовал селедку. Тоже всю не съел. Дал кошкам — не едят.
Наконец на улице стемнело. Володя подошел к окошечку, зарешеченному железными прутьями. Попробовал выбросить банку консервов — не пролезла.
«Буду бросать колбасу и селедку», — решил он. Длинная полукопченая колбаса легко скользнула между прутьями.
— Миша, лови! — шепнул Володя, но ответа не последовало.
«Наверно, боится крапивы и убежал надевать длинные штаны», — решил Володя и, не теряя времени, начал бросать в окошечко колбасу. Потом собрать можно. Все шло хорошо, но неожиданно за стеной, в густой крапиве, началась собачья возня.
Подтащив ящик, Володя глянул в окошечко и чуть не умер со страху: огромный пес тащил длинную колбасину прямо по улице. А за ним, облизываясь, бежали псы поменьше.
«Надо бросать селедку, — решил мальчишка. — Может быть, поедят соленого, захотят пить и убегут».
А товарища все не было. Володя беспокоился.
В углах зелеными огнями светились кошачьи глаза. Сначала было очень страшно. Тряслись руки, волосы шевелились, спина мерзла, потом стало вдруг жарко. Захотелось пить, никогда так не хотелось. Володя обшарил все углы. Нашел большую бутыль. Может быть, вода? Нужно открыть и попробовать на вкус.
Немецкий часовой ходил возле двери, громко топая сапожищами и мурлыча себе под нос какую-то песенку.
Володя потрогал бутыль. В ней соблазнительно забулькало. Пить захотелось еще сильнее. Открыл пробку, понюхал: спирт. «Пьют же люди, не умирают, может, хоть немного утолит жажду». Выпил три глотка из горлышка, губы и язык обожгло как огнем, закусил колбасой и захмелел. Все стало ему казаться не таким, как всегда. Себя он возомнил смелым героем из приключенческого романа, кошек — учеными тиграми, а часового — козявкой. Псы, на которых он только что так злился, теперь в его воображении стали милыми учеными львами. Он выбросил в окно еще три круга колбасы и услышал, как один пес проворчал человеческим голосом: «Давай больше, чего так мало! Шевелись!»
Володя выбросил еще и заикающимся голосом сказал:
— Ешьте, лохматые друзья! Хоть вы и собаки, получше фашистов.
— Есть некогда. Вместе будем есть, а пока давай торопись…
Голова закружилась, и Володя сел на кучу мешков. «Что за чудо, почему собаки заговорили человеческим голосом?» — думал он.
Что было потом, Володя не помнит.
Проснувшись, он сообразил, что произошло. Голова трещит, в желудке словно пожар, горит все. Непонятный стук, приглушенный разговор. Натянув на себя ужасно пахнувший табаком мешок, мальчишка лежал ни жив ни мертв. Табак лез в нос. Нестерпимо хотелось чихать. Он зажал ладонью рот и нос, но не сдержался, чихнул. Получилось кошачье фырканье.
— Опять кот? — услышал он голос немецкого кладовщика.
— Это я, ваше благородие, — подоспел с ответом Миша.
— Плохо, очень плохо, — тряс головой кладовщик, разглядывая разбросанную по полу колбасу. — Шакалы, а не кошки.
В это время к складу подъехал в двухколесной бричке комендант с переводчиком. Кладовщик вышел из склада. Воспользовавшись этим, Володя прошмыгнул в дверь и бросился наутек.
Комендант заметил убегающего мальчишку и, хлестнув лошадь, погнался за ним. Все ближе и ближе топот копыт. Отчетливо слышна брань коменданта. Уже над головой хранит лошадь, на шею капает пена с удил… Просвистела нагайка — и кипятком обожгло спину.
Володя упал. Сколько лежал, не помнит. Встал. Липкая кровь залила лицо. Рядом никого, и мальчик побежал за околицу.
А там уже поджидал с самого утра Миша.
— Ой, Вовка, кто тебя так? Кровь-то, кровь-то… Давай подорожником.
Володя лег на живот, и Миша обложил рану прохладными листьями подорожника. Хотелось Володе рассказать про спирт, но раздумал, стыдно. Вместо этого он предложил:
— Давай теперь в штаб заберемся.
— Зачем? — удивился Миша.
— Немцам вредить будем, а потом песку в баки автомобилей насыплем, подожжем что-нибудь…
— Вот это дело, — сразу же согласился Миша. — Будем как настоящие разведчики.
Поговорив немного о предстоящих «боевых операциях», ребята направились в село. Домой они несли килограмма по два копченой колбасы.
— Где ночевал? — напустилась на Володю мать.
— Рыбачили с Мишкой. Всю ночь сидели на берегу. Ничего не поймали, — выкручивался Володя. Спина горела от немецкой нагайки, и очень хотелось спать.
— А колбасу где взял?
— На улице нашел.
— Ой врешь! Ну да ладно, давай ее сюда. Дяде Толе в тюрьму отнесем.
Рано утром направились в Мелитополь. Понесли в тюрьму дяде Толе колбасу и картофельные оладьи.
Володя шел впереди матери.
Теплый ветер трепал его светлые волосы, обдувал спину, и рана
